Охотницы за привидениями
Шрифт:
— Да, — покачала я головой. — Столько страхов натерпелись, а ничего ценного не узнали.
— Не скажи, — возразила Женька. — Вот, к примеру, откуда в кладовке взялись охранники, если за минуту до этого их там не было?
— Что-то я не понимаю…
— И понимать нечего, кладовая была пустая, я это собственными глазами видела, и вдруг их черт откуда-то вынес.
— Ты хочешь сказать, что там есть ход? — наконец дошло до меня.
— Конечно. Вопрос, куда он ведет и откуда. И почему охрана по ночам так любит проводить время в кладовой? Там надо все как следует осмотреть.
— Мы же смотрели.
— Смотрели. Но теперь, когда мы знаем наверняка… должен быть ход. Если учесть, что у Левушки с мозгами проблемы, он может быть замаскирован. Какое-нибудь хитрое приспособление, стеночка отодвигается…
— Хорошо, —
Я раскинула руки и зажмурилась, но Женька погнала меня в ванную, сама за это время расстелила постель, ночевать она опять осталась у меня.
Не успели мы лечь, как за окном послышался какой-то шорох. Напуганная предыдущими приключениями, я вскочила, чтобы закрыть окно, тут занавеска отодвинулась, и я увидела Руслана с розой в зубах.
— Привет, — сказал он, устроившись на подоконнике, всучил мне розу и предложил со вздохом: — Давай мириться. Ужасно глупо все получилось.
— Как ты сюда забрался? — ахнула я, выглядывая в окно.
— По водосточной трубе, естественно.
— Ты спятил.
— Нет. Я влюблен. А влюбленному положено совершать безумства. Ты меня простила?
— Не знаю.
— Да или нет?
— Простила, — торопливо кивнула я.
— Слава богу, а то я собрался прыгать. — Руслан схватил меня за руку и притянул к себе, а Женька громко кашлянула. — Евгения Петровна? — удивился он. — Не ожидал вас здесь увидеть.
— Я вас тоже.
— Ну что ж, — едва сдерживая смех, сказал Руслан. — Спокойной ночи. — Я ухватила его за рубашку и сказала:
— Топай через дверь. Я не хочу, чтобы ты свернул себе шею.
Руслан прошел к двери, сделал ручкой и исчез, а я заперла за ним дверь.
— А вот скажи, Анфиса, — разглядывая потолок, начала Женька, когда я наконец устроилась рядом с ней. — Не будь ты замужем, ведь непременно бы клюнула.
— Не знаю, что ты имеешь в виду, — фыркнула я.
— Не что, а кого. Руслана, моя радость, Руслана. Ведь ясно, что сволочь, но умеет, подлец, себя подать.
— Обаяние зла, — сказала я, зевая во весь рот. — Сильный характер всегда производит впечатление, даже если это дерьмовый характер. Только сказать по чести, я бы на него не клюнула, даже будучи совершенно свободной.
— Это почему же?
— У него нутро бандитское. Кстати, чем он занимается, мы так и не узнали. Большой друг Льва Николаевича. Это что вообще такое? Говорю тебе, он бандит. А что может быть интересного в бандите?
— Ну, ты не права… Каждый человек чем-то интересен. А бандиты… Я тут забавную штуку вычитала. Один умник утверждает, что наши бандюги — последние романтики ушедшего тысячелетия.
— А у этого умника постоянное место прописки не на улице Фрунзе, где у нас сумасшедший дом?
— Нет, он в другом городе живет.
— Но это еще не значит, что не в сумасшедшем доме.
— Не значит, — согласилась Женька. — Только ты не перебивай, а послушай, в любом утверждении есть доля истины.
— Слушаю, — кивнула я, потому что спать мне не хотелось, опять же было интересно, за какие уши Женька бандитов притянет к романтикам, даже для ее хитроумия задача эта не по силам. Но насчет Женькиного хитроумия я, как оказалось, дала маху, очень даже можно притянуть, было бы желание.
— Попробуем провести параллель между ними и странствующими рыцарями. Этим-то в романтизме не откажешь.
— Допустим, только мне о странствующих рыцарях мало что известно. Убивали драконов и спасали прекрасных дам… Ах да, еще турниры в их честь устраивали. Ну, турниры — это от безделья, дамам стоило проявить благоразумие, тогда и в передряги, глядишь бы, не попадали, а вот драконов жалко. К несчастью, «Гринпис» в то время себя еще не проявил.
