Ольхон. Легенда Души и Жизни
Шрифт:
Заметив Кана, Кичи махнул и почти сразу скрылся в лесу, стараясь не тратить много времени. Солнце уже вошло в зенит и сейчас было самое время склониться пред духами земли, прося тех сжалиться и даровать хороший урожай. Размахивая кувшинами, Кичи с легкостью огибал прогнутые ветви, слышал нагоняющего Кана, пока не замер подле пустотой поляны и небольшого выступа. Их остров был странным. В любом месте можно было наткнуться на резкий обрыв или пустоты, ведущие прямиком в воды Байкала. Замерев и наклонившись, Кичи дернулся от прикосновения к плечу.
– Зачем пугать так?
– Ты знал, что я иду. Прекрати уже вести себя как дитя.
– Не, мне нравится, что все считают меня не таким. Меньше спроса, Кан.
– Ты закончил, суйла?
– Увлекся, прошу простить.
Протянув один из кувшинов кам, суйла отошел от резкого края и, сев на прохладные земли, поджал под себя ноги. Откупорив пробку, Кан отпрянул от резкого запаха специальной браги, что готовилась несколько дней и ночей, настаиваясь настолько крепко, что Кану стало не по себе. Нервно сглотнув, он облизнул пересохшие губы, а затем сделал небольшой глоток, почти сразу сморщившись. Благодаря тому, что их всегда кормили жирным мясом, брага не сразу могла ударить в голову, помогая войти в камлание здесь и сейчас. Необходима долгая подготовка, смакование терпкости и ни одна капля не должна упасть на святые земли, ежели кам желает соединиться с духами земли. Суйла смеялся всякий раз, когда кам морщился, прикрывая лицо рукой. Его халаты слегка были влажные, но спиртовые нотки почти сразу испарялись, становясь малой частью жертвы, что лежала на дне. Скопление шишек и скорлупы орехов стучали о глину, когда кам и суйла, стоя друг напротив друга, вытянули руки, выливая остатки, высыпая содержимое земли. Именно то, что остается на дне – священное. Именно это будут пробовать маленькие джеп—суу, когда кам установит с ними связь.
Врата в их мир вот—вот распахнутся.
Крепко сжав чалу и орбу, Кан прикрыл глаза, делая глубокий вдох. Он прекрасно запомнил, где была дыра в земле и какая она по размеру. Кувшины были поставлены близко к резкому склону. Суйла оглядывался по сторонам, подмечая прекрасную лесную тишину. Духи явно были благосклонны к ним и простым дарам, принесенным в зенитное солнце.
Первый удар о натянутую ткань раздался внезапно. Мирно сидящие птицы воспарили, а некоторые листья кружили, замерев в полете. Время вокруг двух проводников душ остановилось, а вокруг дыры постепенно образовывалось нечто прозрачное, с каждым мгновением образовывая столп света.
Второй удар был куда громче и четче. Кан начал двигаться из стороны в сторону, постепенно припадая то на правую, то на левую ногу, шепча что—то себе под нос. Суйла стоял неподвижно. Его взгляд цепко цеплялся за кам, дабы тот не оступился, не свалился с края и не прервал камлание, полностью теряя над собой контроль.
Третий удар стал тише. Постепенно рука с орбу двигалась медленнее. Пальцами иногда задевая за натянутые нити, кам создавал тихую мелодию, пока суйла подвязывал по пять алых нитей на каждое дерево, окружающее их. Столп света увеличился.
Четвертый, самый последний удар пришелся в центр тунур. Отведя руку как можно дальше, Кан напряг её и ударил о ткань, завершая первую часть открытия врат в чужой мир. Свет волнами разносился по поляне, задевая внутренних духов—защитников, что реагировали всякий раз, когда Кан начинал камлать. Постепенно понимался ветер. Время отмирало и листья, наконец, пали на землю, знаменуя открытие земных врат. Последняя часть яркого луча ударила в тело кама, заставляя того замереть, пасть на колени и склонить голову, крепко сжимая чалу. Суйла последовал примеру своего кам. Встав на колени, он прикрыл глаза и поклонился, отдавая часть своей души на проверку: ежели света в ней больше, чем тьмы – духи дадут любой ответ даже суйле. Но, покуда тьма преобладает – не видать ответов и благодати.
