Охотница
Шрифт:
– Я знаю, что многих девочек выдают замуж в весьма нежном возрасте, но я не считаю это правильным. Много разумнее дать девушке подрасти, войти в зрелость…
– Ну, где-нибудь к тридцати, возможно? – уточнила Кэт.
– Нет! – Он впился в нее взглядом. – Ну, в девятнадцать или двадцать, по крайней мере.
Когда она имела дерзость ухмыльнуться на его слова, он вознегодовал:
– Я слышал о многих женщинах, которые выходили замуж позднее.
– Или вообще не выходили, – добавила Кэт с горькой улыбкой.
Мартин с любопытством посмотрел на
И, хотя он ожидал резкого отпора, он все же рискнул спросить:
– А как же вы? Вы никогда не думали выйти замуж?
Мелькнула ли незабытая боль в ее глазах, которую он успел заметить? Если так, она очень быстро спрятала ее.
– Не совсем. Мой отчим пытался пристроить меня, когда мне было пятнадцать, если ни по какой другой причине, то, хотя бы чтобы избавиться от меня. Он захотел сосватать меня предводителю клана с далекого севера. Он даже заказал мой портрет и послал его тому вождю. – Кэт с вызовом расправила плечи. – Не знаю, смирилась бы я с их сговором, но, к счастью, ничего не вышло из его плана, как только О'Хэйр увидел мой портрет. Портрет вышел отвратительным. На нем я напоминала красноголовую карлицу.
– Гм-м, но, Кэт, вы и есть красноголовая карлица.
– Шельмец! – Кэт изобразила грозный рык. Сжав кулак, она игриво ударила его в ухо.
Расхохотавшись, он поймал ее запястье и в ответ на ее поддразнивание начал целовать суставы ее пальцев один за другим по очереди. Их взгляды встретились, и они больше не могли отвести друг от друга глаз. Она неуклюже уперлась рукой в обнаженную грудь Мартина, туда, где билось его сердце.
Не в силах унять сердцебиение, Мартин нагнулся ближе, чтобы прикоснуться губами к ее рту. Всего один лишь поцелуй, что в этом плохого? Легкий дружеский, именно по-дружески хотел он поцеловать ее, пока их губы не встретились, и Кэт не ответила ему. Она нетерпеливо откликнулась на его поцелуй, разжала губы и выдохнула на него виски страстью, воспламенившей и его.
Прижав ее руку к своей груди, он держал ее ладонь пленницей у колотящегося в груди сердца.
«Это… это неразумно», – сказал он себе, но его голова больше, казалось, не отвечала за его поступки.
Они обменивались поцелуями с отчаянной жаждой. Мартин возился с завязками и чуть не порвал ткань, стаскивая сорочку с ее плеч. Он испустил тихий стон, его чресла сжались, когда он обхватил рукой ее грудь. Теплый и податливый шар пришелся как раз по размеру его ладони.
Тогда он стал осыпать поцелуями ее шею, продвигаясь все ниже, Кэт выгнула спину, цепляясь за его плечи. Она резко вздохнула и прикусила нижнюю губу, когда он нагнулся еще ниже и обхватил губами розовый ободок соска ее груди.
Задыхаясь,
– Ой, богиня Бригитта, – воскликнула она. – Что, черт возьми, мы делаем?
– Я… я не знаю.
Они отскочили друг от друга и разошлись в разные стороны. Пока Кэт возилась со своей сорочкой, Мартин схватил рубашку и натянул ее через голову. Даже если и осталась боль в руке, он не замечал ее из-за гораздо более сильной боли в паху.
– Простите меня, – проговорил он, неуклюжими одеревеневшими пальцами зашнуровывая рубашку.
– Фу-ты, к чему ваши извинения, – запротестовала Кэт. – Вы не один виноваты.
– Но это я хозяин, и для меня подобным образом воспользоваться своим положением в отношении дамы под крышей своего дома…
– Я вовсе не дама, и уж тем более вы – не мой хозяин. Вы – просто мужчина, а я – женщина. Что случилось сейчас, было… было совершенно естественно.
– Естественно, но неправильно.
– Это действительно так. Очень, очень неправильно. Вы… у вас серьезные намерения, нам следует помнить о вашей леди Дэнвер.
– Да, леди Дэнвер. – Мартин удивился отсутствием у себя воодушевления при упоминании Джейн и совсем растерялся, когда оказался не в силах вызвать ее лицо в своем воображении.
– А я… все, чего я хочу, это… это вернуться на остров Фэр, – запинаясь, проговорила Кэт. – И, естественно, мне вовсе не нужно еще более запутывать ситуацию, приобретая себе здесь любовника.
– Любовника! – закричал Мартин. – Нет, только не это. Об этом и речи не может быть. Этого не должно быть между нами.
– Выходит, никто не пострадал. – Кэт попыталась улыбнуться. – Мы же с вами не жеребец и кобыла в брачный период. Мы обладаем достаточным разумом, чтобы больше не уступать своим порывам.
– Да. Решительно да, – согласился он.
Но когда он рискнул взглянуть в сторону Кэт, желания, все еще теплившегося в ее синих глазах, было достаточно, чтобы снова оказаться прямо в ее объятиях.
Он отвернулся и стал торопливо натягивать камзол, не особо обращая внимание, как застегнуты пуговицы, одна пола стала выше другой. Когда он посмел посмотреть на Кэт снова, она откупорила флягу и втянула в себя несколько больших глотков виски.
«Клин клином вышибаем, огнем огонь гасим», – чуть было не пошутил он. Но, вспомнив, что именно его порыв зажег огонь между ними, проглотил замечание.
Вместо этого он сказал с нарочито подчеркнутой сердечностью:
– Скоро уже начнет светать. Нам бы лучше всего отправляться в постель. – Но поспешил уточнить: – Каждому в свою. Вам – в свою. Мне – в мою… – Он затих, понимая, что, как какой-то идиот, несет сущий вздор. Ему и надо было всего лишь помолчать теперь.
Кэт кивнула и заткнула флягу пробкой. Для женщины, которая, казалось, совершенно не смущалась, когда он целовал ее или покусывал ей грудь, она неожиданно стушевалась. И от этого стала еще милей.