Охотники на мамонтов

Ауэл Джин Мари Антинен

Сезонные перемещения шерстистых животных были более ограничены. Благодаря толстому слою жира и густому двухслойному меховому одеянию они приспособились к жизни вблизи ледников и не могли переносить более теплый климат. Круглый год жили они в северных, граничащих с ледником низинах, где морозы были сильнее, но суше и снегопады — редки и незначительны, перебиваясь зимой сухим и замерзшим подножным кормом. Покрытые густой шерстью мускусные быки — постоянные обитатели сурового морозного севера — передвигались маленькими стадами внутри ограниченной территории. Шерстистые носороги, которые обычно собирались семьями, и более многочисленные группы шерстистых мамонтов могли зайти и подальше в южном направлении, но зимой они оставались на севере. В более теплых и влажных, раскинувшихся к югу континентальных степях

кормовые травы скрывались под слоем глубокого снега, по которому этим тяжеловесным животным было трудно передвигаться. Весной они отправлялись к югу, чтобы подкормиться на богатых пастбищах нежной и сочной молодой травой, но, как только становилось чуть теплее, уходили обратно на север.

Обитатели Львиного стойбища с радостью смотрели на равнины, наполнявшиеся молодой жизнью, обсуждая появление каждого нового вида, и в особенности животных, которые росли и размножались в условиях сурового севера. Именно они помогали им выживать. Восторженные восклицания всегда вызывал вид огромного носорога с двумя рогами — первым длинным и низко посаженным — и двухслойной шкурой рыжеватого меха с мягким нижним подшерстком и внешним слоем длинных и толстых защитных волос.

Однако самое большое волнение Мамутои испытывали при виде мамонтов. В их края эти животные обычно заходили весной, и, когда наступало такое время, они неизменно посылали в степь своих дозорных. С тех пор как Эйла покинула Клан, она видела мамонтов только издалека и была взволнована не меньше других, когда однажды днем Дануг прибежал с криком «Мамонты! Мамонты идут!».

В числе первых Эйла выбежала из дома, чтобы взглянуть на них. Обычно Талут брал Ридага к себе на плечи, но сейчас он был в степи вместе с Данугом, и Неззи заметно отстала от своих соплеменников, поскольку ей самой пришлось нести мальчика, пристроив его на своем объемистом боку. Эйла хотела прийти на помощь, но увидела, что Джондалар опередил ее. Неззи и Ридаг сердечно улыбнулись Джондалару, когда он подхватил мальчика и поднял его к себе на плечи. Эйла тоже улыбнулась, хотя он и не заметил ее. Это выражение еще сохранялось на ее лице, когда она повернулась к Ранеку, который бежал трусцой, догоняя ее. Нежная и обаятельная улыбка молодой женщины пробудила в нем горячее чувство нежности и неистовое сожаление о том, что она до сих пор не поселилась в его очаге. Эйле ничего не оставалось, как только откликнуться на любовь, сиявшую в его темных блестящих глазах, — и предназначавшаяся Джондалару улыбка досталась Ранеку.

Поднявшись в открытую степь, обитатели стоянки в молчаливом благоговении наблюдали за этими громадными длинношерстными созданиями. Это были самые большие животные, обитавшие в здешних краях, а вообще едва ли у них нашлись бы соперники где-либо на земле. В проходившем неподалеку стаде было несколько молодых особей и старая опытная мамонтиха, настороженно поглядывавшая на людей. Ее высота в холке примерно достигала десяти футов, она остановилась, покачивая большой, сильно выпуклой головой, за которой высился горб — своеобразная кладовая для дополнительных запасов жира, необходимого, чтобы пережить долгую суровую зиму. Широкая спина круто опускалась к тазовой части и более коротким задним ногам, завершая этот характерный и мгновенно узнаваемый профиль. Ее голова была непропорционально велика по сравнению с размерами тела, чуть меньше половины ее длины составлял относительно короткий хобот, на конце которого были заметны два чувствительных и подвижных пальцевидных отростка — верхний и нижний. Хвост у мамонта был также коротким, а уши — маленькими, чтобы не растрачивать лишнее тепло.

Мамонты были в высшей степени приспособлены к жизни в своих холодных северных владениях. Очень толстая шкура была утеплена тремя — а порой и больше — дюймами подкожного жира и сплошь укрыта мягким и плотным подшерстком длиной около дюйма. Грубые внешние волосы достигали двадцати дюймов в длину, и эта темная рыжевато-коричневая шерсть ровным слоем покрывала толстый и мягкий зимний подшерсток, словно теплая, защищающая от влаги и ветра шуба. У мамонтов имелись мощные коренные зубы, благодаря которым они перемалывали грубый зимний корм — сухие травы, ветки и кору березы, ивы и лиственницы — так же легко, как летнюю пищу, изобилующую свежей зеленью, осокой и луговыми травами.

