Охотник за смертью: Судьба

Грин Саймон

— Надо же, день только начался, а некоторые уже вовсю осыпают друг друга взаимными обвинениями и угрозами. Если дело и дальше пойдет так, то к концу церемонии мы позапишем бог знает чего.

— Мы никогда не сможем показать этот материал, — сказал Тоби. — Во всяком случае, если не хотим, чтобы нам поотрывали яйца. Однако самого факта наличия у нас этакой пленки будет достаточно, чтобы, если потребуется, выудить что-нибудь интересненькое из них обеих. Конечно, когда эти красавицы столкнулись, я надеялся на скандальчик погромче. Но и пикантные сведения о личной жизни покойного Финлея Кэмпбелла могут сослужить нам добрую службу.

— Похоже, босс, этическая сторона дела тебя не слишком заботит.

— Конечно нет, — с готовностью подтвердил Тоби. — Я не моралист, а журналист, охотник за сенсациями. Давай-ка лучше посмотрим, кто тут еще может представлять для нас интерес.

В это время в их сторону направилась

парочка эльфов. Тоби с Флинном заметили их и решили на время скрыться с глаз. Эльфов-экстрасенсов из Новой Надежды под началом их нынешней предводительницы Джейн Вороны пригласили на церемонию ради максимального обеспечения безопасности. У членов этого сообщества телепатов опыт боевых экстрасенсов счастливо сочетался с полной готовностью наподдать по заднице любому подозрительному типу. Находившиеся в постоянном телепатическом контакте друг с другом, вооруженные до зубов и обладавшие возможностями, ставившими в тупик обычных экстрасенсов, они представляли собой подлинную находку для службы безопасности. Взять хотя бы их способность с первого взгляда определять, тот ли это человек, за кого он себя выдает.

Гештальт Матер Мунди, со своей стороны, был представлен живыми блокираторами биополя, которые, прогуливаясь среди толпы, обеспечивали невозможность проведения экстрасенсорного сканирования кем-либо, кроме уполномоченных на то эльфов. Теперь, когда все экстрасенсы входили в единый сознательный гештальт, угроза опасности незаконного телепатического вмешательства значительно уменьшилась. Но береженого, как известно, и Бог бережет. Рисковать никому не хотелось.

Джейн Ворона неустанно расхаживала по залу, проверяя и перепроверяя все, до самых мелочей. Высокая, стройная брюнетка в отделанном цепями кожаном одеянии, с раскраской на лице и яркими лентами в волосах, она наводила страх не столько своими патронташами с метательными звездочками, сколько суровым, способным, кажется, пронзать сталь, взглядом. Куда бы она ни направилась, все спешили убраться с ее дороги. Предводительница эльфов была исполнена решимости обеспечить проведение свадьбы и коронации так, чтобы с точки зрения безопасности комар носа не подточил. Любому, вознамерившемуся этому помешать, следовало уповать лишь на Божье милосердие. Джейн не давала спуску никому, вне зависимости от сана и положения в обществе. Она не делала различий между лакеем и вельможей. Даже Шантелль предпочитала держаться от нее подальше.

В настоящее время ей пришлось столкнуться со множеством жалоб и нареканий на поведение свадебного хора. Тщательно отобранные для участия в торжестве юные вокалисты отличались ангельскими голосами, но отнюдь не ангельскими манерами. Эти «невинные» создания в накрахмаленных, белоснежных стихарях с изящными рюшами вели себя словно орава спятивших гренделиан.

Разумеется, проказливым дьяволятам, старшему из которых было всего одиннадцать, объяснили, сколь важна их миссия и высока ответственность. Но десяти минут пребывания в эпицентре тотального хаоса хватило, чтобы все поучения и наставления выдуло из их голов. Ребятишки словно взбесились: они носились наперегонки, кричали, обзывались, забегали на кухню и хватали со столов что ни попадя, а потом еще и швырялись краденой снедью. У двоих обнаружилось совершенно замечательное умение лазать по карманам. Еще двое принялись играть в кости, азартно зазывая всех проходивших мимо. А еще одного стошнило в горшок с цветами только лишь от радостного возбуждения. Пока некий херувимчик, тайком протащивший фломастер, самозабвенно разрисовывал нижнюю часть стены неразборчивым, к счастью, граффити, другой, воспользовавшись ситуацией, поджег сзади его стихарь. На носившегося туда-сюда с жалобным блеянием хормейстера никто не обращал внимания.

И тут появилась Джейн Ворона. Едва взглянув на нее, мальчики-хористы смекнули, что пахнет жареным, и бросились было врассыпную. Но на пути каждого неведомо как оказался эльф. Пойманным проказникам вывернули карманы, изъяли все похищенное и возвратили хозяевам. Фломастер конфисковали, а горящий стихарь затушили, вылив на него бутылку дешевого вина. Собрав певчих, Джейн произнесла перед ними краткую, но выразительную назидательную речь и спровадила всю ораву в соседнее пустое помещение дожидаться, пока их позовут. Что именно сказала она мальчишкам, никто, кроме них, не слышал. Но вот то, как побледнели их румяные разгоряченные физиономии, заметили многие. Сбившись в оробевшую стайку, хористы поспешили по указанному направлению. А обрадованный, но потрясенный не меньше своих подопечных хормейстер, думая, что она не видит, послал вслед Джейн крестное знамение.

