Олигарх с Большой Медведицы
Шрифт:
Собеседница не знала, что он возвращался и во второй раз его спугнула особа, которую он не учел в своих планах. И хорошо, что не знала. О таких ошибках лучше никому не рассказывать.
– Итак, первое, что я хотел бы знать, почему вам понадобилось так срочно, и второе – где он бывает, кроме дачи?
Она пожала плечами, глотнула оранжевый сок из стакана и сузила глаза. За высоким и чистым стеклом летел снег, сигналили машины, которым надо было ехать, а некуда – пробки, надвигался Новый год. Морг очень любил праздник Новый год, еще с тех пор, как бабушка прятала под елку
– Первый вопрос вас решительно не касается, – сказала она и перевела на него взгляд. Ему показалось, что в глазах у нее тоже метет метель, такие они были загадочные, мерцающие. Морг усмехнулся, удивляясь себе. – А на второй я, пожалуй, могу вам ответить. Думаю, что, кроме дачи, он бывает еще в булочной и на рынке. Больше ему негде бывать.
– Вы точно в этом уверены?
– Абсолютно. Этот человек – труп. Сие не преувеличение, а констатация факта. То, что вы собираетесь сделать… то, что вы должны сделать, лишь подтвердит его статус.
Морг не понял.
– Какой статус?..
– Мертвеца.
Морг изучающе посмотрел на нее.
– Ну хорошо. Значит, он нигде не бывает и никуда не ездит. У него есть квартира в Москве?
Женщина помедлила, а потом покачала головой: – Нет.
– И он не бывает на работе?
– Зачем вы спрашиваете, я ведь уже сказала!.. У него нет работы. Его самого тоже нет. Он труп.
Она ошибается, подумал Морг. Ей хочется, чтобы это было так, а как там на самом деле – неизвестно.
У него пистолет и очень дорогая машина, и девицу он где-то же подцепил, хоть бы и по соседству! Моргу очень хорошо было известно, что мертвецы не подцепляют девиц. Он несколько раз делал по-настоящему мертвыми живых мертвецов и отлично представлял их себе.
Все не так просто.
Тем не менее следить за объектом у него нет времени, и придется полагаться на мнение собеседницы.
Значит, следующая попытка тоже будет на даче. Впрочем, это даже хорошо. Двойная охота доставит ему двойное удовольствие – девица тоже окажется поблизости, и ему не придется убирать ее в Москве, что было бы затруднительно.
Официантка унесла тарелку, Морг попросил кофе, не глядя на нее, пробормотал себе под нос готовую формулу:
– Двойной и по крепости, и по объему, без молока. Ему вовсе не нужно, чтобы официантка его запоминала. После чего он некоторое время посмотрел на метель за окнами, подумал про бабушку и ее новогодние сладости, а потом сказал негромко:
– Значит, так. На этот раз все пройдет, как нужно мне. Никаких напарников, никаких условий. Если вы не согласны, я вынужден буду отказаться.
Он не мог отказаться – все из-за того давнего долга, который теперь ему нужно заплатить, но это была своего рода проверка.
Если она поверит – значит, ничего о нем не знает и, скорее всего, в деле главная не она.
Если не поверит – значит… значит, об этом нужно подумать.
Она поверила, хоть и сказала высокомерно:
– Я не была готова к тому, что вы станете выдвигать условия. Но у меня нет выхода. Мне необходимо, чтобы вы… довели дело до конца.
– Я доведу, – пообещал Морг, улыбаясь.
Белоключевский форсировал лужу, которая немедленно вышла из берегов и стала биться об остатки бетонного бордюра. Он морщился так, словно он сам, а не его машина, брел вброд по холодной и грязной воде.
Почему во дворах всегда лужи по колено? Почему на тротуарах всегда лед, да еще такой неровный, как будто специально укатанный для того, чтобы прохожие то и дело съезжали под машины? Почему с колясками негде гулять, и если удается выволочь их из подъезда, все равно нет никаких расчищенных и ухоженных тротуарчиков, по которым можно весело и беспечно катить своего веселого и беспечного младенца? Почему алюминиевые «ракушки» с грозными надписями «Убрать до 12.05.98!» стоят так, что пройти между ними под силу только канатоходцу с солидным стажем?! Почему, если «ракушки» нет, в машине время от времени приходится спать – чтобы ее не угнали?!
Не было, нет и не будет ответа на все эти старые, как мир, вопросы, но каждый раз Белоключевский диву давался, насколько не только квартирные, но и «коммунальные» вопросы испортили людей.
Почему-то датских людей не портили никакие датские коммунальные вопросы. Вот отчего так?
– Сейчас направо, – сказала Лиза, – вдоль дома и до шлагбаума.
– Твоя сестра живет в доме со шлагбаумом? – уважительно протянул Белоключевский. В уважении была изрядная доля иронии, но, должно быть, Лиза ее не расслышала, потому что ответила с удовольствием, что – да, живет, вот потому и разводиться не хочет, ибо в этом прискорбном случае одну квартиру в доме со шлагбаумом придется поменять на две квартиры в домах без шлагбаумов.
– Ну да, ну да, – то ли согласился, то ли не согласился Белоключевский, притормозил перед будкой с охранником и посмотрел на Лизу вопросительно.
Тут только она сообразила, что его машину на территорию скорее всего не пустят.
Ее машина была занесена в «Список гостей», а джипа Белоключевского, как это ни странно, в списке не оказалось. Хозяев, то есть Дуньки и ее мужа, дома не было, позвонить и строго «приказать пропустить» никто не мог.
Впрочем, Вадим не стал бы звонить, даже если и был дома.
– Дим… – сказала Лиза. Отчего-то ей стало неловко, как будто она просила его совершить нечто неприличное. – Давай ты припаркуешься где-нибудь и мы пешком дойдем. Что тут идти, через двор только!
Белоключевский сдал назад, развернулся и приткнул машину к сугробу. Вылезать было очень неудобно, потому что дверь открывалась как раз в сугроб, но Лиза все-таки вылезла.
Белоключевский вылез, обошел джип и увидел сугроб.
– А мне нельзя было сказать, чтобы я отъехал?
– Зачем? – пропыхтела Лиза, пробираясь между грязным боком джипа и кучами грязного снега по узкой ледовой дорожке. Задача у нее была почти невыполнимая – с одной стороны, не упасть, а с другой – еще и не испачкать куртку. Впрочем, было бы отлично, если бы куртку удалось сохранить чистой со всех сторон.