Охотник
Шрифт:
Ее приятели — все не из Арднакелти — ничего толкового не слышали. Им, в общем, насрать на следователя, болтать им хочется о призраке Рашборо, который, судя по всему, уже обитает на горе. Каллум Бейли заявляет, что к нему сквозь деревья шел прозрачный серый человек, щелкал челюстями и ломал ветки. Он это говорит только для того, чтобы напугать Челси Мойлан и можно было бы тогда проводить ее до дома и, глядишь, потискаться, но, конечно, после этого призрака видела и Лорен О’Фаррелл. Лорен поверит во что угодно, и ей обязательно влезать во все подряд, а потому Трей рассказывает ей, что в ту ночь,
Тусовка с ребятами изменилась. Трей чувствует себя старше — и отдельной. Они, как обычно, ржут, а она следит за тем, что говорит, и отмеряет сказанное; чувствует вес каждого слова и то, какие волны от них идут, ребята же со всем обращаются легко. Сидр еще не допит, а она отправляется домой. Пьяной не бывает, но достаточно поддатая, чтобы темный горный склон казался рыхлым и едва поддающимся оценке, будто пространства за пределами поля зрения Трей способны надвигаться на нее или распахиваться быстрее, чем она в силах представить. Когда Трей заходит в дом, отец чует, чем от нее пахнет, и смеется, а затем отвешивает ей подзатыльник.
Мэв тоже дома не сидит. Есть у нее приятели из деревни — ну или они у нее есть через раз, остальное время у них какая-нибудь мощная путаная ссора и они друг с дружкой не разговаривают.
— Ты куда? — спрашивает Трей, застав Мэв у зеркала в уборной — сестра нагородила что-то дурацкое на голове и разглядывает себя под разными углами.
— Не твое дело, — говорит Мэв. Пытается пнуть дверь, чтоб захлопнулась, но Трей не дает.
— Рот свой, бля, на замке держи, — говорит Трей. — Вообще про все.
— Ты мне не начальник, — говорит Мэв.
Сил на то, чтобы связываться с Мэв, у Трей нет. В эти дни она, бывает, чувствует себя как Шила, будто ее выскребли дочиста, того и гляди сложится пополам.
— Просто держи рот на замке, — говорит она.
— Да ты мне завидуешь, — говорит Мэв. — Потому что сама все запорола и папе не помогла, вот он теперь и посылает не тебя, а меня все разведать. — Она ухмыляется, глядя на Трей в зеркало, перекладывает локон и вновь смотрит на свой профиль.
— Что «все»?
— Уж тебе– то я не скажу.
— А ну брысь из ванной, — говорит Джонни, появляясь позади Трей в футболке и трусах и потирая лицо.
— Я уже собралась, пап, — говорит Мэв, оделяя его широкой улыбкой.
— Умничка, — машинально произносит Джонни. — Кто у нас папкина помощница? — Прицеливается вроде как огладить ее по голове, Мэв тянется обняться; Джонни направляет ее мимо себя в коридор.
— Чего она там для тебя разведывает? — спрашивает Трей.
— Ай солнышко, — говорит Джонни, почесывая ребра и выдавливая вялый смешок. Он небрит, а пижонская стрижка обвисает ему на лоб. Вид у него говенный. — Ты мне по-прежнему главная подручная. Но Мэвин тоже надо чем-то занять, верно? Бедняжечке кажется, будто ее отставили.
— Что она разведывает? — повторяет свой вопрос Трей.
—
Когда Мэв в тот вечер возвращается, вид у нее самодовольный.
— Пап, — говорит она, пристраиваясь к нему под бок на диване, где Джонни смотрит телик, — пап, угадай.
— Так, — говорит Джонни, выныривая из ступора и улыбаясь Мэв. — А вот и папкин тайный агент. Выкладывай. Как все прошло?
Трей в кресле. Она терпит отцово курение и прыжки с канала на канал только потому, что хотела присутствовать, когда вернется Мэв. Тянется к пульту и выключает телик.
— Все абсолютно шикарно, — ликуя, сообщает Мэв. — Все говорят, что у них отцы с катушек съезжают, потому что следователи к ним ко всем заходят и разговаривают так, будто они все того человека убили. А Бернард О’Бойл засветил Мешку Макграту по башке, потому что следователь сказал, что Мешок сказал, что Бернард в ту ночь не спал, а Саре-Кейт больше не дают тусить с Эммой, потому что следователь спрашивал отца Сары-Кейт, ненавидит ли он бритов, и мамка Сары-Кейт считает, что это мамка Эммы им так сказала. Видишь? Следователь не считает, что это ты.
Трей сидит, замерев. Чувствует, как торжество несется у нее по венам, как виски, боится шелохнуться — а ну как отец и Мэв заметят. Нилон выполняет задачу, на которую она его направила, послушно топает по тому пути, который она ему проложила. Там, внизу, у подножья горы, среди миленьких полей и опрятных самодовольных домиков, Арднакелти рвет саму себя на куски.
— Ну, боже всемогущий, ты глянь на это, — говорит Джонни, машинально гладя Мэв по плечу. Взгляд его устремлен в никуда, Джонни часто смаргивает, размышляет. — Это классная новость, верно?
— Так им и надо, — говорит Мэв. — Ораве козлов этих, за то, что они с тобой так. Правда?
— Правда, — говорит Джонни. — Ты классно справилась, солнышко. Папка тобой гордится.
— В общем, переживать не надо, — говорит Мэв, прижимаясь к Джонни. Трей она бросает усмешку и показывает средний палец — держит его у самой груди, чтоб Джонни не заметил. — Все шикарно.
После этого Джонни из дома больше не выходит. Когда Мэв ластится к нему и задает дурацкие вопросы или Лиам пытается вытащить его поиграть в футбол, Джонни треплет их по головам и уходит, не замечая. От него пахнет виски и застарелым потом.
Трей опять принимается ждать. Делает что велено — в основном работу по дому, лепит отцу сэндвичи, а когда занятий нет, уходит шляться. Гуляет по горам часы напролет, прерываясь, чтоб посидеть под каким-нибудь деревом, когда сопенье Банджо перерастает в мелодраматические стоны. Кел велел ей быть осмотрительной, когда гуляет, но Трей не осмотрительна. Считает, что Рашборо убил, скорее всего, отец и ее он не убьет. Даже если она заблуждается, никто другой тоже ничего не сделает — не при Нилоне, который тут на всех углах.