Олигарх желает жениться…
Шрифт:
Я тоже молчал и смотрел.
Странно, но разглядывать ее было… приятно. Хотя вообще не в моем вкусе девица – ни груди, ни ног, ни роста, как я люблю. Но вся такая… ладненькая, что ли.
Невысокая, неприметная, без сделанных губ и ресниц веером. Скромная. Очень серьезная. Хотя язвить и выпускать колючки умеет отлично, в этом я уже убедился. И глаза красивые – зеленые, какие-то сказочно-нереальные.
– Ну что, Мирослава, едем разговаривать про Даниила? Или боишься? – спросил, испытывая странное желание подначить ее.
– Нет, – помотала головой
Я про себя усмехнулся – неужели откажется? Тоже странность, шарахается от меня, словно я монстр какой-то.
Хотя, когда ей было нужно со мной поговорить, весьма решительно обрывала мне телефоны, доведя мою секретаршу до нервной икоты. Не скромничала ведь и не боялась.
Да и слова про мое отношение к сыну выпалила мне в лицо, совершенно не думая о последствиях. И попала точно в больное место. Взбесила меня, конечно, будто я сам не знаю, что так себе отец для Даньки… Но я собираюсь исправиться, и ты мне в этом поможешь, госпожа психологиня.
– Что «нет», Мирослава Юрьевна? – сам не знаю, для чего продолжал цеплять ее. – «Нет, не боюсь»? Или, «нет, не поеду»? А может, «нет, не хочу ничего знать про вашего сына»?
Психологиня нервно облизнула губы в бледной помаде, отпечатавшейся на моей рубашке, и полыхнула на меня своими ведьминскими глазищами.
– Узнать про Даню хочу. А ехать в ресторан – нет. Мне домой надо.
– Зачем? У тебя ведь ни мужа, ни детей малых? – удивился я.
Задал вопрос и с изумлением понял, что психологиня натурально рассвирепела: зубки оскалила, глазами засверкала. Подобралась вся, шагнула вперед и как будто собралась вцепиться мне в лицо побелевшими пальцами. Отчаянная, похоже. Плевать хотела на разницу в весовых категориях.
Знать, попал я своими словами во что-то болезненное. Интересно, во что – отсутствующего мужа или в то, что нет детей? Вот так, Мирослава Юрьевна, не только вы умеете бить точно в цель и делать больно. Хотя, честно говоря, даже не собирался я никуда бить…
Удивительно, что она так задергалась от моих слов. Обычно женщины постарше переживают, если не срослось с мужиком или детьми. А эта выглядит совсем девчонкой, вроде все еще впереди должно быть.
В ее досье, конечно, была дата рождения, но я не обратил тогда особого внимания. Мне было без разницы, сколько ей лет. Психологиня была нужна для определенной цели, и возраст не имел значения.
Но сейчас все изменилось, и, пожалуй, ее анкету придется изучить заново. Очень внимательно.
– Мирослава, – попытался успокоить пыхтящую, как свирепый еж, девчонку. – Я знаю, что ты живешь с мамой. Мама у тебя… не очень хорошо себя чувствует. Так?
Глядя на меня с ненавистью, кивнула и хрипло выдавила:
– Так. И что?
– О делах твоей мамы мы тоже поговорим. В ресторане за ужином.
В темно-зеленых глазах мелькнуло что-то тревожное, сменившееся недоверием.
– Что вам за дело до моей мамы? – буркнула с отвращением.
– За десертом расскажу. Давай, пошли уже.
Застыла, неприязненно буравя меня глазами и явно борясь с желанием послать подальше. Вытолкать взашей и закрыть за мной дверь на три замка. А потом еще стулом подпереть, чтобы уж точно не вернулся. Боевой ежик, мля.
– Я… Мне маме позвонить надо. Предупредить, что задерживаюсь, – наконец выдавила из себя, сдаваясь. Да неужели?! Аллилуйя!
– Конечно, по дороге в машине позвонишь, – взял ее за плечи, развернул и легонько подтолкнул в сторону двери. – Шагай.
Поморщилась, засопела недовольно, но вещички собрала и пошла.
В коридоре, завидев мою охрану, Мирослава ни с того, ни с сего, испуганно дернулась. Сначала застыла, потом попятилась от шагнувших навстречу парней. Наткнулась на меня спиной и застыла. А я едва удержался от того, чтобы сунуть нос в темные с рыжиной волосы и начать вдыхать запах ее духов.
Еще одна странность – мне женские духи никогда не нравились. Все они или чересчур сладкие, или резкие, или цветочные. Или просто слишком… Всем любовницам я первым делом ставлю условие – никаких духов.
А эта…
Психологиня пахла… тоже ладненько. Вереском, одуванчиками и прогретым солнцем летним лугом. Что за парфюм такой?
В машине она негромко переговорила по телефону, улыбаясь невидимому собеседнику и настороженно косясь на меня. Закончив, отвернулась и уставилась в окно.
– Как мама? Не будет переживать? – поинтересовался я из вежливости и желания хоть немного успокоить этого ежика.
– Мама в порядке. К ней приехала подруга, и они решили уйти в загул, – отвернувшись от окна, психологиня вдруг хихикнула, словно проказливая школьница. – Мариша привезла какой-то волшебной наливки и пирог, испеченный по ее секретному рецепту. И теперь они на пару надираются и объедаются под любимый сериал. Надеюсь, напившись, не начнут буянить, и соседям не придется вызывать полицию.
Она повернула ко мне лицо и засмеялась:
– Мама и Мариша дружат с юности и время от времени вот так… кутят.
Я слушал и вдруг поймал себя на том, что засмотрелся на нее. Не отвечая, разглядывал ее смеющееся лицо, поражаясь тому, что делаю это.
Гладкая кожа, темные стрелки бровей. Румянец, словно бочок начавшего наливаться спелостью персика. Губы пухлые, и глаза распахнуты на меня…
Странно. Уже очень давно я не смотрел на женщину просто так. Без оценки и прикидок провести с ней более-менее интересную ночь. Или как на делового партнера. Хотя я предпочитаю не вести бизнес с женщинами. Не воспринимаю их в таком ракурсе.
Но и как женщины, бизнес-леди редко бывают мне интересны. И дело не во внешности – с этим у них, обычно порядок. Но нет в них той пластичности, текучести, что мне так нравятся в женщинах.
Нет этого волшебного женского умения быть неуловимой и неопределенной. Не предлагать себя, а ускользать, чаруя и завораживая этим. Огибать и мягко перетекать, а не идти напролом или сносить все на пути. Часто мужиков бесит эта женская неясность и неконкретность, а я всегда от нее тащился… Интересно, есть ли в тебе это, колючка Мирослава?