Океан. Выпуск седьмой
Шрифт:
Рыбаки заговорили о том, что укоренившийся взгляд на Черное море не соответствует действительному положению. В «Известиях» 25 января 1941 года появилась подвальная статья А. Морозова «Изучение моря», которую автор начал так:
«Про Черное море сочинили унылую легенду, что оно бедно рыбой, что сероводородная «зона смерти», отравив своим вонючим дыханием глубины черноморского бассейна, сделала его малопродуктивным.
Научные работники Карадагской биологической станции не считали рыб в Черном море, не исследовали кривых ежегодных
Дальше замалчивать мнение Водяницкого стало невозможным.
В 1941 году Владимиру Алексеевичу было присвоено звание профессора.
В годы Великой Отечественной войны Водяницкий вел исследования на озере Иссык-Куль, руководил биологическим стационаром и, заменив молодых преподавателей, ушедших на фронт, вел несколько биологических курсов в сельскохозяйственном техникуме.
Ушедшие на войну с колхозных полей и ферм нуждались в замене, на их место готовили кадры зоо- и агротехников из девушек.
Самоотверженный труд профессора был достойно оценен родиной: в 1945 году он был награжден орденом Трудового Красного Знамени и медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.». В 1944 году президиум АН СССР вновь назначил Водяницкого директором Севастопольской биологической станции.
Выехать сразу же в Севастополь Владимир Алексеевич не мог, Ростовскому университету он был в то время нужнее: замещая других преподавателей, находившихся на фронте или погибших, он читал несколько курсов. В июле 1945 года, когда, наконец, на станцию приехал Водяницкий, работать еще было негде. В отремонтированных кабинетах северного крыла пришлось временно поселить сотрудников. Центральная часть здания и южное крыло были разрушены, строительная бригада разбирала завалы.
Выстроенное в начале века академиком А. Ковалевским здание биостанции пришлось не только восстанавливать, но и пристраивать к нему крыло, делать второй аквариум. Большой размах исследований требовал новых лабораторий. Дело в том, что Академия наук СССР включила в план отделения биологических наук проблемы биологической продуктивности водоемов, и руководителем темы был назначен Водяницкий. Это была его большая победа. Новая гипотеза принята! Уже в 1946 году состоялась первая послевоенная экспедиция, положившая начало глубокому изучению Черного моря.
Владимир Алексеевич твердо стоял на своем:
— Надо вести исследования в водоемах непременно широким фронтом и комплексно. Только такое изучение приведет к пониманию закономерностей процесса воспроизводства и даст возможность им управлять.
Вот на что замахивался Водяницкий — на возможность УПРАВЛЯТЬ ЖИЗНЬЮ МОРЯ, поставить ее полностью на службу человеку! И пускай это было еще немыслимо далекое будущее, до которого он сам не доживет, — эту задачу он ясно видел впереди и стремился обеспечить ее решение.
В этой борьбе за глубокое изучение моря Советское правительство
Дверь в лоджию была открыта, легкий ветерок шевелил легкие занавеси. Повернувшее на запад солнце освещало портрет немолодой женщины. Ее глаза смотрели доброжелательно и спокойно, губы тронула добрая улыбка. Портрет висел против письменного стола, и Владимир Алексеевич время от времени поглядывал на него. Это стало привычкой, которая не замечалась. С годами притупилась боль утраты, сгладилось острое горе, осталась только грусть от того, что верная подруга, шедшая рядом в самые трудные годы, перенесшая вместе с ним и горечь поражений и трудности исканий, не смогла разделить радости и торжества победы.
Раздался звонок. Владимир Алексеевич недовольно поморщился. Кто это, нежданный? Ему хотелось работать.
После того как прочел полученную телеграмму, настроение резко переменилось. Он забыл о работе. Вышел в лоджию. Раскаленный шар солнца, опускаясь к воде, постепенно терял свой нестерпимый блеск. Краски солнца густели, приобретали пурпурные тона. Легкая рябь воды в бухте пестрела синими, лиловыми, золотыми бликами, и, когда солнечный шар коснулся горизонта, все море вдруг вспыхнуло пожаром.
Водяницкий видел не заходящее солнце, а зловещий красный контейнер, заключающий в себе отходы атомного производства. Он опускался в море, радиация пронизывала всю толщу воды, заражая собой каждую молекулу. Альфа-, бета- и гамма-частицы проникают в анаэробы. Внутренние течения выносят сероводородные бактерии в верхний слой… Владимир Алексеевич зябко повел плечами, хотя термометр показывал почти тридцать.
Водяницкий перечитал сообщение: США и Англия внесли в Организацию Объединенных Наций предложение сделать Черное море местом захоронения отходов атомного производства, превратив его в атомную помойную яму для всего мира.
Если пройдет этот безответственный проект, насыщенная радиоактивными частицами глубинная вода передаст свои страшные качества одноклеточным организмам. От мелких к более крупным — с пищей. От них — к моллюскам, крабам, рыбам, которыми питается человек. И вот все чудесное Черное море станет черной грозной отравой, несущей лучевую болезнь всем, кто купается в нем, плавает на судах, питается его продуктами, живет на его берегах!
Над городом, над морем опрокинулся темно-синий купол сумерек. У входа в бухту робко мигнули огни створных знаков. Внизу на тротуаре слышался смех и говор. Владимир Алексеевич тряхнул головой, словно сбрасывал с себя черные мысли, и, пройдя темную комнату, вышел на улицу.