Оксфордские памфлеты. Часть I
Шрифт:
Могу я надеяться, что вы немедленно уделите внимание этому чрезвычайной важности предмету?
Заверяю Вас
в искренней преданности.
МАТЕМАТИКУС
6 февраля, 1868 г.
ПОКИНУТЫЕ ПАРКИ [102]
Solitudiem faciunt: Parcum appellant [103] .
102
Поводом для написания (и последующего распространения печатных копий среди членов Клуба профессоров Крайст Чёрч) послужило предложение Университетскому собранию со стороны Университетского клуба устроить в так называемых Парках площадки для игры в крикет (в то время — 1867 г., — правда, отклонённое, но впоследствии возобновляемое). Памфлет является перепевом большого стихотворения Оливера Голдсмита (1728—1774) «Покинутая деревня», написанного на схожую тему бедствия и разорения родного поэту Обурна, причиной которых стало огораживание. Использованы Доджсоном также многочисленные мотивы другого большого стихотворного сочинения Голдсмита, по порядку написания предшествующего «Покинутой деревне», — «Путник, или Взгляд на общество». С голдсмитовскими сочинениями кэрролловское местами совпадает текстуально («Обурн! Прекраснее строений нету ныне...»).
103
Создают пустыню, называя это Парком (лат.). Перефразировка обвинения в адрес римлян из «Агриколы» Тацита (XXX, 4): «Создают пустыню, называя это миром», т. е. pacem вместо parcum.
104
Имеется в виду Музей естественной истории, расположенный у южной оконечности Университетских парков, на границе земель, принадлежащих Крайст Чёрч и Мертон-колледжу. Создание этого музея является заслугой главным образом Генри Экленда, с 1845 года преподавателя анатомии из Крайст Чёрч, который стремился сосредоточить в одном месте многочисленные коллекции естественнонаучных экспонатов, до того разбросанные по всему Оксфорду, а также разместить исследовательское и учебное оборудование, не вмещаемое Анатомическим музеем при Крайст Чёрч, в котором Экленд также работал. Идею поддерживал декан Лидделл. В 1853 году под строение были выкуплены четыре акра земли у Мертон-колледжа, в следующем году к ним добавлены ещё четыре. Открылся музей в 1860 году.
Кэрролл любил посещать этот музей, в том числе в компании Алисы Лидделл и её сестёр. Некоторые экспонаты Музея естественной истории возродились в персонажах знаменитой сказки. Например, считается, что Додо, к которому Кэрролл испытывал особую симпатию (как к персонажу и как к экспонату), шагнул в сказку прямо с картины Йана Сэйври, висящей на западной стене музея. Теперь в музее существует специальный отдел, посвящённый Кэрроллу и его героям.
Сам Оксфорд также часто именовался «Мусеем»: «Verum secretumque Mouseion» — истинный храм уединения.
105
Одна из двух Оксфордских рек. Айсис (фактически, отрезок Темзы) ограничивает Оксфорд с западной стороны, тогда как Черуэлл — с восточной. Вдоль Черуэлла по городскому берегу располагаются многочисленные луга и парки, в том числе Крайст Чёрч Мидоу, примыкающий другой стороной к Крайст Чёрч.
106
Хэбер, Реджинальд (1783—1826) — английский церковник и религиозный поэт, кэрролловский земляк (родился в Мальпасе в графстве Чешир). В конце жизни — епископ Калькуттский. Знаменит строками из поэмы «Палестина» (1807 г.), повествующими о возведении Иерусалимского храма.
107
Имеется в виду стихотворение из корпуса «Рифмы Матушки Гусыни»:
Джонни Пог, Джонни Пог Со стола схватил пирог И уселся в уголок. Пальцем корочку проткнул, Пальцем сливу потянул — Помогите, караул!По поводу «пяти сотен фунтов», «добытых» некими «друзьями» из «пирога», см. памфлет «Новый метод получения численных значений», эпиграфом к которому служат три первые строки этого же стихотворения.
108
Т.е. «pro bono publico» — нечто, представляющее собой интерес для публики.
Май 1867 г.