Наиболее

впечатляющими, внушающими изумление и благоговейный страх были, безусловно, мамонтовые бивни. Эти невероятно сильно развитые, близко посаженные резцы вырастали из верхней челюсти и сначала круто опускались вниз, затем резко расходились вверх и в стороны и в итоге вновь загибались внутрь. У старого самца бивни могли достигать шестнадцати футов в длину, но к этому времени их концы уже перекрещивались друг с другом. У молодых особей бивни были действенным оружием и естественным приспособлением для выкапывания деревьев и расчистки снега, покрывающего траву, но к старости концы бивней изгибались вверх, пользоваться ими становилось очень неудобно — и тогда они становились скорее обузой, поскольку толку от них было мало.

Вид этих огромных животных вызвал у Эйлы вереницу воспоминаний о ее первой встрече с мамонтами, о том, как сильно ей хотелось тогда участвовать в охоте вместе с мужчинами Клана. Она припомнила, что Талут пригласил ее пойти на первую охоту на мамонтов вместе с Мамутои. Эйла любила охотиться, и мысль о том, что на сей раз она сможет присоединиться к отряду охотников, наполнила ее трепетным ожиданием. Она уже с искренним нетерпением и удовольствием ждала Летнего Схода.

Первая охота летнего сезона имела важное ритуальное значение. Несмотря на то что шерстистые мамонты действительно были громадными и величественными созданиями, чувства, которые испытывали к ним Мамутои, были связаны не только с изумлением перед их размерами. Конечно, мясо этого животного было отличной пищей, но главным стремлением и желанием Мамутои было подтвердить собственную нерушимую связь с этим гигантом. Они почитали мамонтов, поскольку в какой-то мере отождествляли себя с ними.

У мамонтов не было реальных врагов в животном мире; плотоядные животные не рассматривали их как основную пищу. Большие пещерные львы, вдвое превосходившие своими размерами любого хищника из семейства кошачьих, обычно охотились на крупных травоядных — зубров, бизонов, больших северных оленей, лосей и лошадей — и могли завалить взрослое животное, при случае им удавалось справиться и с каким-нибудь молодым, больным или очень старым мамонтом, однако никто из четвероногих хищников, ни в одиночку, ни сообща, не мог убить мамонта в расцвете лет. Только племени Мамутои, человеческим детям Великой Земной Матери, была дана способность охотиться на это самое большое из Ее творений. Они были избранным племенем. Этой исключительной способностью они отличались от всех созданных Ею. Они были Охотниками на Мамонтов.

Когда мамонты скрылись из виду, обитатели Львиной стоянки устремились по их следам. Но не для того, чтобы поохотиться, время для этого еще не настало. Они просто хотели собрать мягкий и пушистый зимний подшерсток, поскольку весной мамонты линяли, при этом сохранялся в основном лишь верхний защитный слой длинной и грубой шерсти. Объемистые клочки мягкой темно-рыжей шерсти, которые оставались на земле или ветвях колючего кустарника, считались особым даром Духа Мамонта.

Мамутои также охотно собирали и белую шерсть муфлона, который, естественно, линял весной, как любой дикий баран, и удивительно мягкую и пушистую землисто-коричневую шерсть мускусных быков, и светло-рыжий подшерсток бегемотов, если подворачивалась такая возможность. Они неустанно выражали благодарность и признательность Великой Земной Матери, которая щедро одарила детей Своих всем необходимым: в их распоряжении были растения и животные, а также кремень и глина, без которых был немыслим их быт.

Конечно, свежие овощи были чудесным добавлением к пище, поскольку при всем разнообразии выбора Мамутои редко охотились весной и в начале лета, разве что чтобы слегка пополнить опустевшие кладовые. В это время животные были еще слишком худосочны. Долгая и суровая зима истощила их силы, лишив жировой прослойки, — необходимого источника жизненной энергии. Охотничьи вылазки диктовались насущной необходимостью пополнения запасов. Иногда охотники убивали пару бизонов — если мех на их загривках был еще черным, что означало наличие некоторых запасов подкожного жира, — или пару беременных самок какого-либо вида травоядных, поскольку мясо плода было исключительно нежным, а из кожи делали детские пеленки и одежду. Единственным исключением являлся северный олень.