Охотники за Костями
Шрифт:
— Раздай их, сапер, — приказал Бальзам. — Потом выходим и зовем толпу в гости.
Корик проверил самострел, шлепнул Тарра по плечу: — Давайте, пойдем поглядим. Я тоже в настроении убить кого ни попадя.
Капрал сплюнул на сторону. — Разве не все мы?
Глава 23
Встали Близнецы на башне
А внизу пошла резня
Кости падали, стуча,
К их полному восторгу.
Но внезапно изменилась
Презабавная игра
В смертных, что цедили кровь
И
Поднялась иная буря,
Ветер планы разметал
Силы, коих не понять,
Сыграли Близнецами.
Завидев впереди Крепостной Путь — ступени к замку Обманщика — Калам Мекхар снова оглянулся. Толпа осторожно смыкалась, двигаясь как будто бы назад, к гавани. Кто стоит за всем этим? Каковы причины?
Четырнадцатую не заманить на бойню. Нет, реальный результат будет совсем иным: сотни горожан погибнут, прежде чем остальные дрогнут и сбегут. На пристанях осталась лишь горстка морских пехотинцев, но Калам точно знал, что морантских припасов у них достаточно. Да еще Быстрый Бен…
"Только не надорвись, дружище. Похоже…" Ассасин пошарил под плащом, удостоверяясь, что не потерял данный ему Верховным магом желудь. "Заткнуть плотину пальцем…" Когда потребуется, он призовет Бена. "Похоже…"
Адъюнкт без колебаний взошла на ступени Крепостного Пути. Остальные двинулись следом.
Их ожидает долгий и утомительный подъем, пролет за пролетом. Каждая ступень впитала немало пролитой крови. У Калама не осталось приятных воспоминаний об этой лестнице. "Она наверху, так что кровь течет и течет вниз". Сейчас они на уровне Верхних Имений, дорогу затянули клочья пропитанного дымом тумана. Стенку слева покрывает роса, как будто сама скала начала потеть.
По городу внизу носились люди с факелами. То тут, то там звучали рога Городской Стражи; одно из зданий вдруг запылало, повалил черный дым, зловеще подсвеченный снизу. До них донеслись ослабленные расстоянием крики.
Группа двигалась молча и без остановок. Только тихий лязг и хруст доспехов, топот сапог, все более тяжелое дыхание. Мутная луна показалась, бросив болезненный свет на город, на бухту, явив Старый Дозорный остров на краю гавани, серебристые тростники острова Грязи, а на юге, напротив устья Краснопещерной реки, остров Змеи с руинами давно брошенного храма Д'рек. Чистые воды по эту сторону острова Грязи были заполнены транспортными кораблями, а эскорт Нока стоял между флотом и четырьмя дромонами Императрицы Лейсин (пришвартованными у Имперских Доков, напротив самого Замка).
Мир вдруг показался взору Калама маленьким, плоским — набором изящных детских игрушек. Если бы не масса факелов, сходящихся к Центральной набережной, не мечущиеся по улицам и переулкам фигурки людей, не отдаленные вопли захваченного судорогами города — картина показалась бы ему вполне живописной.
Не видит ли он предсмертные конвульсии Малазанской Империи? На том острове, где родилась она, будет объявлено о ее падении; эта ночь узрит водоворот хаотического, бессмысленного насилия. "Адъюнкт сокрушила мятеж Семи Городов. Возвращение должно было стать триумфом. Лейсин, что ты творишь?
Он знал, как тонка вуаль цивилизованности. Как легко ее сбросить… а подстрекать к этому еще легче. В мире достаточно негодяев — негодяй может носить и одеяния аристократа, и рясу жреца, и мантию ученого — и все они жаждут хаоса и открывающихся в нем возможностей. Возможностей безумного произвола, высвобождения ненависти, убийства и насилия. Им подойдет любое оправдание. Да никаких оправданий и не нужно!
Адъюнкт неутомимо шагала вперед, словно взбираясь на строительные леса. Похоже, она смирилась с приговором судьбы. Правильно ли он понимает ее? Калам сомневался.
Но близится момент — он страшно близок — когда ассасину придется решиться.
Он надеялся. Он молился. Молился, чтобы в этот момент выбор стал очевидным и даже неизбежным. Однако в душе затаилось подозрение, что выбор окажется более суровым, чем он смеет воображать.
"Я выберу жизнь — или смерть?"
Он посмотрел направо, на четыре корабля внизу.
"Она привезла кучу народа, не так ли?"
На середине пути до "Вороньего Холма" Бутыл встал у некоей двери; сердце его стучало, пот тек по лицу. По всем улицам текла магия. Мокра. Исказить рассудки доверчивых и беззаботных, наполнить черепа жаждой насилия. Те немногие, что шли против потока, становились долгожданными жертвами. Ему самому пришлось сделать изрядный крюк на пути к заветной двери, пробираться узкими, кривыми переулками, выходить на северный берег реки, брести по лодыжки в грязи среди туч кусачих насекомых. Но наконец путь окончен.
Он вытащил нож и, страшась поднимать шум, поскреб по створке дверей. Улица позади была сейчас пустой, но он слышал отзвуки поднявшегося бунта: треск дерева, визг умирающей лошади… повсюду лаяли собаки, как будто в них пробудились древние воспоминания.
Он поскреб еще. Дверь внезапно распахнулась. На него бесстрастно уставилась высокая седовласая женщина.
— Агайла, — сказал Бутыл. — Мой дядя женат на сестре мужа вашей тети. Мы близкая родня!
Женщина шагнула назад: — Заходи. Или ты так глуп, что хочешь быть порванным на куски?
— Я Бутыл, — продолжил он, следуя за ней в аптечную лавку, пропитанную ароматами трав. — Это не настоящее имя, но…
— Ох, да ладно тебе. Какие грязные сапоги. Откуда ты пришел, почему решил посетить Малаз именно в эту самую ночь? Чайку?
Бутыл заморгал и кивнул. — Я из Четырнадцатой Армии, Агайла…
— Ну, разве это не глупо?
— Простите?
— Дорогой малыш, нужно было прятаться на кораблях, как другие.
— Я не мог. То есть меня послала Адъюнкт…
Женщина обернулась: — Ко мне? И зачем бы?
— Нет, не так. Найти вас — моя идея. Я разыскиваю кое-кого. Это важно — мне нужна помощь.
Она опять стояла спиной, разливая травяной настой в две чашки. — Бери чаёк, Бутыл.
Едва он сделал шаг, Агайла развернулась, схватила его за края плаща и вытрясла куклу. Быстро осмотрела ее, скривилась и подняла фигурку к лицу Бутыла: — А это что такое? Ты хоть понимаешь, с чем играешься, малыш?
— Малыш? Погодите…
— Этого человека нужно найти?
— Ну… да…
— Ты мне не оставляешь шансов, так?