НОВАЯ ЗВОННИЦА КРАЙСТ ЧЕРЧ, ОКСФОРД
Монография D. C. L. [109]
109
«Оксфорд неизменно проявлял чувствительность в отношении своих новых зданий: имея право гордиться старинными строениями, город тем самым признавал за собой привилегию оставаться сверхкритичным в отношении всего, что по своей природе являлось нововведением. Величайших из современных архитекторов неизбежно прогоняли сквозь строй насмешек, стоило им только наложить руку на университетские здания, но, возможно, никогда для насмешки не было большего основания, чем то, которое мистер Доджсон усмотрел в „трёх Т“ Крайст Чёрч».
Так писал Льюис Сержант в предисловии к данному памфлету, переизданному племянником Льюиса Кэрролла и автором его первой биографии Стюартом Доджсоном Коллингвудом в составе второй книги, посвящённой творчеству дяди и вышедшей в 1899 году. Книга называлась «Альбом Льюиса Кэрролла»; краткие предисловия к включённым в неё кэрролловским сочинениям разъясняли события тридцатилетней и более давности, ставшие их темой. Появлению данного и следующего памфлетов предшествовало вот что.
С момента своего назначения на пост в 1855 году декан Лидделл постоянно находил время заниматься ремонтом и реконструкцией зданий Колледжа и Собора. Когда в 1871 году одна из квартир, ранее предназначавшихся каноникам и расположенная в здании Колледжа как раз между Оксфордским собором и внутренним двором, Квадратом Тома, освободилась, то появилась возможность произвести давно задуманное удлинение нефа Собора в эту сторону — добавить к нему дополнительный отсек, через который также осуществить доступ в Собор напрямую из Тома Квада. Таким образом, в сплошной каменной кладке со стороны внутреннего двора был пробит проход, начинающийся двойным арочным проёмом. Значительная длина этого прохода дала основание обывателям отзываться о нём как о „Туннеле“.
В то же время выяснилось, что после многих реконструкций внутри Собора его башня едва ли выдержит колокола. Решено было соорудить новую звонницу в непосредственном соседстве с соборной башней, над лестницей, ведущей в Трапезную. «По недостатку ли средств или по другой причине, но идее Бодли о колоколенке из дерева и меди отказали в осуществлении, а колокола разместили в простой прямоугольной строительной коробке из дерева, которую автор „Новой Звонницы“, впервые напечатанной в 1872 году и разлетевшейся среди Оксфордской публики пятью изданиями, безжалостно высмеял. Он уподобил её холодильнику, ящику, Греческому Лексикону, параллелепипеду, купальной кабинке, куску мыла, цыбику чая и раме для сушки белья. Но любимым доджсоновским названием для неё было „коробка из-под чая“ [„Табачный ящик“ в нашем переводе ради сохранения начального „Т“, тогда как в оригинале „Tea-chest“ — А. М.], — писал Льюис Сержант. — В оправдание мистера Бодли следует сказать, что он, не теряя времени, принялся укрывать деревянную строительную коробку, воздвигнутую им в северо-восточном углу Большого Квадрата, под невысокой башней с четырьмя угловыми башенками. Едва ли стоит говорить, что теперь Табачный ящик — дело прошлое, и только память о нём живёт благодаря „Придиркам оксфордского прохожего“». Всё же эта башня с угловыми башенками была завершена лишь в 1878 году; она носит название Башня Уолси (Уолси Тауэр).
Однако, чтобы придать этой новой конструкции вид подлинной башни, хотя и невысокой, было решено удалить часть верхней балюстрады, из-за которой новая звонница зрительно как бы сливалась с Трапезной. Образовавшийся теперь уже поверх здания Колледжа проём Доджсон обозвал Траншеей ради третьего «Т». Почему именно «Т»? Забежим вперёд, ибо этот вопрос относится к следующему памфлету. Буква «Т» в английском обозначает т-образную подпорку для удочки с опущенным в воду крючком, да и начинается памфлет как пародия на книгу Исаака Уолтона о рыболовстве. Читатель настраивается на одно, и не сразу ему становится ясно, что речь идёт о других «Т».
Буквы D. C. L. — это инициалы имени автора. Инициалы переставлены, ведь нормальный порядок инициалов в подписи — прямой: первое имя, второе имя, фамилия. В таком переставленном порядке инициалы означают «доктор церковного права», то есть собственного права церкви (в нашем случае — Оксфордского собора) на приличный внешний вид.
110
Джон Китс. Известная строка из поэмы «Эндимион», книга I. Пер. Б. Пастернака.
