Охота
Шрифт:
Луи заглянул в холодные голубые глаза майора, возвышавшегося над ним с дежурной ослепительной улыбкой на устах, будто персонаж старой рекламы зубной пасты. От него исходил запах антисептического средства. Симпсон кивнул в знак приветствия.
— Надеюсь, вы позаботитесь о молодом человеке, — сказал Валк.
Непонятно, обращался он к Симпсону или к Стефану.
И тут Стефан выкинул фокус. Он приблизился к Валку и залепил ему звонкую пощечину. Мальчик не выглядел здоровяком, однако удар оказался ощутимый, и майор подался назад. Гнев исказил его холеное лицо. Симпсону показалось, что голландец вот-вот набросится на Стефана, и он поспешил стать между
— Так-так, волчонок, ты научился новым трюкам. Надеюсь, позабавишь своего друга… лейтенанта Симпсона.
Майор поклонился и пошел по направлению к выходу.
Только тогда Луи заметил, что на них смотрят. Он пытался не думать о том, как этот эпизод выглядел со стороны. В то же время танкист осознал угрозу, таящуюся в словах голландца. Валк намеренно назвал его по имени. Неудивительно, что майор знает Луи: миротворцев в городе не так уж много, и почти все офицеры знакомы друг с другом. Однако Валк специально подчеркнул тот факт, что Симпсон известен ему. Он может воспользоваться этим в своих коварных целях.
— Ты хотел уйти из-за него? — обратился Симпсон к Стефану.
— Я его не боюсь.
Луи рассмеялся:
— Понятно. По-прежнему хочешь покинуть зал?
— Думаю, теперь все будет хорошо.
Мальчик не ошибся. Валк не вернулся после антракта. Пощечина, нанесенная Стефаном, безусловно, унизила майора.
Стефан не боялся Валка, однако Симпсон опасался этого человека. Голландец слыл ловкачом, и многие зависели от него. Он завоевал популярность как у боснийских чиновников, так и у сербских высокопоставленных военных.
Симпсон удвоил свои усилия. Он хотел устроить Стефана в местную американскую школу. Туда принимали пансионеров и не только детей дипломатов и служащих ООН. В учебном заведении имелось несколько броней для местных жителей, ибо предполагалось, что следующее поколение боснийских лидеров усвоит американский образ жизни. Не самое идеальное решение проблемы мальчика, тем не менее это лучше, чем жить на улице. Он смышленый ребенок. Симпсон считал его умнее себя. Пацан здорово соображает, а его английский с каждым часом становится все лучше и лучше. Стефана может ожидать хорошее будущее, если только удастся пропихнуть его в эту школу.
Симпсон заполнил необходимые анкеты и так долго надоедал бюрократам, что они перешли от категоричного «нет» к вселяющему надежду «может быть». Положил небольшую сумму на счет в швейцарский банк. Через пару дней ему надо было отправляться назад в горы. Ну и что? Он и оттуда может следить за развитием событий.
Неожиданно Симпсона вызвали в штаб ЮНПРОФОР и сообщили, что он должен возвращаться на родину.
— Разрешите остаться здесь и завершить выполнение задания, сэр.
— Не разрешаю.
— Могу я спросить, почему меня направляют домой?
Капитан, седой бюрократ, известный своим трезвым подходом к вопросам дисциплины, сказал:
— Симпсон, замечено, что вы установили… дружеские связи с местными жителями. Это может дурно повлиять на ваше отношение к происходящим событиям. Лично я вам полностью доверяю, но некоторые высокопоставленные лица придерживаются другого мнения. А если вам перестают доверять, вы не можете далее выполнять свою миссию, и ей приходит конец. На вашем месте я бы счел новое назначение за благо и продолжал делать карьеру на родине. Можно даже считать это решение весьма прозорливым. Ну и так далее.
— Когда я должен уехать, сэр?
Симпсон подсчитывал, сколько времени ему понадобится для завершения всех необходимых формальностей, связанных с определением Стефана в американскую школу. Не более недели. Да, семи дней вполне достаточно.
— Военный эшелон отправляется сегодня вечером в шесть ноль-ноль.
— Но, сэр…
— Разговор окончен, Симпсон.
Капитан встал, отдал честь и пожал лейтенанту руку. Покидая кабинет, Симпсон дрожал от ярости. Ему была абсолютно ясна суть случившегося. Он испытывал острое желание схватить пистолет и сделать дырку в голове майора Валка. Вместо этого он отправился на поиски Стефана. Луи носился по улицам, не пропуская ни одного угла, где обычно ошивался мальчик. Люди смотрели на него как на сумасшедшего. Да он и сам считал себя помешанным. Осязаемо чувствовал, как здравый смысл вытекает из него, будто вода из разбитого аквариума. Однако безумие подпитывало его новой мощной энергией, и танкист без конца прочесывал кварталы зданий, зияющих выбитыми окнами, со стенами, пробитыми пулями и снарядами. Стефана нигде не было.
Безумие подсказывало Симпсону, что Валк убил мальчика. Сначала трахнул, а после и замочил. Похоронил под камнями какой-нибудь развалины или расчленил тело и разбросал куски по контейнерам с мусором. Так и виделись хрупкие детские конечности, отсеченная голова с прекрасными глазами. Наконец Луи пристроился на скамейке в парке, принял позу эмбриона и зарыдал. Он оплакивал не только бедного Стефана, но и свое украденное детство, ведь с ним тоже произошло нечто ужасное. Симпсону хотелось от всей души помочь мальчику, спасти его от гибели. Это придало бы смысл всему существованию лейтенанта, которое в данный момент представлялось ему бездонной пропастью. Теперь его уделом стало бесконечное страдание.
Открыв глаза, он увидел перед собой двух танкистов из своего взвода. Они осторожно подняли командира, взяли под руки и повели к казарме. Силы окончательно покинули Луи, и он полагался только на сослуживцев. В самолете, прислонившись к холодному стеклу иллюминатора, он смотрел на уплывающий город, в котором остались его жизнь и любовь.
Вернувшись в Англию, Симпсон, разумеется, пытался выяснить, что случилось со Стефаном, однако так ничего толком и не узнал. Какое значение имела одна трагическая история в стране, где лились потоки крови? Он был бессилен что-то сделать. Безумие сменилось глубокой депрессией, чреватой настоящим сумасшествием. Так герпес является признаком простудного заболевания. Именно тогда Луи Симпсон решил, что коль скоро он ничем не может помочь Стефану, то будет по-другому заниматься восстановлением справедливости. И приступил к действиям.
Но в ту холодную ночь, находясь в старом доме, он тем не менее думал о мальчике из Сараево, вопреки всему надеясь, что тот жив и здоров.
ГЛАВА 22
СТАРЫЙ ДОБРЫЙ ГНЭШЕР
Ангус Нэш пробирался на ощупь в туалет лабиринтами неосвещенного здания. Обычно он справлял нужду самым последним, ибо не выносил, когда кто-то ломится в его кабинку. Около года назад Нэш заметил на туалетной бумаге кровь. Всего несколько капель. Сначала не обратил внимания, но через два месяца начались мучительные жестокие боли. Вспомнил, как в школе на уроках истории им рассказывали про одного короля, кажется, Эдуарда какого-то, которому в зад вставили горячую кочергу. Сейчас Нэш испытывал нечто подобное. Он стал бояться ходить в туалет. Пытался крепиться, однако это лишь ухудшало положение.