Охотница
Шрифт:
– Ты похож на утопленную крысу.
– Тебе бы надо было нарядиться в одно из твоих платьев, парень. Тогда ты мог бы натянуть свои юбки на голову.
Друзья Найсмита звали его к столу, приглашая присоединиться к ним, но юноша отказался, объяснив, что ему необходимо сначала переодеться в сухую одежду. Он направился к лестнице, которая вела в его комнату над таверной.
Готье бросил несколько монет на стол и резко поднялся из-за стола. Под крики и свист других посетителей он незамеченным проскользнул к лестнице и последовал за Сандером. Ботинки юноши оставляли мокрые следы
Найсмит, насвистывая веселую мелодию, отпирал дверь в комнату. Он слегка вздрогнул, когда Готье обратился к нему, оставаясь в тени лестницы:
– Александр Найсмит?
Найсмит, вывернув шею, покосился на Готье.
– Кто там?
– Тот, кто видел ваш спектакль, – промурлыкал Готье. – Я ваш большой поклонник.
– У меня множество воздыхателей, сэр. К сожалению, я не свободен для новых. Мой нынешний покровитель слишком ревнив…
Он прервал свою игривую речь, когда Готье вышел из тени. Найсмит узнал его и побелел. Он сделал отчаянную попытку юркнуть в комнату и закрыть за собой дверь. Но Готье обладал отличной реакцией, и он оказался слишком силен для мальчишки.
Подставив плечо под закрывающуюся дверь, Готье протиснулся внутрь вслед за Сандером. Прежде, чем тот успел вытащить свой кинжал, Готье уже пришпилил его к стене, держа лезвие у горла юноши.
Вспышка молнии осветила широкого раскрытые, испуганные глаза молодого актера.
– К-кто вы? Что вам надо? Если вам нужен мой кошелек, в-вы найдете в нем немногим больше нескольких пенни…
– Я уверен, что вы прекрасно знаете, кто я и зачем я здесь, – прервал его Готье елейным голосом. – Я не охочусь за вашими деньгами. Я ищу «Серебряную розу».
– Я… я не знаю, о чем вы говорите.
Готье любовно провел лезвием своего ножа по высокой белой шее юноши.
– Наше знакомство возобновится намного более дружески, если вы не станете лгать мне.
– Я не… Я… – Найсмит поперхнулся словами, когда Готье нажал на лезвие достаточно для того, чтобы выпустить тонкую струйку крови.
– Когда я говорил, что я восхищался вашим актерским талантом, я не имел в виду спектакль, который смотрел на днях в театре «Корона». Я был гораздо больше потрясен тем, как вы сыграли свою роль другой ночью. Там, наверху утеса.
Дрожащими губами Найсмит попытался вымолвить слова отрицания, но его слабая попытка возразить окончилась только испуганным стоном.
Готье задрал мокрый рукав Найсмита. Даже в полумраке клеймо в форме розы выделялось красным пятном на его бледной коже.
– Очень опасно танцевать с ведьмами в лунном свете, малыш. – Готье оскалил зубы в кровожадной ухмылке. – Даже такой умный мальчик, как вы, может подпалить себя.
ГЛАВА 17
Гроза продолжала бушевать, но в «Красном олене», где нашли себе приют Кэт с Мартином, было тепло и сухо. Мартин снял им комнату в задней части гостиницы. Это была скромная спальня, но значительно чище и удобнее той, в которой остановилась Кэт, когда впервые приехала в Лондон. Она пригладила волосы и повесила плащ на спинку стула около дублета Мартина. Он уже разделся
Мартин загородился руками от света и стал напряженно вглядываться в темноту.
– Думаю, мы ускользнули от всякого преследования, но будет разумнее притаиться на некоторое время, по крайней мере, пока гроза не пройдет.
Ливень рассеял привычное тепло августа, охладив воздух. Кэт растирала руки и дрожала всем телом.
– Мы, вероятно, застрянем здесь еще по меньшей мере на несколько часов. Вам надо бы снять с себя мокрые ботинки и чулки и постараться согреться. – У Мартина вытянулось лицо, когда он скользнул взглядом по ее одеянию. – Я вижу, вы снова напялили на себя мои бричесы.
– Я, похоже, скучаю без них, – озорно улыбнувшись, заметила Кэт. – Хотя сейчас они ужасно мокрые.
– Так почему бы вам не снять их с себя? – предложил Мартин с плутовской улыбкой. – Вот уж не хотел бы, чтобы вы простудились и умерли, petit chatte.
Кэт помотала головой и натянуто рассмеялась. Их недавнее приключение разрушило напряженность между нею и Мартином, восстановив их привычное общение, полное поддразнивания и препирательств.
– Как бы я ни была благодарна вам за то, что вы сняли эту комнату, разожгли этот великолепный огонь, согревающий нас, – заговорила Кэт, с серьезным видом сложив руки на груди, – я подозреваю, что вы больше печетесь об этой проклятой картине, чем о сохранении моего здоровья.
Мартин возмущенно фыркнул, но шагнул к небольшому сосновому столу, и, развернув холст, тщательно разгладил его.
– Как вы думаете, холст не пострадал? – с тревогой спросил он.
Присоединившись к нему, Кэт покачала головой. Она все еще никак не могла взять в толк, зачем Мартин пустился на такой отчаянный поступок ради какой-то картины. Ничего примечательного, кроме, возможно, надписи на латыни, в портрете этом, на ее взгляд, не было.
– Hi mibi sunt Comites, quos ipsa Pericula ducunt, – нараспев прочитала Кэт.
– Вы читаете по-латыни? – нетерпеливо спросил Мартин. – И что это означает?
Кэт задумалась на мгновение и затем приблизительно перевела:
– Эти люди – мои товарищи, и нас сплотила опасность.
Девиз ничего не говорил ей, но, видимо, это имело какое-то значение для Мартина, потому что он пробормотал про себя:
– Неужели Бабингтон и впрямь такой глупец?!
– Кто такой Бабингтон? Какая опасность? И что такого ценного в этой картине? – возмущенно потребовала ответа Кэт. – Кто эти шесть разряженных павлинов?
– Мертвецы. Или скоро ими будут, – удовлетворение Мартина от успешно выполненной операции, похоже, стало исчезать. Он окинул Кэт мрачным взглядом. – Боже праведный, вы и понятия не имеете, как мне жаль, что вы проследили меня этой ночью. Меньше всего я хотел бы втягивать вас в это злосчастное дело. Простите меня.
– Я сама решила выследить вас, – Кэт нетерпеливо отмахнулась от его извинений. – Но теперь уж точно мне бы хотелось узнать, во что это вы меня якобы втянули.
– Лучше не стоит, поскольку вам это будет не по душе.