[Эта первая главка построена на игре слов, которую невозможно перевести, остаётся только показать. По-английски «звонница» — belfry. Доджсон «объясняет», что это слово происходит от французского bel, т.е., по-английски, ‘beautiful, becoming, meet’ (‘прекрасный, идущий к лицу, уместный’), и немецкого frei ‘free, unfettered, secure, safe’, (‘свободный от чего-л., нестеснённый, надёжно защищённый, безопасный’). Слово Belfry, обозначающее новую звонницу для Крайст Чёрч, мы, таким образом, можем понимать как «надёжно лишённый всякой красоты»; мало того, утверждает Доджсон, данное слово — абсолютный синоним слову meat-safe ‘ящик для хранения мяса, холодильник’ (meat ‘мясо’ звучит точно так же, как meet — см. выше), «а с этим предметом новая Звонница имеет полнейшее сходство, доходящее едва ли не до совпадения».]
Подобный стиль в обиходе известен как «ранний испорченный» — несвоевременно ранний и удивительно испорченный.
С упорством, переходящим в личные выпады, и с отчаянием, почти не отличимым от безумия, посторонние интересуются, кому именно должны мы приписать первоначальную идею всего сооружения. Не Казначей [111] ли, говорят они, пригвоздил им несогласный Колледж к земле? Доктор ли, дон [112] спроектировал этот оскорбляющий глаза ящик? Или то был Цензор [113] , чьи колдовские заклинания породили эту ужасающую штуковину на погибель нашему и последующим поколениям? До того часа, как на эти и другие вопросы не последуют хоть каких-нибудь разъяснений, они должны — и будут — оставаться безответными вечно!
111
Джон Буль, член капитула Крайст Чёрч; «видная фигура своего времени», как отозвался о нём Льюис Сержант.
112
В этих словах зашифровано имя уже известного нам Генри Лиддона (см. прим. [12]).
113
Здесь это Томас Вир Бейн (1829—1908), чьё имя также зашифровано в тексте, но нами шифр не воспроизведён. В Оксфорде Бейн был старейшим приятелем Доджсона: они вместе росли в Дарсбери, одновременно учились в Университете и одновременно стали донами из Крайст Чёрч. Бейн также предшествовал Доджсону на посту куратора профессорской Крайст Чёрч.
А в таких случаях обычно возникает Слух. Кто-то говорит, что будто бы Руководящий Орган официально утвердил идею всем конклавом, причём исходным предложением было взять за образец Башню cв. Марка в Венеции, а уже потом в результате ряда улучшений она была низведена к простому кубу. Другие утверждают, будто бы ни кто иной, как Преподаватель Химии предложил такую форму — форму кристалла. Есть и третьи, которые настаивают, что Лектор-математик отыскал её в одиннадцатой книге Евклида [114] . По-правде говоря, несть числа всевозможным мифам, толкующим сей предмет.
114
Одиннадцатая книга Евклидовых «Начал» посвящена геометрии трёх измерений.
Настоящее же происхождение всего замысла излагается ниже; наш источник заслуживает доверия.
Глава Колледжа, а с ним и архитектор, почувствовав естественное желание придать своим именам осязательную вещественность каким-нибудь бросающимся в глаза способом, помимо некоторых перемен, отложенных на будущее, задумали блестящий и удивительный план воплощения в новой Звоннице гигантской копии Греческого Лексикона [115] . Но не успели ещё низвести данную идею к действующей модели, как обстоятельства позвали их обоих на несколько дней в Лондон, и во время их отсутствия каким-то образом (эта часть дела так пока и не нашла удовлетворительного объяснения) вся задача была перепоручена заезжему архитектору, который оставил нам даже своё имя — Джиби. Бедолага отсиживается теперь в заточении в Хануэлле, поэтому мы не станем порочить его память и напомним только, как он во всеуслышание заявлял, будто этот образ явился ему в порыве вдохновения, когда он от нечего делать разглядывал те ярко раскрашенные и весело разрисованные ящики, наполненные высушенными листьями с кустов крыжовника и живой изгороди, которые притворяются, будто содержат в себе табак самого что ни на есть кубинского происхождения. А разве не было в таком его выборе чего-то воистину пророческого? Найдется ли путешественник, с чьих уст, буде он впервые посетит это великое учебное заведение и взглянет на его новейшее убранство, не сорвётся возглас недоумения: «То — бочок, и то — бочок. Где же фасад?». А зачем фасад ящику под табачок?
