Охота
Шрифт:
— Какая разница, сортируем мы до или после? Не понимаю, о какой экономии времени ты говоришь.
Не такой разговор мне хотелось бы вести, однако мы по крайней мере обменялись репликами.
— Почему бы тебе просто не поверить на слово? — спросила она, и тут мы наконец встретились взглядами.
— Я же не ребенок, чтобы слепо верить во что-то. Мне нужны разумные объяснения.
— Ах вот как! Фома неверующий. Зря ты назван в честь апостола Матфея. Тебе обязательно надо рукой потрогать рану, чтобы убедиться, кровоточит она или нет.
Теперь девушка, кажется, улыбалась.
— Знаешь, Матфей меня вполне устраивает. Он
— Ты сборщик налогов? Не может быть!
Казалось, Суфи искренне удивлена, даже шокирована.
— Почему ты так испугалась? Я же не серийный убийца-маньяк.
— Кто тут маньяк? — спросила Энджи, входя на кухню с грудой грязной посуды.
— Дело обстоит еще хуже. Он сборщик налогов!
— Я плачу налоги исправно, хитрюга, так что перед законом чиста. Так вот ты, оказывается, чем здесь занимаешься: обхаживаешь моих подчиненных, чтобы узнать, не уклоняюсь ли я от уплаты налогов.
— Это не работа, а сплошное удовольствие.
— Понимаю. Тогда мне лучше убраться отсюда. Закончишь без меня, Суфи?
— Конечно.
После того как Энджи ушла и мы с Суфи перемыли всю посуду, я сказал:
— Я отправляюсь на поиски горки, с которой можно кататься на санках. Пойдешь со мной?
— Что за новости? Какой-нибудь отвратительный английский вид спорта?
— Я тебе покажу.
На глазах у заинтригованной Суфи я обшарил все помещение, пока не нашел у холодильника пару чайных подносов.
— Вот они, сани! — воскликнул я и загремел подносами. — А теперь марш за пальто, шапкой, перчатками и шарфом. Идем искать подходящую горку.
Разумеется, мне хотелось поговорить с ней наедине. О крови на простыне. Однако при одной мысли об этом язык застревал у меня в горле. К тому же порой лучше помолчать, чем пороть горячку.
Договорился встретиться через десять минут у парадной двери. Сам побежал в свою комнату, заметив по пути Энджи, беседующую с Нэшем в большом зале. Девушка бросила взгляд через плечо собеседника, пытаясь по выражению моего лица понять, о чем я думаю. Ее улыбка означала, что у меня сияющий вид.
Уже в комнате, подыскивая подходящую одежду для катания с горы (кстати, так и не нашел ничего плотного, не пропускающего влагу), я вдруг осознал: как странно, что Нэш беседует с Энджи в большом зале. Ангус никогда не проявлял большого интереса к ведению домашнего хозяйства в замке и был не из тех людей, которые заигрывают с прислугой, — девушкам везло, если он небрежно кивал, когда они подавали обед или убирали со стола. В позе Нэша, в том, как он нависал над поварихой, было что-то хищное. Я поспешил избавиться от неприятных мыслей. Энджи — самостоятельная женщина и может в случае чего постоять за себя. Без сомнений, она без труда справится с болваном вроде Нэша, если он позволит себе что-то лишнее. К тому же не исключено, что личная неприязнь заставляет меня относиться к нему предвзято. Когда я снова спустился в большой зал, все уже разошлись. Суфи стояла у двери в той же мешковатой одежде, в которой явилась на футбольный матч. Она выглядела как самая очаровательная бомжиха в мире.
Меня переполняли чувства.
Девушка посмотрела на меня и улыбнулась, однако во взгляде чувствовалась тревога. Я обнял Суфи. Она не отстранилась, но и не прижалась ко мне. Пришлось убрать руку. Мы шли той самой дорожкой, по которой пару дней назад подъезжали с Бланденом к замку. Прошло всего два дня, а мне казалось, что я нахожусь здесь целую вечность. Должно быть, на большой земле за это время свершились радикальные изменения: произошли революции, землетрясения, эпидемии страшных болезней. Ступая по тропе, я вспоминал Родди и думал о его внезапном отъезде. Да, он член парламента, а это значит, что его в любую минуту могли призвать на службу. Странно, однако, что Родди никому не сообщил об этом. Как-то не вяжется с его яркой, открытой натурой. Скорее следовало ожидать, что он устроит грандиозные проводы с театрализованным представлением, во время которого речь, кроме всего прочего, пойдет о государственных делах, национальных интересах, о той важной роли, которую играет в политике радикальная непримиримая оппозиция… и, разумеется, о любви к людям…
Раздражало и то незначительное само по себе обстоятельство, что он не предложил подбросить меня до Лондона. Правда, из-за Суфи я, конечно, отказался бы от его услуг, однако Бланден не мог этого знать. Да и вообще, какое ему дело до моих мыслей? Парень понимал, что больше никогда не встретится со мной. По крайней мере не на свадьбе Доминика, куда меня не пригласили.
Впрочем, настроение у меня было отнюдь не депрессивное. Я просто парил в воздухе и увлекал за собой Суфи. Как можно унывать в такой чудесный день? Снег сделал мир строго черно-белым. Поля по обе стороны дороги изгибались, словно спина бегущего зайца-беляка. В отдалении чернел лес. Небо казалось почти таким же белым, как и земля. Создавалось впечатление, будто брошенный вверх снежок растворится в воздухе и уже никогда не вернется назад.
— Красота-то какая, — обратился я к Суфи, прикасаясь пальцами к ее руке.
— Мне нравится этот звук, — отозвалась она, тяжело топая ботинками по толстому снежному покрову. — Хорошо хрустит. А куда мы идем?
По сравнению со вчерашним днем она как-то робела и чувствовала себя неловко в моем обществе, однако энтузиазм и хорошее настроение начинали оказывать на любимую благотворное воздействие.
— Я уже говорил тебе. Нам надо найти горку без деревьев.
— Вроде той?
Недалеко от дороги я увидел идеальную небольшую гору. Кататься можно было по склону противоположной стороны, чтобы не угодить в придорожную канаву.
— Побежали, — предложил я.
Схватил ее за руку и увлек девушку за собой. По мере того как мы поднимались все выше и выше на холм, она начала смеяться. В некоторых местах снег доходил до колен, затрудняя подъем, тем более, что мне приходилось одной рукой тянуть за собой Суфи, а в другой нести подносы. Однако веселое настроение не покидало меня. У самой вершины я по пояс провалился в ямку под снежным сугробом. Суфи безудержно смеялась и, пытаясь вытащить меня, упала сама. Наши руки и ноги переплелись. Когда мы наконец выбрались на поверхность, она вдруг посерьезнела и обратилась ко мне:
— Послушай, отсюда видна крыша замка. Из трубы идет дым.
Я проследил за ее взглядом. С вершины холма можно было различить лишь крышу на фоне сельского пейзажа, поля, покрытые белым снегом, и черные стволы деревьев, с трех сторон окружавших дом. Вид был сказочный, однако теперь я видел перед собой уже не замок, где обитал прекрасный принц, а жилище дровосека или обитель ведьмы.
Наконец-то мы успокоились, и мне стало ясно: пора задать Суфи несколько вопросов.
— Суфи, я хотел поговорить о вчерашнем вечере…