Охотники Гора

Норман Джон

Она радостно рассмеялась.

Душой я не кривил. Она действительно красива. Я сжал ее в объятиях и снова легонько толкнул спиной на песок. Она не сводила с меня счастливых глаз.

— И как каждая по-настоящему красивая женщина, — наставительным тоном заявил я, — ты должна быть рабыней.

Шира рассмеялась.

— А я и есть рабыня. Твоя рабыня.

Она потянулась ко мне губами. Я поцеловал ее.

— Сегодня Римм идет в Лаурис, чтобы привести оттуда нескольких пага-рабынь для моих матросов. А ближе к полудню мы отправляемся в лес.

— Значит,

пока что мой хозяин свободен? Я перевернулся на спину.

— Пока свободен.

— Если ты снимешь меня с цепи, я смогу вернуться к своим обязанностям.

— Тина и Кара сами управятся.

— Вот как? — удивилась Шира.

— Да, — заверил я ее.

— А я что буду делать? — поинтересовалась она.

— Турнок! — вместо ответа позвал я своего заместителя.

— Да, капитан! — отозвался он с наружной стороны нашего убежища, занавешенного брезентом.

— Принимай на себя команду над лагерем прямо сегодня, — сказал я.

Турнок издал короткий смешок, разбудив, вероятно, тех, кто не был еще на ногах.

— Хорошо, капитан! — ответил он. — Пищу вам подавать прямо сюда, в ваше убежище?

— Да, время от времени.

Громоподобный смех Турнока затих в глубине лагеря. Шира с любопытством посмотрела на меня. Глаза ее смеялись.

— А я? У меня на сегодня есть какие-нибудь обязанности? — спросила она.

— Непременно, — ответил я. Она залилась счастливым смехом.

Я снова заключил ее в свои объятия.

7

ГРЕННА

Настороженно оглядываясь по сторонам, держа наготове длинный лук из гибкой желтой древесины ка-ла-на, я пробирался сквозь густые ветви кустов и плотную стену деревьев. На бедре у меня висел колчан с двадцатью стрелами из прочной черной тем-древесины, с зазубренными металлическими наконечниками и оперением из крыла воскской чайки.

На мне было защитного цвета одеяние, разрисованное пятнами в тон листвы и сухой земли. Когда я не двигался, оно полностью сливалось с зеленью деревьев и кустов и делало меня неразличимым уже на расстоянии нескольких ярдов.

Движение подвергает тебя опасности, но двигаться необходимо: ты должен идти вперед, ты охотник и, значит, обязан идти по следу.

Краем глаза я заметил скользнувшего вдоль толстой ветви древесного урта. Странно, обычно до наступления темноты они встречаются не так часто. Хорошо еще, что едины и пантеры охотятся только ночью, хотя последние, когда голодны, могут выйти на поиск добычи и при свете дня.

Над головой раздавался щебет птиц, очевидно не слишком напуганных присутствием человека. Среди разноголосого гомона мне удалось различить и тонкие переливчатые трели рогатого гимма, звучавшие на удивление громко для издававшей их крохотной птички.

День выдался безветренным. Под густыми, развесистыми кронами деревьев стояла духота. Приходилось постоянно отмахиваться от назойливой мошкары.

Я шел далеко впереди своих людей, разведывая для них дорогу. Второй день мы с десятью матросами, включая Римма, кружили по лесу,

якобы охотясь на слина. Турнок оставался в лагере, взяв на себя командование на время моего отсутствия.

Мы удалились на северо-восток, стараясь не приближаться ни к лагерю Вьерны, ни к ведущей к нему тропе, обозначенной отметинами на стволах деревьев.

Я не мог быть уверен в том, что Талену держат в самом лагере Вьерны. Но даже если ее прячут в другом месте, Вьерна и разбойницы доподлинно знают, где она находится.

Идущие следом за мной матросы несли на плечах сети для поимки слина, как будто они в самом деле были настоящими охотниками. Их ноша не была столь уж бесполезна: в случае необходимости эти же сети можно использовать и для поимки двуногой добычи.

Я дал Вьерне и ее разбойницам шанс. Они его отвергли.

Это их право. Они сделали свой выбор.

Я снова смахнул с лица мошкару.

Приятно было сознавать, что я скоро освобожу Талену.

— Прошу тебя, хозяин, не заходи в леса, — вспомнились мне прощальные слова Ширы. — Это очень опасно!

Меня тогда это разозлило.

— Кара, забери эту рабыню и проследи, чтобы она как следует исполняла свои обязанности, — распорядился я и, обращаясь к Шире, добавил: — Когда мы снова будем в Лидиусе, я оставлю тебя там, на невольничьем рынке.

Помню, каким ужасом наполнились ее глаза. К тому времени она уже в полной мере осознавала себя рабыней.

Я отвернулся.

Сейчас я мог думать только о Талене, только она занимала мои мысли. Мы восстановим наши отношения свободных спутников. Она снова будет рядом. Из нас получится отличная пара: она — красавица Талена, дочь самого убара Ара, и я — великий Боск, адмирал Порт-Кара, жемчужины блистательной Тассы.

Кто знает, каких еще высот мне удастся достичь?

Я медленно пробирался среди кустов, а неугомонные птицы кружились и щебетали над самой моей головой. Они совсем расхрабрились. Когда я только начинал углубляться в лес, они не вели себя со столь дерзкой беззаботностью. Они и сейчас еще замирали, когда я делал резкое движение или начинал идти после длительного осмотра местности, но в остальное время они, казалось, совершенно не обращали на меня внимания и были заняты лишь своими делами.

Я решил пощекотать им нервы и поднес руку к лицу, заодно смахивая надоедливую мошкару. Хор безмятежных голосов мгновенно стих, и пернатые певцы настороженно замерли на ветвях, но затем снова принялись самозабвенно щебетать с каким-то даже подчеркнутым пренебрежением к моему присутствию.

В зрителях они явно не нуждались.

Я усмехнулся и двинулся дальше.

Римм вернулся из Лауриса в тот же день вечером, накануне нашего выступления из лагеря. Вместе с ним пришел отыскавший его в Лаурисе Арн и еще четверо его людей. Как я рассчитывал, он прослышал о моем приобретении этой маленькой воровки, Тины, и очень хотел выкупить ее. Арн не забыл, как в одной из таверн Лидиуса, еще будучи свободной женщиной, она искусно разыграла перед ним сцену страсти и затем, опоив его наркотиками, обобрала дочиста.