— Вот-вот, рыцари эти — темные лошадки. Страсть к большим дорогам выглядит весьма подозрительно. И кое-какое внешнее сходство с нашими братишками прямо-таки бросается в глаза. Начнем с простого, — принялась загибать пальцы подружка. — К примеру, золотые украшения, которые ребята так любят и над чем вся страна потешается. Это ведь как золотые доспехи, признак доблести, чем больше на тебе золота, тем выше ты на иерархической лестнице или по крайней мере в собственных глазах. Или машина. Машина должна быть крутой и страшно дорогущей. Это тоже от рыцарства — арабский скакун и прочее. У меня может не быть за душой ни копейки, это нормально, но ехать на старой кляче… Так и наши, лучше просто им в лицо плюнуть, чем посадить на «копейку». Истоки, между прочим, те же: конь для странствующего рыцаря отнюдь не роскошь, это, если угодно, надежный товарищ, он не должен подвести…
— Особенно когда уходишь от возмездия, — съязвила я.
— Правильно. Следующая общая черта: дух странствия и равнодушие к дому. Некоторые наши мафиози в таких берлогах живут, чуть ли не в «хрущевках», что от родителей достались, а если и заведут себе двести квадратных метров, то и там уютом не пахнет. А почему? Потому что они странники и дом им ни к чему. Так же как и женщины. Женщина привязывает к месту, а это плохо. Их жизнь в движении, одно приключение сменяет другое, и так до самой смерти. Женщина здесь может существовать лишь как нечто временное или недосягаемое, например, как мечта. Женатый странствующий рыцарь это нонсенс, оттого и ребятишки наши холостые, смысла нет заводить семью, если завтра снова в путь. А коли женятся, так ничего хорошего из этого, как правило, не получается. Далее, идеал мужской дружбы: брат, братан и все такое. Это своеобразный вариант рыцарских орденов, устав заменили «понятия», неписаные правила и ритуалы. Вот нам смешно, что дюжие парни лобзаются и виснут друг у друга на шее, а ведь все это имеет глубокие корни. Даже специфика языка, манера одеваться, короткие стрижки — это ведь все опознавательные знаки, сигнал для своих: «я из вашего братства». Нет, если вникнуть, окажется, что наша братва в самом деле последние оставшиеся на земле романтики. Жизнь их, как свеча на ветру, оттого и живут недолго, летят навстречу судьбе и своей смерти. — Я покосилась на Женьку, подозревая, что она роняет горькие слезы, но подружка радостно ухмылялась. — Может, статью забацать на тему бандитского счастья?
— Забацай, — кивнула я. — Может, найдутся дураки, спасибо скажут.
— Почему же дураки? — обиделась подружка.
— По кочану.
— Когда человек не может аргументированно возражать, а переходит на оскорбления…
— На самом деле, — перебила я, — все, что ты здесь наболтала, доказывает только одно: любому дерьму можно при желании создать романтический ореол. «Свеча на ветру, навстречу судьбе…» — передразнила я. — Мне Ромка про эти свечи рассказывал. Романтикой там и не пахнет. На самом деле это постоянные стрессы. Человек изо дня в день ходит не под тюрьмой, так под пулей, а стресс русский человек привык снимать одним способом, отсюда кромешное пьянство и дикий разгул. Когда здорово забирает, уже не страшно, а с утра сразу в опохмелку. Так и живут с мозгами, водкой разбавленными. А дом им действительно ни к чему, к дому привыкаешь. А уходить из него страшно, когда не знаешь наверняка, сможешь ли вернуться. И с бабами беда, потому что любая женщина ищет стабильность, ей родить надо и ребенка вырастить. Оттого-то в подругах у них либо «отмороженные», у которых дети и семья вызывают нервный тик, либо женщины, подсознательно настраивающие себя на вдовство, к мужу привязываться не спешат, а торопятся бабки прикопить на черный день. А кому приятно, что тебя уже хоронят. Вот и скандалят ребятишки. Про братство вообще говорить смешно, какое, к черту, братство, если на деле человек лишен собственного мнения, вынужден жить по понятиям и поступать по понятиям, даже если ему это поперек души. Стая индивидуалистов не выносит, стоит лишь заявить о собственном мнении, тебя либо вышвырнут, либо сожрут, а в одиночку страшно, коли привык гуртом бегать и не очень на свои силы рассчитываешь. Вот тебе и романтика.
— Вечно ты все опошлишь, — вздохнула Женька. — Ведь как все красиво получалось… А с чего это мы о братках заговорили?
— Мы о Руслане заговорили, — недовольно напомнила я.
— Ну, этот точно в стае бегать не будет, гонору много.
— Это у него с нами гонору много, а…
— Я рада, — заявила Женька.
— Чему? — нахмурилась я.
— Парень напрасно старался. Любовь к Роману Андреевичу творит чудеса.
— Так ты что, проверку мне устраивала?
— Я проявляла беспокойство.