115
Издатель признаёт в этом месте трудность. Не было предъявлено никаких разумных доводов, почему именно благодаря копии Греческого Лексикона удалось бы придать «осязательную вещественность» именам двух вышеназванных выдающихся деятелей. — Прим. автора.
Между тем не является большой загадкой, почему в этом и следующем памфлетах Греческий Лексикон, то есть, собственно, «Греко-английский лексикон Лидделла и Скотта» пришёлся лыком в строку: творцом этого монументального словаря является не кто иной как декан Лидделл — совместно с Робертом Скоттом, однофамильцем архитектора Скотта (см. следующее примечание)! Лексикон Лидделла и Скотта является основным английским словарём греческого языка и переиздаётся по сю пору (последнее, десятое, значительно дополненное, издание вышло в 1996 году).
Как и декан Лидделл, Роберт Скотт известен в кэрролловедении. Он перевёл «Бармаглота» на немецкий язык. (См. об этом в кн.: Кэрролл Л. Указ. соч. С. 126.)
Не ясно ли теперь, что Скотт, тот выдающийся архитектор [116] , которому доверили дело возведения, не несёт за саму идею колокольни никакой ответственности. Он, как говорится в таких случаях, постоял около (Тьютор из нашего Колледжа, специалист по классической словесности, настаивает, что такое выражение относится к разряду колкостей). Колокольня и в самом деле колет глаза всем, кто стоит около. Скотту приписывают следующие строки [117] :
116
Имеется в виду Джордж Гильберт Скотт (1811—1878), представитель неоготического стиля в архитектуре. Он взял всё предприятие в свои руки, а затем передал непосредственное исполнение своему ученику Джорджу Бодли. Бодли и есть Джиби, Jeeby, по названию своих инициалов.
117
«Следующие строки» являются «перепевом» начала песни II поэмы ещё одного Скотта, сэра Вальтера, «Песнь последнего менестреля». В переводе Всеволода Рождественского:
Кто хочет Мелроз увидеть, тот Пусть в лунную ночь к нему подойдет. Днем солнечный свет, веселый и ясный, Развалины эти ласкает напрасно, А в темной ночи величаво черны И арки окон и проломы стены, И в лунном холодном, неверном сиянье Разрушенной башни страшны очертанья. Чернеют контрфорсы, и в нишах их Белеют резные фигуры святых: Они еще поучают живых Обуздывать пламя страстей своих. А Твид вдалеке рокочет уныло, И ухает филин над чьей-то могилой. Пойди в этот час, и пойди один Взглянуть на громады прежних руин - И скажешь, что в жизни не видел своей Картины прекраснее и грустней.Её главное архитектурное достоинство заключается в Простоте — Простоте столь чистой, столь полной, одним словом, столь простой, что никаким другим словом её выразить уже невозможно. Неразвитость содержания и скудость подробностей данной Главы переняты ради имитации отличительной черты этого сооружения.
Звонница не имеет других архитектурных достоинств.
Для начала зритель может занять место в противоположном углу Большого Квадрата, благодаря чему объединит в одно грандиозное зрелище крас'oты северной и западной сторон данного сооружения. Тогда он обнаружит, что сходящиеся прямые настоятельно намекают на бесконечно удалённую точку, и если вдруг эта бесконечно удалённая точка, со своей стороны, внушит мысль: «Пусть бы она катилась в ту точку!» — то ему, подобно Солдату из баллады, даже выпадет случай, «опершись о свой палаш» (если таковой будет у него при себе, ведь современные туристы не имеют обыкновения их носить), украдкой «смахнуть слезу» [118] .
118
Доджсон цитирует знаменитую в то время, «прекрасную» балладу «Солдатская слеза» (1830 г.; слова Томаса Хейнса Бейли, музыка Джорджа Александра Ли). После подобной цитации ассоциативная нить естественным образом увлекает Доджсона и к поэме «Гронгарский холм», цитируемой сразу вослед. Дело в том, что и в той, первой строфе баллады «Солдатская слеза», из которой взяты закавыченные выражения, некий Солдат, уже взойдя на холм, оборачивается, чтобы бросить последний взгляд перед разлукой на любезные ему места: на долину, деревенскую церковь, коттедж у ручья и проч.