Охота. Я и военные преступники
Шрифт:
Целью совместного преступного предприятия было совершение преступлений, отличных от геноцида, но Милошевичу было абсолютно ясно, что следствием данных деяний станет геноцид части боснийских мусульман как группы, совершенный остальными участниками совместного преступного предприятия, что и произошло.
Участники совместного преступного предприятия совершили акты геноцида в муниципальных образованиях Брчко, Приедор, Сански Мост, Сребреница, Биелина, Ключ и Босански Нови.
Милошевич оказывал пособничество и подстрекал или был соучастником геноцида, поскольку знал о существовании совместного преступного предприятия и оказывал его участникам существенную помощь, сознавая, что целью и намерением данного предприятия являлось уничтожение части боснийских мусульман как группы.
Милошевич руководил рядом людей,
Масштаб и характер нападений сербов, их интенсивность, значительное количество мусульман, убитых в семи муниципальных образованиях, задержание мусульман, жестокое обращение с ними в местах заключения и повсеместное преследование лиц, способствовавших выживанию мусульман как группы, также являются факторами, указывающими на совершение геноцида. [36]
36
Дело «Прокурор против Слободана Милошевича», Судебная палата, решение по запросу об оправдании, 16 июня 2004 года.
Судебная палата отвергла запросы по прекращению дела относительно обвинений по событиям в Косово и Хорватии.
Не без мстительного чувства я вспоминала, как Найс, Блуитт и другие сотрудники прокурорской службы осенью 2002 года убеждали меня отозвать обвинение в геноциде и решить проблему на уровне прокурорской службы, а не на уровне судебной палаты, избавив Милошевича от полной ответственности за преступления, совершенные во время войны в Боснии. Фрагменты головоломки, доказывающие его причастность, сложились правильно. Как отнеслись бы к нам те, кому удалось пережить ужасы геноцида, тысячи матерей, потерявших своих сыновей, тысячи жен, потерявших мужей, тысячи детей, потерявших родителей, если бы мы не проявили решимости собрать убедительные доказательства и представить их в суде? Прошло два года, прежде чем мы поняли истинное значение этого важнейшего испытания. Судья Ричард Мэй скончался в Оксфорде 1 июля. Погребальная служба проходила с тем же достоинством и благородством, какое он всегда демонстрировал в зале суда. Мы были бесконечно благодарны этому человеку за его вклад в работу трибунала, за его остроумие и силу воли. Когда молитвы, гимны и выступления закончились, члены семьи, представители юридического сообщества и политики вышли из церкви и собрались на газоне. Я оглянулась и увидела, как гроб с телом судьи устанавливают на катафалк. Автомобиль медленно тронулся к кладбищу. За гробом шла только вдова судьи Мэя, леди Радмила. Все остальные остались у церкви, а затем начали расходиться. Мне было очень странно видеть, как эта великолепная, исполненная достоинства женщина одна провожает любимого мужа к месту последнего упокоения. Она казалась такой одинокой…
За несколько месяцев до этого мы с братьями провожали в последний путь нашу мать. Она была похоронена на кладбище в Биньяско. Анджела дель Понте перенесла обширный инсульт и скончалась в возрасте 83-х лет. Однажды я пришла навестить ее в больнице. У меня было ощущение, что женщина, лежащая передо мной на постели, не моя мать, какой я ее знала. Моя мама уверенно водила машину, ее волосы развевались на ветру, она вечно ругала нас за то, что мы охотимся на змей, учила меня правильно ходить и делать реверанс… А теперь она не могла ни двигаться, ни говорить… Она была уже не с нами. Я сказала своему брату Флавио, что приеду только на похороны. Гроб с телом матери был установлен в нашей библиотеке на один день и одну ночь. Такова традиция. Месса проходила в церкви Сан-Рокко, а на кладбище все, кто пришел на похороны, бросили в могилу по цветку.
Я всегда старалась как можно чаще навещать маму и звонила ей практически каждый вечер до того самого дня, когда она потеряла сознание. Мы всегда говорили о Марио. Она рассказывала о своих садоводческих успехах и неудачах. Мы обсуждали ремонт ее «гольфа». Она передавала мне последние сплетни Биньяско и Тичино. Мама редко спрашивала о моей работе, а я не любила говорить об этом. Но однажды она сказала мне: «Ты такая жесткая.
