Океан между
Шрифт:
Когда он оплачивал икру, бананы и мартини вместе с массой других деликатесов, продавщица посмотрела на него со странным изумлением, как будто впервые видела человека, покупающего так много дорогих продуктов. Молодые бритоголовые парни, распивающие тут же водку на разлив, также посмотрели на него с нескрываемым интересом, отчего Никите стало немного не по себе. Однако, не теряя самообладания, он расплатился и, как ни в чем не бывало, с полными сумками вышел на улицу к машине.
Через минуту они въезжали в темный двор, освещенный лишь горящими окнами
– Значит, в этом доме ты и живешь? – оглядываясь по сторонам, произнес Никита.
– Да. Как ты догадываешься, это мой любимый номер.
– Догадываюсь, – улыбнулся Никита. – Сколько мы должны водителю?
– Оставь, я уже заплатила, – сообщила Лана и направилась к угловому подъезду, в то время как «копейка» уже выезжала со двора.
– Лана, давай договоримся, – нахмурившись, сказал Никита, – когда ты со мною, за все плачу я.
– Нет, я так не могу. Ты вовсе не обязан этого делать, – совершенно искренне возразила она и, мягко взяв его за руку, потянула вглубь обшарпанного неосвещенного подъезда.
– А я не могу по-другому! – раздосадованно сообщил Никита.
– Ну ладно, посмотрим… Осторожно, здесь ступеньки.
Когда они вошли в полутемную и тесную парадную, Никите ударил в нос запах давно не вывозимых отходов из мусоросборника и кошачьей мочи. Облупившиеся стены подъезда были густо покрыты подростковым творчеством.
– Нам на четвертый этаж, – на ощупь нажала Лана сожженную кнопку лифта.
«Хорошо хоть лифт работает», – подумал Никита, с опаской озираясь по углам исписанного и в том, и в другом смысле подъезда. Однако когда двери лифта распахнулись, он ужаснулся, обнаружив внутри совершенно сожженные стены, освещенные тусклой лампочкой, забранной железным щитом с дырочками.
– Осторожнее, – предупредила его Лана, показав вниз.
На полу лифта, оставив пассажирам лишь узкую полоску по краям, блестела черно-бордовая лужа.
– Что это? – спросил Никита.
– Не знаю. Кажется, кровь, – с полным спокойствием предположила Лана.
Чем ближе они подъезжали к четвертому этажу, тем громче слышался усиленный эхом дикий хохот и визг, очевидно, принадлежавший группе подростков, собравшихся на лестничной площадке одного из этажей. Когда двери распахнулись и они вышли в темноту неосвещенного подъезда, по внезапно стихшему гаму Никита понял, что они облюбовали для развлечений именно четвертый.
Чувствуя на себе десяток любопытных оценивающих глаз этой дышащей сигаретным дымом и алкоголем черной массы, Никита проследовал за Ланой по коридору к двери ее квартиры. Как только они оказались внутри, дикая оргия, чуть-чуть приглушенная тонкой дверью на слабеньком замке, продолжилась снова. Лана не стала включать свет. Никита даже не успел снять ботинки, когда почувствовал на своем ремне ловкие руки Ланы, присевшей к его ногам.
– Ты с ума сошла! – слабо попробовал возразить он, но услышал снизу лишь приглушенный стон и тихий шепот:
– Господи, как давно я не держала его
В следующее мгновение он почувствовал холод ее ледяных ладоней, перемешанный с жаром дыхания.
Он поднял ее и быстро расстегнул ей брюки. Когда они упали к ногам, он обхватил ее руками за талию и посадил сверху на свои бедра. Порвав тонкую полоску трусиков, он легко, словно во что-то проваливаясь, проник в ее влажную горячую плоть.
Она билась и извивалась на нем, заходясь в крике и стонах. В коридоре за дверью стало необычайно тихо, словно все находящиеся там настороженно к чему-то прислушивались. Самолетов понял, что все происходящее в квартире прекрасно слышно за дверью.
Смешно путаясь в своих спущенных брюках, с Ланой на бедрах, он от греха подальше проковылял из коридора на кухню и закрыл за собою дверь. Разгоняя толпы тараканов на полу, он добрался до окна и, посадив Лану на подоконник, продолжил начатое, уже не заботясь ни о чем.
Стоя лицом к окну, он видел перед собою трясущееся изображение покрытого снегом спортивного поля, панельные дома на противоположной стороне и горящие в них огни. Неожиданно его взгляд привлек блеск очков под фонарем внизу дома. Очки принадлежали мужчине, остолбенело уставившемуся в сторону их окна.
«Ну нигде нет покоя! – подумал Никита. – Что за городишко!»
– Не так! – словно услышав его, воскликнула Лана, соскользнула с подоконника и, развернувшись к нему задом, расставила ноги.
Никита взял свое продолжение в руку, поводил им между ее истекающих соком ног, а затем направил его чуть выше.
– Можно туда? – спросил он с замиранием.
– Тебе можно все… – со страстным выдохом ответила она.
***
Соорудив стол из двух табуреток, принесенных с кухни, разложив еду и украсив ее бутылкой вина, они устроились прямо у электрического камина в гостиной. Никита разлил вино по простеньким стаканчикам, найденным на кухне, и протянул один из них Лане.
– За тебя! – поднял он тост.
– За тебя, – откликнулась она.
Они чокнулись и выпили терпко-ароматный красный мартини, который с тех пор стал любимым напитком Никиты.
Дальнее путешествие, холод, вино и секс разбудили в нем первобытно-животное удовольствие от поглощения пищи. В какой-то момент ему показалось, что Лана даже приревновала его к еде, хотя сама ела с не меньшим аппетитом.
– Ну, признавайся, – неожиданно спросила она, – кого ты соблазнил без меня?
– Никого, – чуть не поперхнулся Никита.
– Не ври, я же знаю, – убежденно произнесла она.
– Откуда?
– Источники доносят, чем вы по ночам занимаетесь втроем: ты, Юлик и девушка по имени Текила.
– Теперь ясно, что это за источники, – догадался Никита. – Наш друг Юлик?
– Да, Юлик. Он, кстати, недавно приезжал сюда.
– Вот как? А мне он ничего не говорил. Странно. И где же он жил?
– Как где? Здесь. Мы даже спали с ним в одной постели.
Никита почувствовал, как в нем неприятно зашевелилась ревность, но не подал и вида.