За всей этой суматохой холодно наблюдал державшийся нарочито отстраненно кардинал Брендан, которому предстояло совершить обряд венчания. Ни Роберту, ни Констанции не хотелось, чтобы их венчал этот, пусть и облеченный

духовным саном, завзятый политикан, но избранная ими для этой роли святая Беатрис учтиво, но твердо отказалась, считая, что будет гораздо нужнее в своей Миссии, на Лакрима Кристи. Надо сказать, что большинством участников церемонии ее решение покинуть Голгофу было воспринято с плохо скрываемым облегчением. Святую Беа любили и почитали, но мало кто мог чувствовать себя комфортно рядом с женщиной, добровольно избравшей своей стезей служение прокаженным. Святым лучше поклоняться на расстоянии.

Делом занялись организаторы церемонии. Были рассмотрены кандидатуры множества достойных прелатов, но почему-то выбор пал на кардинала Брендана. Все знали, кто он таков, и полагали, что в его лице обряд совершит Блю Блок. Блю Блок всегда получал то, что хотел.

Самому же Брендану было наплевать на предстоящую церемонию. Он знал, что действительно важное событие должно состояться в одной из примыкавших к Парламенту совещательных комнат, еще до начала торжеств.

Именно здесь, в спокойной обстановке, он объяснит Роберту, а если понадобится, то и Констанции, каковы политические и жизненные реалии. Если речь идет об интересах Блока, то короны не значат ровным счетом ничего. Или и того меньше. Правда, ему уже довелось объяснить Роберту, что к чему. Но тот, при всей наглядности и доходчивости объяснения, похоже, не внял здравому смыслу. Ну что ж, сегодня Брендан собирался пустить в ход тяжелую артиллерию. У Роберта будет выбор: или он подчинится и впредь станет играть роль, уготованную ему Блоком, или никакой свадьбы не будет.

Расточая улыбки и благословения, ничуть не затронутый всеобщим возбуждением, Брендан неторопливо двинулся сквозь толпу, высматривая свою союзницу-заговорщицу. Скоро он ее увидел. Шантелль вела непринужденную светскую беседу с Донной Силвестри.

Донна была похожа на образцовую матрону, хотя в действительности являлась одной из самых коварных и изощренных интриганок Империи. К высокому положению в своем клане эта особа пришла обычной дорогой предательств и убийств. Но все ее преступления были подготовлены и проведены столь виртуозно, что о ее причастности к ним оставалось только догадываться. И в собственной семье, и далеко за ее пределами авторитет Донны считался непререкаемым. Исключительная одаренность по части козней, интриг и вероломства делала ее закулисной вершительницей судеб. К иному она и не стремилась, ей нравилось заправлять делами, оставаясь в тени. И конечно же, столь выдающаяся интриганка принадлежала Блю Блоку.

Внешне Донна Силвестри выглядела пухленькой, добродушной тетушкой-хлопотуньей. Старомодная, уютная, заботливая, она всегда была рада дать любому выплакаться на ее объемистой груди и с пониманием выслушать любую исповедь. А если ее «сердечная» улыбка никогда не отзывалась в блеклых, выцветших голубых глазах, то этого собеседники, как правило, не замечали. Донна Силвестри слушала внимательно, в нужных местах одобрительно поддакивала… и никогда ничего не забывала. Все полученные когда-либо сведения хранились разложенными по полочкам в закромах ее памяти, пока не всплывали в самый неожиданный момент. Причем когда какой-нибудь бедолага обнаруживал, что Блоку известно то, о чем, по его наивному убеждению, не ведал никто, ему и в голову не приходило заподозрить в чем-то столь сострадательную и великодушную тетушку Донну. Заподозрить ее было все равно что обвинить родную мать.

Кардинал Брендан поклонился Донне Силвестри и Шантелль. Обе дамы вежливо кивнули в ответ.

— Прошу прощения за вмешательство в столь интересную беседу, Шантелль. — промолвил он, — но мне необходимо переговорить с тобой с глазу на глаз. Возник небольшой вопрос относительно придворного этикета.

— Я к твоим услугам, — отозвалась Шантелль. — Мы можем пройти в одну из боковых комнат. Там нам никто не помешает.

Она пошла первой, Брендан последовал за ней. К главному залу Парламента примыкало множество небольших комнат, где по давней традиции можно было без помех обсудить дела. Комнаты были звуконепроницаемы, удобны, в них не было окон, а единственную дверь украшал замок первоклассной прочности. Множество по-настоящему важных дискуссий проходили в этих небольших комнатках, практически все предварительные парламентские обсуждения. Истинные политики были слишком важными людьми, чтобы упражняться на публике. Некоторые комнатки были постоянно востребованы, там политики и аристократы обдумывали свои острые вопросы, которые они собирались швырнуть в лицо конституционной монархии. Бракосочетание для них являлось значимым событием, с которым различные аристократические и политические клики связывали свои интересы. Поразительно, но в то время, когда человечество стояло перед угрозой поголовного истребления многочисленными и могущественными врагами, многие думали лишь о том, как оказаться ближе к престолу или приобрести влияние на монаршую чету.