Око Арсиды
Шрифт:
Проехав Чертаново центральное, Ирхис повернулся к Быстрову и с какой-то хищной учтивостью сказал:
– Извините, Глеб Васильевич, вы не должны видеть, куда мы направляемся.
С этими словами он протянул Завгородцеву металлический предмет, похожий на зажигалку. Бывший офицер ГРУ неуловимым движением приложил приборчик к шее пленника и нажал кнопку. Глеб с опозданием отклонился назад, чувствуя электрический разряд, прошивший сознание насквозь. В следующую секунду на глаза словно упал непроницаемый занавес. Капитан «Тезея» не видел ничего, кроме бархатной черноты, при этом он был далек от обморока: он все также отчетливо слышал тихое ворчание
– Извините, – повторил милькорианец. – Это необходимая процедура. Не завязывать же вам глаза. И успокойтесь вы! Успокойтесь! – он рассмеялся, наблюдая, как Быстров вертит головой. – Специально модулированный разряд всего лишь отключил участки вашего мозга, ответственные за зрение. Они восстановятся, когда мы прибудем на место.
Глеб подумал, что в ослеплении «по-милькориански» все-таки имелся существенный плюс: если «Холодная звезда» временно лишала его зрения, значит координатор хотя бы теоретически предполагал, что рано или поздно пленник может оказаться на свободе. В противном случае Ирхиса мало бы заботило, запомнит ли Быстров дорогу к месту, куда его везли или нет.
– Может, освободите мне руки? – свыкаясь с тревожным чувством черноты в глазах, спросил Глеб. – Теперь я угрозы не представляю.
– Вы представляете угрозу в любом виде, – усмехнулся старший агент. – Уж поверьте, я изучил ваше досье вдоль и поперек. С руками, без рук и без ног само ваше присутствие пускает события по непредсказуемому сценарию. Так было при конфликте при Полисае. Было и на Елоне. И на внутриполитической сцене Присты вы много воды намутили, казалось бы почти не двигая этими самыми руками. Видите, я много о вас знаю. А о вашем последнем фокусе с Ариеттой и ее феерическом возведении на трон лучше здесь скромно промолчать, иначе мы вернемся к неприятным воспоминаниям. И все-таки руки мы вам освободим. Как бы в знак доверия и начала новых отношений между нами.
Завгородцев молча повернул Быстрова лицом к боковому стеклу и не бережно дернул конец пластиковой ленты.
– Господин Ирхис, а какие по-вашему мнению могут сложиться отношения? – поинтересовался Быстров, несколько удивленный поворотом дел. – Может быть вы меня желаете завербовать? Так выкладывайте сразу: цели, задачи, сколько платите.
– Насмехаетесь, господин Быстров? Насмехаетесь… – милькорианец опустил пониже стекло, поток воздуха заиграл его черными волосами. – Я-то знаю, что в деньгах вы не нуждаетесь. Напомнить, какую сумму перечислила вам Ариетта на «Сосрт-Эрэль»?
– Да, пожалуйста. Я не в ладах с собственной бухгалтерией, – Глеб размял онемевшие руки.
– Сто миллионов элитедениц. Тепла и света ей! Мне бы такую любовницу. За такие деньги, я бы ее не то что из Сприсианского гнездышка вытащил – голышом бы бросился в Краак! Но из этих чудесных ста миллионов вы успели потратить сущую мелочь.
– Ах, да, сто миллионов, – Быстров кивнул, отмечая: «Холодная звезда» не знает, что всю оставшуюся сумму от невыразимо щедрого подарка принцессы он перечислил ей назад перед отлетом с Присты.
– Так вот, мы сделаем вам одно интересное предложение. И купим мы вас не деньгами, а роскошной идеей. При этом речь не идет о вашей вербовке в прямом понимании этого слова. Кстати, за какие пряники вас нанял герцог Саолири? – Ирхис внимательно наблюдал в зеркало за реакцией землянина.
– Тоже за идею, – не без удовольствия
– Экий вы быстрый, господин Быстров. Весит она много, столько, что с вами о ней буду говорить не я, а сам координатор. Представьте, не всякому доводится честь услышать его голос, однако вам предстоит его увидеть. Возможно, выпить по рюмочке в теплой дружеской обстановке.
– Спасибо. Только одна неувязочка: я его не увижу – у меня со зрением плохо.
– Не надо о скорбном. Дорога длинная, а мы все о проблемах да неприятностях. Давайте повернем разговор в другую сторону. Расскажите, как на Айприионе. По нашим сведеньям, вы отдыхали там меньше месяца назад. А я не покидал Землю уже семь лет. Айприион помню, как одно из самых приятных мест галактики. По крайней мере, ее обжитой части, – в кармане милькорианца снова зазудел браслет – Саолири или Кэорлан пытались выйти на связь после неудачи с десантом. Старший агент решил не отвечать и, обернувшись к пленнику, дружеским тоном повторил: – Расскажите. Владимиру тоже будет интересно.
– Да, – отозвался Завгородцев. – И я давно не покидал Землю. Уже лет тридцать как. Практически с самого рождения, – его мрачноватый голос звучал диссонансом произнесенной шутке.
Пока «Тойота» следовала за двумя «БМВ» по Симферопольскому шоссе, Глеб смотрел застланными тьмой глазами куда-то за боковое стекло и делился последними впечатлениями от Айприиона. Затем он как бы невзначай начал рассуждать о торговых, иных связях свободных миров, вспоминал Энаку, «Сосрт-Эрэль», «Вайс-Эрэль», осторожно тронул галактическую политику, подбираясь к отношениям Милько с Пристианской империей. Он надеялся потихоньку вытянуть из Ирхиса, что изменилось после воцарения Ариетты между двумя могучими цивилизациями, тысячи лет живущими в тайном противостоянии, заодно узнать, какую позицию избрали милькорианцы к Флаосару и мятежниками Мрилиона. Однако старший агент не был склонен пускаться в откровения, и важная тема тихо сдулась.
Минут через двадцать Быстров почувствовал, как машина свернула с шоссе. Трясясь на выбоинах старой дороги, шурша шинами по гравию, «Тойота» уходила влево от южной магистрали и вскоре остановилась. Ирхис отдал ментальные команды через браслет. Машина проехала немного вперед и замерла окончательно. Справа и слева послышались голоса, урчание неизвестного механизма.
– Прошу, выходите, – сказал Завгородцев, потянув Быстрова за рукав.
Несколько неуклюже, поддерживаемый кем-то из провожатых, Глеб спустился по лестнице. Затем его вели по коридору, обдававшему прохладой после летней жары. Слева с немощным скрипом открылась дверь, и чья-то рука настойчиво направила Быстрова в комнату. Когда дверь захлопнулась, капитан «Тезея» понял, что остался один в месте заточения, где ему предстояло провести неизвестно сколько часов или дней.
Постояв немного, прислушиваясь к удалявшимся шагам, он решил обойти комнату, ощупать обстановку руками, кое-как заменявшими глаза. С небольшим трудом он определил размеры помещения – семь шагов в длину, девять в ширину, обнаружил стол, подобие шкафчика и топчан у стены. Сев на него, капитан сунул руку в карман, но тут же вспомнил, что сигареты и прочую полезную мелочь отобрал Завгородцев.
– Ну что, Глеб Васильевич, – произнес Быстров, прислоняясь затылком к стене, – сколько раз ты попадал в такое дерьмо? Раз пять? Десять?