Охотник за мечтой
Шрифт:
Несмотря на беспокойство об Элизабет, Зения радовалась, что может чем-то помочь. По правде говоря, она несколько удивилась открывшимся ей новым образом леди Белмейн, той спокойной деловитостью, с которой графиня снова привела в порядок дом, перевернутый вверх дном. Без всяких нежностей или сентиментальностей она резко оборвала причитания сестры твердыми распоряжениями. И уже ко времени их ухода обе леди были по возможности удобно устроены и даже улыбались.
– Мы вернемся на следующей неделе, – оповестила их леди Белмейн.
Экипаж катился мимо серых университетских башен со шпилями, мерно звонили колокола, и несколько
– А до того времени я приготовлю и пошлю им дичь и домашние яйца, в городе невозможно раздобыть настоящие полезные яйца. – Леди Белмейн посетовала на шум и с сожалением заметила, что ее кузин невозможно перевезти в более тихое место, даже в Суонмир. – Да они и слышать об этом не хотят, – с некоторой досадой добавила она. – В своем доме они живут с самого рождения, а до того там жили их родители. Признаюсь, я никогда не понимала, почему люди так прирастают к месту.
– Я могу их понять, мадам: иметь дом и не желать расстаться с ним, – тихо отозвалась Зения.
– И все же вы не очень любили вашу мать. – Леди Белмейн, глядя прямо перед собой на дорогой серый атлас противоположного сиденья, впервые за все время заговорила о матери Зении.
– Нет, не очень. – Зения нагнула голову.
– Одно время я была величайшей поклонницей леди Эстер.
Зения, удивившись, взглянула на леди Белмейн. Графиня сидела, вскинув подбородок, ее белая кожа выглядела безупречной, если не считать небольших морщинок, едва заметных в резком зимнем свете.
– Однако она зашла слишком далеко в своей независимости, – добавила леди Белмейн. – Вам известно, что мы состоим в родстве?
– Нет. – Зения поразилась услышанной новостью.
– Правда, в очень дальнем. У нас общий предок по материнской линии в четвертом или пятом колене – Роберт Питт, сын Даймона Питта. Моя линия идет от Камелфордов, а ваша – от Чатемов и Стенхопов.
Зения хорошо знала свою родословную, ее мать говорила о своем происхождении с безграничным упоением и высокомерием: одному премьер-министру леди Эстер доводилась внучкой, другому – племянницей. Она с наслаждением рассказывала истории о жестокости семейного патриарха Даймона Питта – неугомонного, безрассудного индийского торговца, который пренебрег законом и Ост-Индской компанией ради собственного будущего, и о своем гордом, беспощадном кузене лорде Камелфорде – самом отъявленном дуэлянте своего времени, защищавшем бедных от мошенников и вымогателей методами, более подходящими для кровожадного паши, чем для английского джентльмена. Он выбрасывал сотню гиней уличным бродягам и порол кнутом владельцев придорожных постоялых дворов за кражу полпенса. Камелфорд погиб на рассвете на дуэли, когда ему еще не исполнилось и тридцати. Леди Эстер, приказывая расстрелять стадо козлов, потому что пастух обманул ее, или наказывая палками слуг за неповиновение, или выступая против тирании эмира, всегда приводила в пример лорда Камелфорда как образец для подражания.
– Я не знала, мадам, – ответила Зения.
– Кровь Даймона Питта, огонь с Востока, – задумчиво произнесла леди Белмейн, – тяжелое наследие, можно сказать, роковое. Там встречались и великие люди – я не хочу сказать, что ваши дед и прадед не относятся к выдающимся личностям, но существует и темная сторона, с которой нельзя шутить. Ваша мать в своих склонностях заходила слишком далеко, потворствуя своим страстям.
Зения не могла отрицать правдивость слов леди Белмейн и молча отвернулась к окну.
– Вы не считаете, что ваша мать страдала неуравновешенной психикой? – спокойно спросила графиня.
– Нет. Я знаю, что для европейцев… то есть я знаю здесь людей, которые так полагают, но на Востоке все по-другому, мадам. – Она взглянула на графиню. – Там жизнь более жестокая, и мать приспособилась к ней.
– Я понимаю. Но вы не приспособились.
– Нет, мадам, нисколько. Я ненавидела ту жизнь.
– Вы очень привязаны к моему сыну? – после некоторого молчания спросила леди Белмейн, не изменив своего ровного тона.
Зения в замешательстве снова отвернулась, не зная, что ответить.
– Буду откровенной, – продолжала графиня. – Я предпочла бы, чтобы вы не становились его женой.
– Да, мадам, я знаю.
– Вы, конечно, уверены, что причина – ваше незаконное рождение и недостаток воспитания. Если бы я не познакомилась с вами, я, безусловно, пришла бы в ужас от такого брака в нашей семье, но дело обстоит совсем не так. Не могу сказать, что вы, Зенобия, сами по себе не нравитесь мне.
– Благодарю вас, мадам, – смутившись, тихо откликнулась Зения.
– Пока мы считали, что наш сын мертв, я действительно хотела видеть вас своей невесткой. Вы тихая и сговорчивая женщина, и тогда не было другого выбора, понимаете? Но теперь я вынуждена сказать, что получается трижды опасная кровь, соединение самых дурных наклонностей из наследства Питта… Я слышала припадки вашей дочери в последние недели, и они меня пугают.
– С Элизабет все в порядке, – поспешно отреагировала Зения. – Просто лорд Уинтер слишком много позволяет ей.
– Думаю, Зенобия, вы совершенно не понимаете свою дочь, – с абсолютно бесстрастным лицом заявила леди Белмейн. – Думаю, вы не понимаете и моего сына. Мой муж тоже никогда не понимал его. – Она вытащила руку из муфты и быстро засунула в ридикюль платок, который держала в руке, но Зения успела заметить разорванный кружевной край.
– Что я должна понимать, мадам? – напряженно спросила Зения.
– О, если вы сами не видите, то я, вероятно, не смогу вам объяснить. Но ни один из них не будет привязан к дому. Ни один из них не будет сидеть в клетке. Я потеряла своего сына, потому что мой муж не хотел его понять. Совсем недолго, пока Арден оставался мальчиком, я его, возможно, понимала. Во всяком случае, пока его задатки не проявились в нем естественным образом. Их не следовало допускать, но меня подвело собственное воспитание; я полагала, что он послушный и управляемый, как я. И совершила самую большую ошибку. Я знала его, как мой муж никогда не знал его. Я знала его, как саму себя.
– С моей дочерью все в полном порядке, – резко повторила Зения.
– Я не сказала, что каждый избалованный ребенок обладает дурным… – начала графиня, слегка приподняв брови и краем глаза глядя на Зению.
– В ней нет ничего дурного! – с горячностью воскликнула Зения.
– Но то, что определенные черты не проявились в вашем характере и не заявили о себе, еще не означает, что ваша кровь очистилась от них. И это полностью справедливо в отношении моего сына.
Тяжело дыша, Зения смотрела на графиню.