Океан. Выпуск пятый
Шрифт:
Знакомимся. Оказывается, перед нами молодой, но уже отличившийся в боях североморский летчик-истребитель Герой Советского Союза капитан Бурматов. Он здорово замерз в студеной полярной воде. Но, перейдя на катер, шутил, балагурил. К нашему удивлению, он отказался от водки, но с удовольствием забрался в моторное отделение, где было тепло, переоделся там в сухое белье, собранное членами экипажа. Я сообщил по радио, что летчик найден, и сразу же получил приказание немедленно следовать в базу за получением нового важного задания.
На причале нас встретила большая группа летчиков, которые обняли своего спасенного товарища и тут же стали оживленно
Связываюсь по телефону с комбригом, Александр Васильевич Кузьмин говорит:
— Сегодня весь день наши летчики бомбили транспорты противника в Киркенесе. Часть этих судов в охранении боевых кораблей переходит в Печенгу. Выходи к Айновским островам, наблюдай обстановку и, если увидишь противника, атакуй! Я буду сообщать тебе все данные разведки и организую прикрытие с воздуха.
— Все понятно. Когда выходить?
— Немедленно! На каком пойдешь сам?
— На двести сорок первом, с Домысловским — он участвовал в минных постановках, но в атаках еще не испытан. Я буду его обеспечивать.
— Добро! Ни пуха тебе, ни пера!..
Хотелось мне для порядка шутливо послать своего друга — начальника к черту, но из соображений субординации я позволил себе сделать это только мысленно.
Быстро собрав командиров катеров, я объяснил им задачу. Вижу — настроение поднялось, глаза заблестели!.. Истосковались мы по крупной работе. Один лишь командир двести сорокового, старший лейтенант Виктор Бочкарев, был чем-то озабочен и встревожен. Я это сразу заметил.
— В чем дело?
— Понимаете, товарищ комдив, у меня что-то с правым мотором. Не заводится, проклятый, и все. Пробовал и так и сяк — ничего не получается…
Только этого нам не хватало. Я был, признаюсь, почти взбешен: ведь нельзя же брать в бой неисправный катер. От катерника требуется в первую очередь высокая скорость и способность к быстрому маневру.
— Почему не доложили раньше?!
Бочкарев стоял ни жив ни мертв. Показалось, что даже слезы навернулись у него на глазах. Где-то в душе шевелилось сочувствие: не везет парню. В начале войны, едва успев закончить военно-морское училище, Бочкарев был взят на сухопутный фронт, доблестно воевал в тяжелых оборонительных боях на Карельском фронте и осколком мины был серьезно ранен в правую руку. К счастью, все обошлось благополучно. После госпиталя Виктор немедленно попросился на флот. Не мог он без кораблей. Душа-то у него была моряцкая…
Прикидываю все это и решаю сменить гнев на милость.
— Дивизионный механик!
— Есть.
— Немедленно заняться катером Бочкарева. Буду выходить на трех катерах…
Здесь нужно сказать несколько слов о том, как для меня все это началось.
Жизнь словно решила устроить мне встречу с собственной юностью.
В первых числах мая 1944 года я принял под свое командование дивизион торпедных катеров Северного флота, входивший в состав недавно сформированной бригады. Знакомые берега. Знакомое море.
Еще в 1930 году я — тогда матрос торгового флота — ходил из Архангельска в северные порты Норвегии. Через несколько лет уже в должности штурмана одного из военных кораблей пришлось мне совершить переход из Мурманска в Ленинград, и я имел возможность более серьезно познакомиться с навигационными и гидрометеорологическими условиями плавания на Севере. Кто знал, что не пройдет и десятка лет, как мне вновь доведется служить в этих краях? Уже в условиях жестокой войны.
Дивизион, который
К счастью, у меня оказались хорошие помощники: капитан-лейтенант Ефимов Арсений Иванович, с которым мы вместе служили командирами отрядов торпедных катеров на Тихоокеанском флоте, заместитель по политчасти капитан-лейтенант Слепцов — очень добросовестный и трудолюбивый политработник. Прекрасное впечатление произвел на меня секретарь партийной организации дивизиона — старший лейтенант Константин Никитин, искушенный в военной службе коммунист. Он удивительно тонко и сердечно работал с людьми. С чьей-то легкой руки прозвали его в дивизионе Костя-капитан. Но произносилось это с искренним уважением: в боях Костя-капитан показал себя бесстрашным и мужественным офицером.
Дни наши были заполнены напряженной боевой учебой и в базе, и в море. Впрочем, понятие «учеба» было весьма относительно. Случалось, что первая в жизни торпедная атака некоторыми командирами катеров выполнялась не на полигоне по кораблю-цели, а в настоящих боевых условиях при яростном противодействии противника.
Никто из моряков не жаловался, хотя жили мы в землянках и в палатках, что, понятно, в условиях Заполярья нельзя назвать «комфортом»: здесь даже невозможно было по-настоящему согреться и обсохнуть после возвращения с моря.
Дивизион мой состоял из двух отрядов, во главе которых стояли опытные, однако очень разные по характеру и стилю работы офицеры. Капитан-лейтенант Василий Михайлович Лозовский воевал с первых дней войны на Северном флоте на «морских охотниках», участвовал много раз в поисках подводных лодок, в обстреле побережья противника, в высадках диверсионных десантов и других боевых делах. Лихой моряк — он быстро ориентировался в море в любой обстановке, никогда не терялся. Энергичный, смелый, требовательный, иногда чрезмерно горячий, Лозовский — отличный организатор. На торпедных катерах он прежде служил мало и потому учился вместе с другими. Другой комэск — капитан-лейтенант Иван Борисович Антонов — вышел из матросов. Прослужив несколько лет катерным боцманом на Тихоокеанской бригаде, он окончил курсы и вот уже лет восемь служил на офицерских должностях. Я его хорошо знал по совместной службе на Дальнем Востоке. Степенный, несколько медлительный моряк богатырского телосложения, чрезвычайно добрый и мягкий по характеру, чем иногда кое-кто пользовался.
Среди матросов и старшин были и умудренные жизнью солидные «папаши», призванные из запаса, и совершеннейшие юнцы. Как-то вечером из учебного отряда прибыло несколько молодых матросов. Один из них — ну настоящий голубоглазый румяный мальчишка в военной форме. Подхожу и спрашиваю: «Кто такой?» Отвечает: «Женя! — Потом спохватывается и добавляет: — Матрос Евгений Малиновский, радиометрист». Через полгода этот парень стал отличным моряком, прекрасно овладел радиолокационной станцией и за отличие в бою был награжден орденом Красного Знамени. Вот вам и малыш!