Охотники на мутантов
Шрифт:
— Пси-аномалия, — коротко пояснил Лесник. — Ружье отдай.
— Да-да, конечно, — девушка протянула ему двустволку, которая давно отдавила ей плечо. Сталкер бегло осмотрел ружье, достал из мешочка на поясе два патрона и зарядил.
— Зачем? — Настька кивнула на деревню. — Там ведь уже свои.
Приглаживая бороду, Лесник неопределенно ответил:
— На всякий случай. Ладно, топаем.
Они пошли дальше. Пахло недавно скошенной травой, облака немного разошлись, показалось солнце, и сразу ста ло чуть теплее, хотя сзади, от накрытого туманом поля, все еще тянуло холодом и сыростью.
Вскоре они достигли древней грунтовки, дальше пошли по ней.
— Вспомнила, вспомнила! — вскрикнула Настька и указала на деревянный столб линии электропередачи. — Вот это. Вдруг выскочило в голове… И вон тот колодец тоже помню!
Высокий, почерневший от времени колодезный сруб стоял возле дороги. Миновав его, они вошли в деревню. Здесь давно не шли дожди, дорога была сухой и сильно пылила.
— Там дом бабы Нюры! — Настька крутила головой, жадно выискивая знакомые картины. — Она меня клубникой угощала. А там дед Пахом жил, видишь, синие наличники где? Он сам красил, а я помогала, но только измазалась вся! Теперь вон краска облупилась совсем…
Настька улыбалась воспоминаниям, а Лесник, наоборот, хмурился. Он снял с плеча ружье и нес в руках, иногда поворачивал на звук или движение, когда на краю дороги колыхалась ветка куста или ветер шевелил травой.
Не замечая настороженности проводника, девушка радостно показывала, вспоминая все новые подробности:
— А это скамейка, я дяде Мише помогала ее ставить. Один раз от дождя там пряталась, ливануло вдруг, до дому бежать далеко, так я и залезла под нее, а там щель была, и мне вода за шиворот попала. А за поворотом магазин будет, вон затем…
Десятки воспоминаний, радостных и не очень, теснились в голове, и даже самые грустные из них были окутаны каким-то светлым ореолом. Настька спешила дальше, не замечая, что все дома вокруг нежилые, что деревянные стены потемнели от времени, краска облупилась, окна разбиты, — не замечая, как на самом деле тоскливо и неуютно здесь.
Они прошли дом с синими наличниками, миновали избушку без крыши, покосившееся здание с маленькими окошками и вывеской над развалившимся крыльцом: «…П…ЕКА»…
Дорога повернула, огибая огород, заросший бурьяном по пояс. Лесник поднял ружье. Справа за выкрашенными зеленой краской заборами стояли два одинаковых дома, а по левую руку открылось большое здание с цоколем из крупного камня. Широкое окно, ржавые железные ставни, над ними жестяная вывеска: «ПРОДУКТЫ». Рядом на крыльце сидел здоровяк в камуфляжных штанах и черной майке, в руках у него был пулемет.
Глава 7. В СЕРДЦЕ МОГИЛЬНИКА
1
Видимо, по дороге излом передавил горло — Рамир незаметно для себя потерял сознание. А когда очнулся,
Излом крутился рядом, бренчал чем-то на крыльце. Цыган лежал на утоптанном мху перед избушкой, вросшей в землю по самые наличники. Стянутые за спиной запястье болели, ноги тоже были связаны. Рюкзак валялся в стороне, раскрытый, мутант уже покопался в нем. Рядом лежал автомат с завязанным узлом ремнем, в стороне — пистолет и снятые с бедра ножны. Разоружил, связал… так почему не убил?
— А я люблю свеженькое, чистенькое. — Хозяин повернулся, и Рамир увидел в его руках мясницкий тесак. На крыльце были разложены крючья для подвешивания и растяжки туши. — Пока туман тебя не высосет, тело горчить будет, так что я подожду, а чего же, куда мне спешить…
Говорят, изломы — телепаты почище контролеров, вспомнил Цыган.
В тумане все имело необычный вид, серая дымка скрадывала очертания, заставляя мозг домысливать картинку, и самые обыденные вещи казались странноватыми, какими-то неправильными. К примеру, сколько Рамир ни гнал от себя этот образ, хижина излома упорно казалась избушкой Бабы-яги. Просто подогнула свои куриные лапы, а сама хихикает за спиной… Он вздрогнул, кое-как обернулся. Дом как дом — низкая бревенчатая халупа… Затаилась, чертова тварь, прикидывается!
Рамир потряс головой. В затылке вспух алый шар, боль стрельнула между висками — зато сознание прочистилось. Все-таки действует на него эта пси-аномалия, исподволь в мозги заползает. Цыган повернул голову влево, потом вправо. Метрах в полутора от него лежал камень. А по левую руку в траве белела кость… человеческая кость! Поблескивающая, будто лакированная. Кость и камень… Надо что-то делать, время идет, пора выбирать… Рамир поймал взгляд излома и сморгнул. Припомнилось вдруг чужое и мудрое: «Времена не выбирают, в них живут и умирают. Большей пошлости на свете нет, чем клянчить и пенять, будто можно те на эти, как на рынке, поменять. Что ни век, то век железный…»
Словно заподозрив что-то, догадавшись о хитрости пленника, излом оставил свои крючья, подошел ближе. Глаза на невыразительном лице бегали из стороны в сторону.
— Покушать не хочешь пока? — спросил мутант, опускаясь на корточки. Длинная рука поползла к рюкзаку, вытащила нераспакованный брикет сухпайка, вернулась к хозяину. Излом сунул брикет под нос Цыгана. — Ням-ням? — сказал он, заглядывая в лицо.
«Что ни век, то век железный», — твердил про себя Рамир.
Водянистые глаза излома сузились, он нерешительно отодвинулся, уголки губ опустились. Видимо, не имея доступа к мыслям жертв, мутант терял уверенность в себе. А сталкер бубнил про себя, забивая скороговоркой всякие отчетливые мысли:
«Крепко тесное объятье, время — кожа, а не платье, глубока его печать…»
— Девушку убивать не хочешь? — выпрямившись, желчно спросил мутант. Теперь он куда меньше напоминал человека, этакого добренького дядюшку с трехдневной щетиной на впалых щеках. — А я тебе скажу, что придется. Слон ведь не простак, его не обведешь. А ты мечтал, как слиняешь от Умника да Слона перехитришь? Ха! Выходит, браток, ты еще глупей, чем я о тебе подумал поначалу!
«Ты себя в счастливцы прочишь, а при Грозном жить не хочешь?»