Окно на тихую улицу
Шрифт:
Спустя полчаса Корбута с гостем уже не было. Стас с Бородой приготовили раствор и подтаскивали кирпичи, а Соболев делал кладку стены, отделяющей посудомойку от главного зала. Васенина с подругой стояли рядом и внимательно следили за ним.
– Слушай, Соболев, до чего ж я люблю смотреть, как ты работаешь, – говорила Васенина. – Такое впечатление, что ты всю жизнь работал каменщиком. Правда, Наташенька?
– Да, правда, – смущенно подтвердила Наташа.
– Саша,
– В университете учат разговаривать, а не работать.
– А где же ты научился этому?
– Этому не надо учиться. Это приходит само по себе. От нужды.
– А в учебе, значит, нет нужды?
Соболев не ответил.
Несмотря на то что вопросы не вызывали у него никакого удовольствия, он все-таки оживлялся. Движения его рук действительно были легки и точны. Мастерок, казалось, сам нырял в ведро, и тут же на стену ложилась ровная постелька раствора, на которую мгновенно падал кирпич. И так, один за другим, без всяких шнуров и линеек, без лишних постукиваний, прямо на глазах выстраивался безупречно ровный ряд.
Наблюдать за всякой работой, если она красива, всегда удовольствие.
– Эх, был бы у меня такой муж, горя бы не знала! – продолжала Васенина.
Соболев отвечал на это не более чем улыбкой.
– Знала бы, знала!.. Конечно бы, знала, – не дождавшись ничего другого, сама себе отвечала Васенина. – Хороший муж, как и хорошая жена, бывает только чужим. Только я вот никак не пойму, Санечка, чего не хватало твоей, извини меня, дуре? Бросить такого мужика! Не понимаю!
На что Соболев опять-таки лишь улыбнулся.
– Знаю, Соболев, знаю! Нас ты считаешь такими же дурами и поэтому не хочешь ничего объяснять. Только женщин, скажу тебе по секрету, умных не бывает. Для нас, баб, ум всегда дефицит, когда дело касается мужиков. Тут мы бываем или мудрыми, или дурами. А мудрость – это не ум. Мудрость у нас от сердца, она природная. Мудрости ведь не научишь? Да, Соболев? У вас в университете не было курса мудрости?
– Не было, – сказал Соболев.
– Да, приятно с тобой общаться! И смотреть, как ты работаешь, приятно, и поговорить – одно удовольствие.
Подошедший Стас бросил на землю два кирпича (носить больше двух кирпичей он себе не позволял, он позволял это Бороде). Освободившись от груза, он тут же сделал попытку вмешаться в разговор.
– Так… за то что Сашу отрываете от работы…
Однако Васенина пресекла его.
– Так, ладно! С вами весело, но нам еще в институт.
– Да что вам в том институте? – заскулил подоспевший Борода. – Вы там все равно ничего не делаете! Все равно вас скоро поразгонят. Ото лучше сразу оставайтесь здесь! А я вам подыщу непыльную работенку.
– Я тебе уже подыскал, бородатый ленивец! Смотри, у Саши раствор кончается! Стоишь тут шерстью трясешь перед девушкой. Пошел, пошел! Наташенька, не обращайте на него внимания. У него в семье неприятности. Жена его выгоняет.
Борода ничуточки не уязвился. Он так же улыбался и так же вертелся вокруг молчаливой и слегка смущенной Наташи.
– Не слушай этого дурака, Наташенька. Я не женат. Это он говорит о себе. Он себя так любит, что всегда говорит только о себе. Даже когда говорит о другом, все равно о себе.
– Ну ладно, всё, ребятки, всё!.. Пока! – Васенина взяла за руку свою подругу. – Я поняла, что к вам сюда нельзя приводить никаких женщин. Ужас какой-то! Представляю, что будет здесь, когда вы достроите кабинет директора. Наташенька, ни в коем случае не посещай это заведение!
– Конечно, она сама этого не сможет при всем желании, – не унимался Борода. – Ты знаешь, сколько будет стоить входной билет?
– И знать не хочу! Пошли, Наташенька… Пока, Соболев! Ты здесь один серьезный мужчина. А когда стройка закончится, не останется ни одного.
Соболев отозвался скупой улыбкой. Но на гостий так и не взглянул.
И Васенина с подругой не стали больше задерживаться.
Без женщин подвал принял мрачный вид, такой же, как выражение лица у бородатого подсобника. Работа сделалась тягостной. Соболев оставался молчаливым, Стас раздражительным.
– Короче, так, ребята, – сказал он спустя некоторое время, – мне сегодня надо быть пораньше дома. Мама просила. Мы больше не будем делать раствор? А, Саша?
– Нет, Стасик, – ответил Соболев. – Можешь уходить. И привет маме.
– Спасибо, Саша. Но если еще явится этот Корбутовый мерин, скажи ему, что я отправился его разыскивать. Хорошо?
– Хорошо.
– А я, может, его сам на «Башне» поймаю.
– Хорошо.
Борода словно не заметил ухода своего напарника. Он возился с принесенными кирпичами, укладывал их в высокую стопку, пока они не падали, затем снова собирал их, не переставая при этом сопеть. Но лишь затихли шаги Стаса, он забыл о кирпичах, уселся на деревянный поддон и закурил. А потом и речь завел:
– Саня, вот скажи мне, как журналист простому смертному, разве эти два козла – серьезные люди? Можно с ними работать? Можно с ними рассчитывать на серьезное дело?
– Если серьезно, то на серьезное дело рассчитывать серьезно – это несерьезно, – совершенно равнодушно отвечал Соболев.
Он был поглощен работой. Собственно, благодаря этому стена за каких-то полчаса и поднялась от уровня колен до его груди.
– Завтра уже надо ставить леса, – закончил он.
– Не, Сань, ты мне честно скажи, стоит ли мне вкладывать бабки в эту богадельню?