Глава 9
Борьба в Кигали: 2002–2003 годы
2 апреля 2002 года, через шесть лет после задержания Теонесте Багосоры, трибунал по Руанде открыл судебное заседание. Рассматривалось дело руандийских военных, обвиняемых в геноциде. Это было самое крупное и важное дело трибунала по Руанде. Таким же было дело Милошевича для трибунала по бывшей Югославии. Полковник Багосора был фактическим руководителем армии Руанды. После ракетной атаки на самолет с президентом Жювеналем Хабьяримана 6 апреля 1994 года все политические решения в стране принимал именно он. Геноцид начался практически сразу же. К сожалению, в день открытия суда Багосора и еще трое обвиняемых отказались выйти из камер в знак протеста, поскольку их адвокат не получил переведенных на французский язык отчетов экспертов, подготовленных для обвинения, и показаний свидетелей обвинения. Судьи позволили прокурору произнести вступительную речь, но отказались принудительно приводить Багосору и остальных обвиняемых в зал суда.
«Четверо обвиняемых являются одними из главных виновников геноцида, — сказала я во вступительной речи. — Кто ответит за почти миллион смертей в течение нескольких месяцев? Кто несет ответственность за остальных жертв — изуродованных, замученных, изнасилованных, оставленных умирать?» В обвинительном заключении говорилось, что Багосора и другие обвиняемые — часть группы высших офицеров хуту, которые на протяжении нескольких лет планировали систематическое истребление тутси и умеренных хуту с целью сохранения в стране политической власти экстремистов хуту. Багосора был категорически против мирных переговоров с руководством тутси в 1993 году. Он покинул зал, заявив, что возвращается в Руанду «готовить апокалипсис».
Казалось нелогичным, чтобы лидерам руандийских тутси, так страшно пострадавшим от геноцида, захотелось сорвать суд против обвиняемых в этом преступлении хуту и в частности против полковника Багосора. Однако в начале июня 2002 года руандийское правительство, в котором преобладали тутси, ввело новые правила выезда из страны для граждан. Причина их введения не имела ничего общего с регулированием перемещений руандийцев в целом. Власти Кигали, разумеется, все отрицали, но складывалось впечатление, что новые правила призваны ограничить свободу передвижения свидетелей, направлявшихся из Руанды в трибунал в Аруше. Несмотря на постоянные просьбы, руандийское правительство отказалось одобрить временную выдачу ряда свидетелей, показания которых были крайне важны для обвинения в геноциде.
26 июня судьи, рассматривающие дело бывшего министра информации Руанды Элиезера Нийитегека, объявили перерыв в заседаниях до августа, так как свидетели обвинения не смогли прибыть на процесс. За две недели пришлось отменить шесть слушаний. 27 июня судьи отложили до октября самый крупный процесс трибунала по делу шести обвиняемых в массовых убийствах тутси в Бутаре. И снова из Руанды не смог приехать ни один свидетель. Под угрозой оказался и «медиа»-процесс, в числе обвиняемых по которому проходил Жан-Боско Бараягвиза, человек, который чуть было не вышел на свободу в 1999 году.
Руандийское правительство тутси с успехом шантажировало трибунал, саботируя процессы над хуту, обвиняемыми в геноциде. Цель такой политики — помешать проводимому прокурорской службой специальному расследованию преступлений, совершенных в 1994 году членами Руандийского патриотического фронта тутси. К этому времени военный прокурор Руанды не предоставил обвинению никаких материалов, да и сам стал прятаться. Власти вывели тех, кто выжил во время геноцида, на улицы Кигали в знак протеста против медлительности работы трибунала. Демонстранты утверждали, что подозреваемые в геноциде работают в трибунале следователями защиты и на других должностях, что судьи позволяют защитникам унижать свидетелей, в том числе и жертв изнасилований, прямо в зале суда. Некоторые подобные утверждения имели под собой основания, но главная цель руандийского правительства заключалась в затягивании процессов по геноциду с тем, чтобы трибунал не выдвигал обвинений против руководителей и офицеров тутси. Президенту Полю Кагаме нужно было подтвердить легитимность своего режима и сохранить власть в собственных руках.