Окно на тихую улицу
Шрифт:
– Да я тебе не за то, Петя! Он тут недавно. Он у тех, что на Север уехали, хату сымает.
– A-а!.. Корреспондент? Слыхал, слыхал. Так то ж не наш человек.
– Это наш человек, Петя! Наш! Свой в доску! Я за него… Я за него побожусь! Не знаю. Я за него душу отдам.
– Вова, кому, на хер, нужна твоя душа! А вот если ты у него еще на пузырь возьмешь, тогда я тебе поверю.
Вова напрочь отказался.
– Не, я не могу злоупотреблять перед этим человеком.
– Ну хорошо, а что ж нам делать, если впереди весь вечер, а потом вся ночь!
При упоминании ночи Вове сделалось нехорошо. И зубастое сомнение опять набросилось на него и стало больно грызть его своими зубами.
Однако и в этот раз его спасло неожиданное явление.
– О, глянь, твоя мамаша! Шлепает прямо сюда! – вдруг воскликнул Петя.
Вова поднял тяжелую голову и действительно в нескольких шагах от себя увидел мать, которая уже радостно всплескивала руками. Вова испытал двойственное чувство. Была маленькая радость, что не придется беспокоить хорошего человека, и была досада, потому что явился человек, которого меньше всего хотелось видеть.
Но мудрое решение созрело тут же. Надо было всего лишь извлечь из этого человека пользу и поскорее от него избавиться.
– Что ты хотела? – упредил он ее сразу.
– Ой, сынок!
– Короче, что ты хотела? – грубо переспросил Вова. Он почему-то стыдился матери.
– Они меня опять хотели забрать, – сказала женщина, тревожно оглядываясь.
– Ну и что! Тебе же лучше! Хоть покормят.
– Ой, хто б и мене забрал! – глубоко вздохнул Петя. – Хочь бы в какой санаторий. А то уже и в ЛТП не берут.
Женщина, не слушая, продолжала в глубоком волнении:
– Сынок, я тут все написала. Ты должен это передать своему товарищу, который работает в газете. Помнишь, ты мне за него говорил? Потому что меня уже не отпустят. Я живой оттуда не выйду. Я это знаю. Ты меня понял?
– Ой, ма, ты гонишь! Опять ты гонишь! Хорош тебе, уже надоело!
– Нет-нет, сынок… Я тут за всех написала. Это надо обязательно напечатать! Иначе всем нам конец. Народ должен знать, что его ждет. Понимаешь?
Женщина отчаянно теребила свою сумочку, в которой шелестела бумага. Видно, прежде чем расстаться со своими записями, она хотела быть уверенной, что сын выполнит ее просьбу.
– Ты лучше скажи, у тебя бабки есть? – спросил Вова.
– Нет, ты мне скажи… Это правда, что у тебя есть друг журналист? Или ты меня тогда обманул?
– Есть! – вмешался Петя. – Есть у него друг корреспондент, я точно знаю. Мы тока что от него. Но Вова ему должен трояк. Так что сначала надо отдать трояк, а потом уже все дела.
– Хорошо, хорошо… Я дам вам два рубля. У меня больше нету. Только передайте ему это.
И женщина вынула из сумочки смятую ученическую тетрадь.
– Вот здесь все написано. Я уже отправляла письма в газету, но они их перехватывают, потому что боятся разоблачения. Это нужно передать человеку, который работает в газете. Вот, сынок, возьми это и не потеряй. Это моя последняя запись. Больше писать я не смогу, не будет возможности, я знаю. Там в тетрадке еще несколько листков, я их пришила нитками, но ты смотри не потеряй. Спрячь сразу подальше…
– Короче, давай, скока там у тебя есть! – сказал Вова и небрежно сунул тетрадку в карман.
Мать полезла за пазуху, достала узелок, в котором оказался измятый рубль с мелочью.
– Тут даже больше двух рублей, – сказала она виновато.
Вова с укором посмотрел на нее, ссыпал деньги в карман и сказал:
– Ну все, старая, давай, давай! Не мешай нам. Мы разговариваем.
И женщина, беспрестанно оглядываясь, удалилась.
Выждав, когда она скроется из виду, друзья тут же поднялись и поспешили к магазину. На ходу Вова пересчитал деньги и принялся запихивать их в тот карман, где лежала материнская тетрадь. Она ему мешала. И он с раздражением швырнул ее на землю.