Пред кам и суйла появился высокий олень. Его рога были наполнены разными цветами, а черные глаза
– Духи земли приветствуют кама Ольхона.
– Кам и суйла приветствуют духа земли. Джеп—суу, доволен ли ты принесенной жертвой?
От ответа зависело всё: жизнь их деревни, конец продовольственного сезона и то, можно ли кам и суйле вернуться в деревню. Олень опустил голову, принюхиваясь к браге, аккурат дотрагиваясь до жидкости языком. Остаток шишек пропитал жидкость своим вкусом, вынуждая джеп—суу воодушевленно кивать. Духи приняли простую жертву, не желая видеть кровь на своих землях. Кан и Кичи облегченно выдохнули, позволяя себе встать с колен и выпрямиться. Теперь они были на равных, могли позволить оленю войти в их душу и стать проводником в сие мире, но старший джеп—суу не желал этого. Закончив с брагой, олень забвенно лег на землю, создавая под собой плотную корку травы.
– Я готов выслушать вас.
– Джеп—суу, мы желаем знать: благосклонны ли вы к нашей деревне?
Задумавшись, олень двигал головой из стороны в сторону, словно пытаясь взвесить всё, что делали жители небольшой деревни. Олень ощущал их смирение и покой, видел глазами кама всё, что происходило и то, как относились к тем, кто по статусу ниже. Джеп—суу был доволен, но что—то слегка смущало его. Всякий раз, когда кам пытался полностью открыть свою душу, пред ним возникала девичья фигура, перекрывающая своей тьмой всё светлое. Олень хмурился, но все же готов был дать ответ. С трудом поднявшись, он пошатывался из стороны в сторону, пока полностью не взял контроль над расслабленным телом.
– Духи благосклонны к вам. Пусть ваш урожай будет хорош, а убойный скот одарит мясом и шерстью. Однако вы должны десять дней и ночей приносить к этому склону кувшины с брагой. Выливайте и уходите не поворачиваясь спиной. В вас, кам, сидит кормос.
Суйла сдержался, чтобы не дернуться от услышанного. Он знал, что если кам овладеет кормос – кам может погибнуть, потерять свою связь с миром духов и быть изгнанным из деревни. Кан хмуро кивнул, подозревая, что его сны не просты. Делая глубокий вдох, кам отвел руку в сторону и, почти ударив в тунур замер. Пред его взором стояла невысокая девушка, облаченная в длинные белоснежные одежды. Такие же светлые волосы спадали с её плеч, темный взгляд смотрел глубоко в душу, а паутина вен постепенно занимала всё большую часть лица. Кан узнал девушку из своего сна, хотел двинуться в её сторону, но та рассмеялась, махая головой.
– Не так быстро, юной кам.
Кан хотел заговорить, но будто оцепенел. Желая обратиться к суйле, кам понимал, что время вокруг него замерло, что даже джеп—суу не смел двигаться. Дева устремилась к нему как можно скорее. Её ледяные пальцы вновь дотронулись до его разгоряченных щек, заставляя дернуться. Она смеялась, изучающе смотрела на тело кам и понимала, что появился шанс на спасение. Открыв рот, она что—то желала сказать, но за спиной послышались крики. Отмахнувшись, кормос лишь тепло улыбнулась Кану и растворилась, возвращаясь в его тень. Джеп—суу исчез, а Кан успел повернуться так быстро, что поймал нарымчи, за которым отправился его ата. Туган дрожал и вскрикивал. Его обезумевший взгляд не мог зацепиться хоть за что—то, а из ноги торчала тонкая палка, насквозь пронзившая его. Кичи с удивлением подбежал к другу, помогая ему сдерживать вырывающегося Тугана. Голос ата Кан признал сразу. Громкие зазывания доносились эхом, пока полностью не исчезли, показывая кам высокого Альпа. Мужчина хмурился, но почти сразу расслабился, видя огула и его суйлу.