Охота. Я и военные преступники
Шрифт:
Я сказала Живковичу, что судья уже утвердил обвинительные заключения, и не исполнить их невозможно.
«Вы — не просто почтальон», — заявил премьер и добавил, что вскоре мне придется общаться с новым премьер-министром, так как он сам «не настолько сумасшедший, чтобы арестовать шефа собственной полиции» и подвергнуть опасности жизнь своих людей.
Я подумала: «Если Лукич совершенно невиновен, если он — благородный человек, то почему же премьер так его боится?» Вслух мне пришлось выразить свое глубокое разочарование. Наша беседа происходила в пятницу. Я сообщила Живковичу, что обвинительные заключения будут обнародованы в следующий понедельник, и подчеркнула, что трибунал
Живкович ответил, что правительство его страны не сможет продолжить сотрудничество с трибуналом, и это — моя вина. Он сказал, что такое сотрудничество требует сотрудничества с полицией. Никто, ни полиция, ни армия, не станут арестовывать Лукича и даже Младича.
В конце разговора сербский премьер признал, что Свиланович говорил ему об обвинительных заключениях за день до нашей встречи, и я поняла, что его шок при виде этих документов был наигранным. Но подписать расписку и принять обвинительные заключения и ордера на арест Живкович отказался, сказав, что не имеет полномочий контактировать непосредственно с трибуналом. Он посоветовал мне снова обратиться к… Свилановичу.
Покинув здание сербского правительства, я направилась в резиденцию посла Швейцарии в Сербии и Черногории, чтобы встретиться с группой дипломатов, аккредитованных в Белграде. Но перед этим брифингом я по собственной инициативе встретилась с послом США Уильямом Монтгомери. Я рассказала ему о четырех обвинительных заключениях и спросила, должен ли, по его мнению, трибунал обнародовать их, или пока оставить в тайне.
«Обнародуйте эти обвинения», — однозначно ответил посол. Он объяснил, что в политическом отношении для этого наступил наиболее благоприятный момент. Обвинительные заключения покажут сербскому народу, какие люди управляли страной. «Правительство в любом случае должно пасть, — сказал он. — Это только ускорит неизбежное».
После брифинга в швейцарской резиденции мы отправились в квартал, который в Белграде называют «парламентским клубом». Это комплекс домов на улице Толстого, неподалеку от бывшей резиденции Слободана Милошевича. Здесь всегда жили известные иностранцы. Во время короткой беседы с министром обороны Борисом Тадичем я заметила, что он испытывает настоящий ужас перед предстоящим реформированием армии. Он заверил меня, что не располагает информацией о местонахождении Младича и о том, что армия обеспечивает его защиту. «Вы должны мне верить», — воскликнул он, а потом заметил, что, по слухам, Младич находится в Боснии и Герцеговине или в России. С несчастным видом Тадич попросил меня воздержаться от постоянной критики в адрес армии.
Когда Тадич уехал, прибыл Свиланович. Разговор снова зашел о четырех обвинениях. Свиланович сказал, что эти обвинительные заключения осложнят сотрудничество с трибуналом и переговоры по Косово, которые начинаются в Вене. Он снова напомнил, что Лукич принимал участие во всех значимых арестах, что Павкович и Лазаревич — высокопоставленные армейские генералы, и их арест осложнит реформу армии. Свиланович просил меня «отсрочить» обнародование обвинительных заключений, чтобы правительство «могло решить, что делать». А тем временем, сказал он, «мы постараемся решить проблему Младича», словно арест Младича мог способствовать передаче дел против четырех генералов в сербский суд.
Я напомнила Свилановичу что белградские власти давно знали о существовании этих обвинительных заключений, и о том, что никогда не была согласна с передачей этих дел сербскому правосудию. Я сказала, что не могу и не буду отменять эти обвинения. Единственный вопрос заключается
Свиланович предложил не сообщать об их существовании до завершения переговоров по Косово, нормализации ситуации в полиции и окончания армейской реформы. Он обещал «попытаться задержать Младича» и открыть дела против генералов в сербских судах. Сербы, подобные Свилановичу, несколько лет твердили мне, что они «пытаются» арестовать Младича, и я не придала его словам никакого значения. Я снова повторила, что местные суды не могут рассматривать дела генералов, виновных в военных преступлениях, совершенных в Косово. Я предложила Свилановичу перечислить в письменном виде все причины для сохранения обвинительных заключений в тайне. Если бы он это сделал, я обратилась бы к судье с просьбой не обнародовать документы в течение месяца или двух. Но заморозить ордера на арест было невозможно. Я предложила Свилановичу официально получить обвинительные заключения и ордера.
После перерыва прибыл заместитель премьер-министра Сербии, Чедомир Йованович, известный смутьян и близкий помощник Зорана Джинджича. Он попытался уверить меня в том, что никто в правительстве не собирается останавливать сотрудничество с трибуналом, защищать военных преступников или разрушать сложившиеся отношения. Все дело только во времени. Йованович повторил, что правительство испытывает сильнейшее давление.
«Сколько времени вам нужно?» — спросила я, но в очередной раз не получила никакого конкретного ответа.
Вместо этого Йованович сказал, что правительство «было бы готово заплатить любую цену» за отмену этих обвинений. Тут вмешался Свиланович и снова стал предлагать отсрочить обнародование обвинительных документов.
«Это невозможно, — отрезала я. — Я могу сохранить их в тайне. Но как долго?»
Йованович сказал, что самое главное — не делать никаких публичных заявлений в понедельник. Свиланович же продолжал настаивать на том, что обвинения должны остаться в тайне до тех пор, пока не будут переданы сербским судам.
«Нет», — повторила я.
Можно было подвести определенные итоги. Во-первых, Белград, а именно Свиланович, должен принять обвинительные заключения, ордера на арест и сопутствующие документы. Во-вторых, министерство иностранных дел должно направить в трибунал письмо с перечислением причин, по которым обвинительные заключения должны оставаться в тайне. Я согласилась не возражать против просьбы правительства. Затем обвинительные заключения будут признаны тайными, и можно будет решать, как поступить дальше. Тут я решила поговорить по телефону с судьей судебной палаты. Близился конец рабочего дня. Судья сказал мне, что уже решил обнародовать обвинительные заключения в понедельник, но согласился отсрочить это действие.
После этого Свиланович принял документы и подписал расписку. Я решила, что это дело завершено.
Однако я ошиблась.
— А теперь мне хотелось бы сказать вам что-то личное, — сказал Свиланович. — Вы нас не уважаете…
— О чем вы говорите? — удивилась я.
— Вы повышаете голос! Я — министр иностранных дел суверенного государства, а вы повышаете на меня голос!
— Вы вынудили меня повысить голос, — ответила я.
И тут Свиланович обрушился на меня с обвинениями. Я сорвала условное освобождение Милана Милутиновича, добровольно сдавшегося в январе 2003 года и обвиненного в причастности к преступлениям, совершенным в Косово. Свиланович заявил, что я продемонстрировала полное неуважение к гарантиям белградского правительства относительно обвиняемого, который сдался добровольно, словно правительственные гарантии ничего не значат в сравнении с гарантиями трибунала.