С этой женщиной мы никогда уже не встретимся, мой дорогой читатель. В психбольнице обходиться с ней будут не лучше, чем только что обошлись. И она протянет недолго. Сейчас ее нет. Нет тихого больного человечка, ушедшего из жизни, к общему равнодушию и даже чьей-то радости. Ее никто уже и не вспомнит, кроме меня. А я совершенно случайно прочел эту тетрадь. И прочел ее почему-то внимательно.
Меня зовут Захарова Светлана Ивановна. Мой адрес: ул. Нестерова д. 95
Мне 52 года. 25 лет я отработала в магазине и с меня сделали инвалида труда. Но врачи инвалидности не дают. А мне надо жить чем-то. Бандаж с протезного завода не за что купить.
Вот выписки о моих болезнях.
1. Операция.
Больная обследована. Из этого установлено, что бокалы почки и мочевых путей деформировались, контур почки неровный, бугристый, при ходьбе смещается против часовой стрелки. Продолжает болеть. Ношение бандажа обязательно. Без бандажа вставать не рекомендуется.
2. Операция.
Выявлена трещина анального канала 2,5 x 1 см, кот. у основания имеет увеличение до 1,5 см. Хроническая трещина канала, гипертрофированный анальный сосочек. Иссечена трещина операцией. Продолжает болеть.
(Я об этом уже писала в газету, но они перехватили мои письма. Трещина образовалась потому что в магазине нас заставляли таскать тяжести. И еще несколько лет подряд грузчики меня насиловали в задний проход, хотя я соглашалась только спереди.)
3. Операция.
Аппендицит со спайками хроническими. Продолжает болеть.
4. Терапия.
После перенесенных операций стала отмечать одышку. Везикулярное дыхание с бронхиальной астмой, тоны сердца приглушены, печень, селезенка не пальпируются.
(А должны пальпироваться)
Все люди, которые читали мои выписки, удивляются и не верят мне, что группу мне не дают. А после того, как я стала жаловаться, мне дали диагноз шизофрения. А зачем мне этот диагноз, если мне нужна инвалидность, чтобы купить бандаж с протезного завода.
Прошу поднять архивы, где я обо всем этом писала.
Я автор многих рацпредложений, которые печатались в газетах под чужими именами. Многие медицинские достижения, чтобы лечить людей, были украдены из моих писем.
Я автор многих средств массовой информации по лечению человека и возникновению его болезней.
1. Я начала с того, что все люди и природа состоят из химических элементов.
2. Как можно внушить человеку, что это так.
3. Как начинается рак и что такое рак.
4. В каком состоянии находится микроматерия человека при раке.
5. Почему нельзя сделать вакцину от рака.
6. Что такое нет аппетита.
7. Почему нельзя сделать кардиограмму по телефону (из-за плохих контактов в проводах).
8. Что может изменить шестилетнее образование в формировании ребенка.
9. Почему загорелся фосфор в Чернобыле и как его потушить. И почему так, а не иначе.
10. Медицына – наука неточная.
11. Почему медицына не может лечить. (Потому что в человеке много элементов неизучено.)
12. Только лабораторно можно сделать правильный анализ, но не со слов врача.
13. Любое заболевание – это природное явление, или природный фактор прогресса.
14. Как растет человек. Был маленький и стал большой.
15. Смерть – это природное явление или оновление мира.
Вот мои главные работы. За многие из них, которые были у меня украдены, врачи получили премии и награды. А мне, чтобы я не искала справедливости, поставили диагноз шизофрения и на 7 месяцев заперли в психбольницу.
Теперь за мной опять приходят. Но мне уже не надо справедливости. За мной бы только не гонялись, не оскорбляли и не били. И мне за мои открытия не надо денег, хоть даром вам писать никто не будет, кроме меня. Но я должна сообщить вам о моей последней работе, потому что скоро меня заберут окончательно. И тогда люди не узнают, что их ждет.
Смерть – самое страшное, что есть на свете. Но смерти бояться не надо, потому что человек не умирает. Он только превращается из одного состояния в другое под воздействием природы. Кто меня не понимает, тот не знает тайны молекул.
Человек – это молекулярное построение. Он состоит из множества клеток, сложных и простых. Когда человек заболевает, то в эти клетки входит множество химических элементов, нарушается молекулярное строение. Поэтому и невозможно сделать вакцину от рака. Клетки наши состоят из такого количества элементов, что она у вас не получится, один элемент будет лечиться, а другой нет.
