Охота. Я и военные преступники
Шрифт:
Глава 10
Борьба с Загребом 1999–2007 годы
Многие сербские официальные лица, с которыми я встречалась, открыто обвиняли трибунал по бывшей Югославии в необъективности. Они постоянно вступали в конфронтацию, оказывали откровенное сопротивление и категорически отрицали что бы то ни было. Сколь бы убедительными ни были факты и доказательства, сербы опровергали их, не брезгуя никакими средствами. Их извращенная откровенность вызывала у меня определенное уважение. Хорватские официальные лица вели себя по-другому Первый президент Хорватии Франьо Туджман и его ставленники в Хорватии в контролируемой хорватами части Боснии и Герцеговины долгие годы клялись сотрудничать с трибуналом по Югославии. Они мне улыбались, пожимали руку, давали обещания, строили величественную muro di gomma, а потом прибегали к хитростям, уловкам, обману и ударам в спину. Один из юристов трибунала, канадец, любивший распространять слухи и сплетни, точно охарактеризовал различие между сербами и хорватами, пытающимися помещать работе трибунала. «Сербы, конечно, ублюдки, —
Хорватов, представших перед трибуналом, обвиняли в преступлениях, совершенных между двумя военными кампаниями. Во-первых, Республика Хорватия начала военные действия с целью возвращения контроля над своей территорией, которую сербы вместе с Югославской национальной армией захватили в 1991 году. Во-вторых, Республика Хорватия совместно с армией боснийских хорватов (Хорватский совет обороны), с 1992 по 1994 годы пыталась отвоевать часть территории Боснии и Герцеговины и присоединить ее к Республике Хорватия. Туджман и другие руководители страны стремились сохранить военную и финансовую поддержку этой операции в тайне, но никого одурачить не удалось. Прошло почти десять лет, двое участников умерли от рака, политическая обстановка в Республике Хорватия оставалась нестабильной. И только тогда аналитики прокурорской службы смогли собрать достаточно документов, чтобы детально охарактеризовать действия Туджмана и его ставленников по противодействию работе трибунала и обеспечению безнаказанности для себя и других высокопоставленных хорватских военных.
Многие хорваты считают генерала Анте Готовину героем войны. Мужественный и совершенно неотразимый в военной форме генерал родился в Хорватии. С 1973 по 1978 годы он служил во Французском иностранном легионе. Я подписывала обвинительное заключение против него. В документах говорилось, что Готовина вернулся на родину в июне 1991 года, именно в тот момент, когда Хорватия объявила о своей независимости от бывшей Югославии. После этого в стране начались ожесточенные стычки между хорватской полицией и вооруженными представителями сербского меньшинства. Сербы получали оружие, деньги и иную поддержку от Югославской национальной армии и правительства Милошевича. Такое положение дел сохранялось в течение года. Сербы громили полицейские участки, а хорватское правительство безуспешно пыталось вернуть себе контроль над страной. Война началась осенью 1991 года. К концу года Югославская национальная армия захватила треть хорватской территории. Сербские лидеры провозгласили эти территории Республикой Сербской Краиной, или просто Краиной. Не в силах оказать военное сопротивление, правительство Хорватии в декабре 1991 года согласилось с мирным планом, предложенным ООН. Согласно этому плану, на территории Хорватии, удерживаемой сербами, были организованы четыре «защищаемых ООН зоны». Суверенитет Хорватии над этими территориями признавали все, кроме сербов. В начале 1992 года ООН разместила в этих зонах миротворческие силы UNPROFOR.
Карьера Анте Готовины в вооруженных силах Республики Хорватия после конфликта 1991 года стремительно развивалась. К 1995 году капрал Иностранного легиона стал генералом хорватской армии, командующим военным округом Сплита на Адриатическом море. В обвинительном заключении против Готовины говорилось о том, что к началу августа 1995 года политические и военные лидеры Хорватии начали проведение военной операции под кодовым названием «Шторм». Ее целью было возвращение территорий, удерживаемых сербами и контролируемых миротворцами ООН, под власть хорватского правительства и выдворение с них сербского населения. Психологическая война началась еще до решительных военных действий. Хорватские власти начали распространять слухи о готовящейся операции. По радио и телевидению постоянно повторяли, что сербы «могут покинуть» Краину и что значительное их число уже покинуло эту область. Сербским гражданским лицам показывали карты «исключительно хорватских» территорий. Публиковались «маршруты исхода». Сербов охватывал ужас.
В обвинительном заключении говорилось, что массовый исход сербов начался еще до того, как войска под командованием генерала Готовины 4 августа 1995 года атаковали Краину. Хорватская артиллерия обстреливала жилые кварталы. Хорватские войска входили в сербские поселения ночами, угрожали оружием и всячески запугивали тех сербов, которые не покинули своих домов. Солдаты хватали сербов, заталкивали их в грузовики и доставляли в лагеря тюремного типа и центры сбора. Хорватские солдаты не раз открывали огонь по бегущим сербам. Людей заставляли присутствовать при казнях членов их семей. На дорогах валялись трупы. Некоторых сжигали живьем, другие погибали от множественных колото-резаных ран, третьих сбрасывали в колодцы. Порой люди просто исчезали, и больше их никто не видел.
