Охотники на мамонтов
Шрифт:
Пронзительный крик младенца заставил Эйлу вернуться к происходящему. Ручку ребенка укололи острым ножом и сделали еще одну зарубку на диске из мамонтовой кости. Бекти получила имя и была сосчитана в числе Мамутои. Мамуту не просто было решиться сделать небольшой надрез на ручке девочки; до сих пор не ведавшая боли, та закричала пуще прежнего, но Эйла только радостно улыбнулась, слыша ее возмущенный вопль. Несмотря на обстоятельства своего рождения, Бекти росла крепенькой. Ей хватает силенок кричать. Фрали показала Бекти всем присутствующим, потом стала баюкать девочку, напевая что-то высоким сладким
Диги толкнула ее локтем, и Эйла поняла, что время пришло. Теперь ее черед. Она вышла вперед. В первое мгновение она не в силах была двигаться. Потом ей захотелось убежать — да некуда было. Ей не хотелось произносить слова Обещания Ранеку, она хотела быть с Джондаларом, бежать с ним куда угодно, но, подняв глаза, она увидела страстное, счастливое, улыбающееся лицо Ранека — и, глубоко вздохнув, осталась на месте. Джондалар ее не хочет — и она уже сказала Ранеку «да». Нерешительным шагом Эйла подошла к главе стойбища.
Смуглый мужчина, затаив дыхание, смотрел, как она идет навстречу ему, как выходит из тени и направляется к главному костру. Она была в плаще из белой кожи, подаренном Диги, который был ей к лицу, но волосы ее не украшали ни ленты, ни бусы, они не были заплетены в косы, как обычно это было принято у женщин Мамутои. Как подобало во время обряда с магическим корнем в Клане, она шла с распущенными волосами, и густые пряди, спадавшие на плечи, блестели при свете огней и золотом обрамляли ее необычное, изысканно вылепленное лицо. В этот момент Ранек почувствовал, что она — воплощение Великой Матери, рожденная из тела совершенной Вечной Женщины. Он так желал эту женщину, что ему трудно было поверить, что все это происходит на самом деле.
Ранек был не единственным, кто восхищался ее красотой. Когда она вступила в освещенный круг, все были поражены. Одеяние Мамутои, богато украшенное, изысканное, и роскошная красота ее волос создавали ошеломительное сочетание. Талут подумал о том, какое замечательное приобретение для Львиного стойбища эта женщина; а Тули решила назначить самый высокий Брачный Выкуп, даже если бы ей самой пришлось заплатить половину, поскольку союз с Эйлой возвысит стойбище. Мамут, уже знавший, что Эйла назначена для самого важного Служения Великой Матери, отметил ее великолепное чувство ритма, ее природное чутье ко всему драматическому; он знал, что однажды ей придется расплатиться за это.
Но никто не ощущал исходящее от нее очарование сильнее, чем Джондалар. Мать Джондалара стояла во главе племени, а его брат наследовал ей; Даланар основал новое племя и был его вождем, а Золена достигла высочайшего положения среди Зеландонии. Он принадлежал к верхушке своего племени, и он чувствовал те достоинства Эйлы, на которые обратили внимание старейшины и шаман Львиного стойбища. Как будто кто-то ударил его в живот так, что у него дух перехватило: он внезапно понял, что потерял. Как только Эйла подошла к Ранеку, Тули начала: — Ранек из племени Мамутои, сын очага Лисицы Львиного стойбища, ты просишь Эйлу из племени Мамутои, дочь Мамонтового очага Львиного
— Да, это правда, — ответил он и обернулся к Эйле с улыбкой, полной безмятежного счастья.
Затем Талут обратился к Эйле:
— Эйла из племени Мамутои, дочь Мамонтового очага Львиного стойбища, которой покровительствует Дух Пещерного Льва, согласна ли ты на союз с Ранеком из племени Мамутои, сыном очага Лисицы Львиного стойбища?
Эйла зажмурилась и тяжело вздохнула, прежде чем ответить.
— Да, — чуть слышно произнесла она. — Я согласна. Джондалар сидел у стены, сжав челюсти до боли в висках. Он сам во всем виноват. Если бы он тогда не взял ее силой, может, она и не ушла бы к Ранеку. Но ведь она уже делила с ним ложе… С первого дня, когда ее приняли в племя Мамутои… Ну, здесь он должен признаться себе, что несколько кривит душой. С той первой ночи она больше не спала с резчиком, пока не случился тот глупый спор между ними и он не ушел из Мамонтового очага. Из-за чего они спорили-то? Он ведь и не сердился на нее, просто беспокоился о ней. Тогда зачем он ушел?
Тули повернулась к Уимезу, стоявшему за спиной у Ранека, рядом с Неззи:
— Признаешь ли ты этот Союз между сыном очага Лисицы и дочерью Мамонтового очага?
— Я признаю этот Союз и приветствую его, — ответил Уимез.
— А ты, Неззи? — спросила Тули. — Признаешь ли ты Союз между твоим сыном, Ранеком, и Эйлой, если будет назначен соответствующий Брачный Выкуп?
— Я признаю этот Союз, — ответила женщина.
Вслед за этим Талут обратился к старику шаману, стоявшему рядом с Эйлой.
— Духовидец Мамутои, покинувший свой очаг и отринувший свое имя, ты, кто был призван и посвящен Мамонтовому очагу, говорящий с Великой Матерью Всего, Тот, Кто Служит Мут, — начал старейшина, обстоятельно перечисляя все титулы шамана, — согласен ли Мамут на Союз между Эйлой, дочерью Мамонтового очага, и Ранеком, сыном очага Лисицы?
Мамут ответил не сразу. Он смотрел на Эйлу, которая стояла, опустив голову. Он вглядывался в ее лицо, оценивая ее состояние, окружающую ее ауру.
— Дочь Мамонтового очага может соединиться с сыном очага Лисицы, если она этого желает, — наконец произнес он. — Нет ничего, что препятствовало бы этому Союзу. Она не нуждается в моем благословении или одобрении, да и ни в чьем. Выбор за ней. Выбор всегда будет за ней, где бы она ни была. Если она нуждается в моем разрешении, я даю его. Но она всегда останется дочерью Мамонтового очага.
Тули посмотрела на старика. В его словах таился какой-то иной смысл. Но она решила подумать об этом позднее.
— Ранек, сын очага Лисицы, и Эйла, дочь Мамонтового очага, объявили о своем желании быть вместе. Они желают заключить союз, дабы обрести общий дух и разделить общий очаг. Все вопросы, связанные с этим, улажены. Ранек, если ты соединишься с Эйлой, обещаешь ли ты ей покровительство свое и своего мужского духа, будешь ли ты заботиться о ней, когда Великая Мать благословит ее дать начало новой жизни, признаешь ли ты ее детей детьми своего очага?
— Да, обещаю. Ничего я не желаю больше, чем этого, — ответил Ранек.