Глядя на человека все так просто кажется, а ведь мы состоим из таких клеток, что невидимы под микроскопом. Вот так живет человек и борется с природой, надеется на лутчее. И жить некогда. А умер и там в другом состоянии бороться надо. Борьба везде молекулярная. Это очень страшный мир пожирающей природы. На каждого из нас есть свой охотник, который за нами охотится столько, сколько мы живем. Это молекулярные молекулы смерти. Они очень быстро поражают наши организмы, и мы переходим в другое состояние химреакций природы.
Это вам ни в одной академии не научат. В газетах это есть, но непонятно для вас. Вы даже не обратите внимание прочитав это. Я тоже приблизительно пишу, потому что у меня сейчас нет времени. За мной скоро приедут.
Вы за мной не гоняйтесь, это вам ничего не даст! Все равно вы умрете. Смерть ожидает всех. Сейчас повышается активность молекул смерти.
Соседи мне говорили, не пиши и за тобой не будут гоняться, не будут оскорблять дурой. Но я знаю, что должна сказать людям правду о их смерти, которая ожидает их раньше, чем они себе думают.
И последняя самая страшная тайна, за которую меня обязательно лишат жизни и потом еще будут мучать. Но я уже ничего не боюсь.
Тайна эта такая. Молекулы смерти имеют своих союзников среди людей. И эти люди всегда поступают так, как требуют от них молекулы смерти. Больше всего этих людей в милиции и в медицыне.
Врачи и милиционеры состоят на службе молекул смерти!
Прощайте, люди! Но знайте, что есть еще молекулы жизни, о которых я не успела написать.
Глава седьмая
Молекулы любви
Думаю, я вправе позаимствовать у несчастной женщины столь великолепный термин. Теперь уже никто не предъявит мне иск о хищении интеллектуальной собственности. И я легко перефразирую его для названия данной главы. Ибо кажется мне, что никакое другое выражение так точно не отразит того, что ожидает тебя, мой читатель, на ближайших страницах.
Квартира Соболева была совершенной копией той квартиры, где жил Вова Черный. Комната, в которой папа Гена имел неосторожность заснуть, являлась спальней и здесь. Ничего особенного она собой не представляла. Двенадцать квадратов, одна кровать, журнальный столик, кресло и шифоньер. Зато другая, что называется, была наполнена самим хозяином. Помимо уже упомянутых книг, занявших две стены от потолка до пола, кожаного дивана и письменного стола, здесь были бронзовые статуэтки и бюсты писателей. На старинной этажерке стояли чудесной работы каменный слоник и Будда из слоновой кости. А над диваном в старом багете висела репродукция с картины Ренуара «Этюд к портрету Жанны Самари». Еще перед зашторенным окном на цветочном столике красовалась огромная глиняная ваза с ветвями осеннего леса. Листья на них, слегка покрывшиеся пылью, сохраняли свой цвет уже третий год. Секрет такой сохранности Соболев изобрел сам. Такими же листьями была наполнена и кухня.
Эти листья удивительно тонко связывали неживой интерьер квартиры с миром живой природы. Та же связь наблюдалась и в других предметах, сотворенных его руками. В прихожей возле огромного старого зеркала прямо на полу стояло некое подобие лешего, мастерски вырезанного из безобразного корневища. Затейливые ветви и корни украшали стены кухни. А между ними прекрасно вписывались небольшие пейзажи, обрамленные деревянными рейками.
Всякий, кто бывал здесь в первый раз, непременно думал, что квартира обрастала предметами целую жизнь. И никто не мог поверить, что все это внес с собой человек за один месяц.
На застеленном диване лежала Лариса, совершенно голая. Одеяло было только на Соболеве. Лариса наслаждалась своей наготой, чувствуя, что ею наслаждается он.
Помните, когда мы впервые встретились с Ларисой? Помните, как сладко она потянулась? А потом еще призналась подруге, что испытывает какие-то восхитительные ощущения в своем теле. Помните? Так я вам скажу, что это за ощущение было такое! Это было любовное томление молодого женского тела, вкусившего однажды всю полноту своих возможностей. И теперь оно цвело буйным цветом, источая присущие цветам великолепие и аромат.