Готовину обвиняли в том, что после того как хорватская армия подавила военное сопротивление сербов, которое в большинстве мест было минимальным, а кое-где отсутствовало полностью, были предприняты действия по полному и окончательному выселению сербов из Краины. Хорватские войска и гражданские лица захватывали дома и компании сербов. Команды хорватских поджигателей оставляли города и деревни в руинах. Там, где сербы и хорваты располагались вперемешку, дома хорватов уцелели, а сербские были сожжены дотла. Скот убивали или сжигали живьем прямо в амбарах и конюшнях. Трупы животных сознательно бросали в колодцы и источники. К 15 ноября 1995 года, когда военные действия успешно завершились, сербское население Южной Краины было практически уничтожено. Хорватские войска и гражданские лица занимали брошенные сербами дома. Хотя сербским беженцам было предоставлено право вернуться, их собственность и документы на нее оказались уничтожены, что делало предоставленное право практически
Прокурорская служба еще работала над проектом обвинительного заключения по Готовине, когда я совершила свой первый визит в Загреб. Это произошло в ноябре 1999 года. Я использовала эту поездку для того, чтобы потребовать от хорватских властей сотрудничества с трибуналом в расследовании преступлений, совершенных во время операции «Шторм» и военной кампании, которую Туджман вел с 1992 по 1994 годы на территории Боснии и Герцеговины. Вместо того чтобы расследовать преступления и привлечь виновников к суду, как нам и обещали, Туджман и другие хорватские лидеры в течение трех лет до моего визита всеми силами препятствовали работе трибунала. Сотрудники военной и гражданской разведки всячески ограничивали доступ сотрудников прокурорской службы к документам, подтверждающим совершение военных преступлений на территории Хорватии и Боснии и Герцеговины. Они выявляли свидетелей обвинения, которые согласились дать показания за закрытыми дверями в обмен на обещание защиты со стороны трибунала. В наших руках оказалась секретная стенограмма, согласно которой Туджман лично организовал утечку информации, из-за чего прессе стало известно имя по крайней мере одного очень важного и строго охраняемого свидетеля. Речь шла о Стипе Месиче, бывшем помощнике Туджмана, который резко выступал против кампании по разделению Боснии и Герцеговины. Ставленники Туджмана всячески препятствовали задержанию хорватов, против которых были выдвинуты обвинения. Ивица Раджич, командир подразделения армии боснийских хорватов, которое в октябре 1993 года убило десятки мусульман, в том числе женщин и детей, в деревне Ступни До, получил солидное вознаграждение, фальшивые документы на новое имя и скрылся от правосудия. Семья Раджича вернулась в Хорватию, а его отпечатки пальцев таинственным образом исчезли из полицейских документов. Разведывательные службы Республики Хорватия всеми силами пытались организовать защиту боснийских хорватов, обвиняемых трибуналом в убийстве мусульман, в том числе женщин и детей, в Ахмичи в апреле 1993 года. Разведка поставляла защитникам документы, проводила допросы свидетелей, собирала информацию о свидетелях обвинения и готовила адвокатов к слушаниям. [39] Хорватская военная разведка докладывала Туджману о том, что существует реальная опасность предъявления обвинения руководителям Республики Хорватия. [40] Естественно, что хорватские власти всячески препятствовали расследованию деятельности Туджмана и других политических и военных лидеров страны, проводимому трибуналом. Они не могли допустить предъявления обвинений самим себе.
39
Доклад Маркицы Ребич президенту Франьо Туджману, 4 июня 1998 года, приложение 4 к ответу прокурорской службы на запрос апеллянта о приеме дополнительных доказательств. Дело «Прокурор против Тихомира Блашкича», 13 сентября 2001 года.
40
Доклад Маркицы Ребич президенту Франьо Туджману, 4 июня 1998 года, стр. 20, приложение 4 к ответу прокурорской службы на запрос апеллянта о приеме дополнительных доказательств. Дело «Прокурор против Тихомира Блашкича», 13 сентября 2001 года.
Не могу забыть того заявления, которое Туджман сделал буквально на смертном одре накануне моего приезда в Загреб. Он заявил, что Хорватия никогда не позволит арестовать и передать трибуналу хорватских офицеров, которые принимали участие в военной кампании по возвращению хорватской территории под контроль законного правительства. Оправдывая безнаказанность преступников, Туджман заявил: «Хорваты, которые освобождали свою страну от сил зла, не могут быть признаны виновными». В своем заявлении я сказала, что Республика Хорватия должна признать право трибунала вести любые расследования вооруженного конфликта на своей территории, в том числе и операции «Шторм». Если же Хорватия не выполнит своих обязательств, у меня не будет иного выбора, кроме как сообщить об этом Совету безопасности ООН: «Даже во время справедливой войны или совершенно законной военной операции нужно уважать законы военного времени. Жестокое преследование гражданских лиц ничем невозможно оправдать. Мне поручено выяснить, совершались ли подобные преступления во время операции «Шторм»».
Заявление Туджмана стало его лебединой песней. Его ближайший советник, министр обороны Гойко Шушак, умер от рака в мае 1998 года. За час до полуночи 10 декабря 1999 года та же болезнь унесла жизнь Туджмана. По иронии судьбы, те же раковые клетки, которые до этого момента мешали прокурорской службе предъявить обвинение Туджману и Шушаку изменили политическую ситуацию в Хорватии, дали возможность следователям собрать доказательства вины других политических и военных лидеров и пролили свет на действия Туджмана и Шушака по разделению Боснии и Герцеговины.
В течение нескольких недель после смерти Туджмана руководимая им националистическая партия Хорватский демократический союз проиграла выборы. Я послала своего помощника Антона Никифорова в Загреб, чтобы он встретился с членами первого пост-туджмановского правительства страны. Мы стремились донести до нового правительства следующее: сотрудничество с трибуналом служит стратегическим интересам Хорватии и хорватского народа и будет способствовать установлению в стране закона и порядка; новое правительство должно быть готово к любым запросам о содействии; Хорватия должна выполнить обязательства по сотрудничеству, даже если этого не сделает ее враг — Федеративная Республика Югославия, то есть Сербия и Черногория.