Охота
Шрифт:
— Я не знал, что сюда может кто-то войти!
— Оправдывайся, оправдывайся, малыш! Не знал он! Дверь открытой оставил — не знал он, сволочь! Проститутка! Что — расхотелось улыбаться, гад?!
Он содрал второй наручник — хотел, видимо, больно сделать, но увидел мою окровавленную руку, свободную, и только раз резко дёрнул. Обошлось без крови. Поднял меня на ноги, скрутил руки назад — и повёл меня к двери! В таком виде!
— Подожди! — обернувшись, высокомерно велела я.
— Что ещё?! — свирепо спросил он, но остановился.
Я опустила голову и, опираясь на державшую меня руку, носком одного ботинка ткнула в пятку другого.
— Что ты делаешь?
— Ты меня сейчас в коридор выведешь?
— Да!
— Где мужиков полно?
— Да!!
— Голой в ботинках — не выйду! Пикантно, но вульгарно! Выйду только сплошь нагишом! Это эстетичней и… ой…
Он с размаху ударил меня по заднице, отчего я не улетела к двери, только удерживаемая им же.
— Ну да, всё правильно: я маленькая, ты большой! — уже прорычала я. — Тебе удобно? Хочешь, я ещё наклонюсь? — И, пока он лихорадочно придумывал, что ответить, предупредила: — Выведешь в таком виде — я на каждого мужика бросаться буду штаны расстёгивать и каждому кричать, что ты меня не удовлетворил! И просить, чтобы… ой…
Точно — садист. Почти подбросил в воздух — и мгновенно прижал к себе. Целовать. Гад же. Всласть ему — целовать полный рот крови. Сильный — не отнимешь. Это я к тому, что, чувствуя лишь одну физическую боль, повисла в его руках, отдыхая. Хоть сейчас не тронет. Хотя… Бо-ольно… Рот-то разбитый им же… Где только таких скотов… И только сейчас отчётливо подумалось, когда начала соображать потихоньку: вот дура-то… У того, подосланного, наверное, в кармане или на поясе, в кобуре, пистолет был. Или хоть какое оружие. И ведь наручник сняла… До слёз обидно, что башка не работала в тот момент!! До слёз!.. Рр… Не буду плакать!
Наконец до него дошло. А может, стало противно целовать рот, глотая мою кровь.
Отпустил — ну и дурак. Я тут же выхаркнула и сплюнула.
— У меня вообще-то нос не работает — всё в горле! — хрипловато сообщила, пока снова не ударил. Поскольку он не видел — я стояла спиной же к нему, то с торжеством сияла: поцеловал? Получи харкушку! И не придерёшься, что его поцелуй выплюнула!
Так и было: коротко рыкнул. И что дальше? Ведомая всё той же хулиганской злобой, я шагнула вперёд, потащив и его за собой.
— Куда?
— В коридор, конечно! К мужикам! — с удивлением ответила я. — Ты же сам хотел! — И тут же устало (волна адреналина начала спадать) подумала, что мне с ним ещё и повезло. Другой бы давно меня прибил — либо насмерть, либо изуродовал бы до неузнаваемости. Даже не за дерзость. За одно только сопротивление.
— Ты… — сквозь зубы начал он, резко развернув меня к себе.
— А чего я… — уже безжизненно выговорила я. Он ещё что-то продолжал шуметь, а у меня в глазах темнело с постоянством налетающей тучи, и уши глохли. — Слышишь, ты… — прошептала я. И он, как ни странно, замолк. Может, потому что я снова повисла в его руках, а ему это теперь подозрительно. Последнее, что я почувствовала, — он снова отодвинул меня от себя. Скривить губы в ухмылке не смогла. Ухмыльнулась только в душе. — Слышишь… Меня распалил — так, может, из твоих мужиков кто найдётся…
Тьму обморока называют милосердной. Но на этот раз милосердие явно не про меня. В глазах темно, но боль стала ярче. Застонало-заплакало всё тело — и я это чувствовала. Как чувствовала, что меня подхватывают на руки… Как кладут на что-то мягкое и укрывают чем-то тёплым. И голоса — не понимаю, что именно говорят — как из-за стены. Слышу только интонации переругивающихся: мрачно-угрюмые Хантера — и укоряющие незнакомого голоса. Пахнет лекарствами…
Я почувствовала укол в бедро, после которого боль начала уходить. Чувствовала, как на здоровой кисти снова защёлкнули наручник. Чувствовала, как затихли голоса, после того как ощутимо в пространстве того помещения, куда принёс меня Хантер, освободилось место, потому что кто-то ушёл. Как кто-то оставшийся принялся врачевать меня: я ощущала движение влажных тряпок по коже, пощипывание ранок там, где их дезинфицировали, плотный обхват пластырей и бинтов.
Лицо спряталось под тяжёлыми влажными тряпками, которые пролежали недолго: их убрали, после чего осторожно промыли мне нос и рот. Нос, ко всему прочему, ещё и вправили, отчего я чуть не обнаружила себя непроизвольным стоном. С трудом подавленным. А потом почувствовала инстинктивную, но огромную благодарность: меня одели! Тело, не подчинявшееся мне, легко и умело переворачивали, явно стараясь не причинять лишней боли среди необходимой. Трусики, майка (бюстгалтера я не надевала, когда уходила на байкерскую тусовку), джинсы. Джемпер положили под меня, приподняв моё тело. Тепло… Кажется, я даже почувствовала, как кровь по жилам бежит быстрей и легче. После чего чья-то ладонь погладила мне лоб, убирая с лица волосы, и протёрла его чем-то щиплющим.
Едва услышав шорох, поняла, что полностью пришла в себя. Потому что этот шорох мог означать лишь одно: человек, сидевший рядом со мной, отвернулся.
Быстро открыла глаза.
Небольшое помещение. Стены — спрятались за стеклянными шкафами. Медицинский кабинет? Я на кушетке, прикована наручником к верхнему брусу над моим странным пока ложем. Прямо передо мной — человек, отвернувшийся к столу и перебирающий на нём что-то позвякивающее. На нём синий короткий халат. Мне видны лишь тёмные волосы, чуть закрывающие затылок.
Осторожно, стараясь не производить лишнего шума, я приподнялась. Из кармана халата неизвестного высовывается нечто, похожее на металлический стержень с проводом. Так же осторожно, не вставая, я вынула этот предмет. Теперь напряглась и мягко перенесла тело, сев за спиной неизвестного. Сунула в отверстие наручника кончик стержня, поворот — наручник, подхваченный осторожными пальцами, даже не звякнул.
Неизвестный всё ещё перебирал склянки на столе, когда стержень медленно пролез между воротом его халата и его подбородком. И резко смял кожу на кадыке.
Естественное движение — схватиться за то, что душит горло. Буду милосердна к тому, кто впервые здесь проявил ко мне милосердие.
— Где Рольф? Говори, иначе…
— Что же сразу угрозы, милая девушка? — прохрипел неизвестный, всё ещё пытаясь отодрать мои пальцы от горла.
— Милый мой, я угрожаю только тогда, когда мне жаль убивать сразу. Так что повторюсь: куда дели мальчика по имени Рольф?
— Комната 639…
Пока он пытался вырвать душащий его предмет, я ударила его по лицевым болевым точкам. Быстро убрав стержень, я подхватила падающее тело и сразу уложила на кушетку. Вот теперь можно осмотреться. Хорошо — у моей майки лямки на пуговицах. Хоть эту одёжку не попортил, надевая её на меня — с наручником.