Олимп
Шрифт:
– У нас были готовые чертежи, – пояснил Орфу, – сырья хватало: кое-что завезли с Пояса астероидов, часть добыли прямо здесь, на Фобосе и Деймосе; импульсных единиц – тоже…
Он запнулся.
– А что это – импульсные единицы? – поинтересовался мужчина.
– Болтун – находка для шпиона, – съязвил по личному лучу Манмут.
– Что я слышу? – изумился иониец. – А ты собиралсяскрытьот него?
– Э-э-э…
– Он мог бы уже на взлете заметить необычный эффект и проявить любопытство.
– Импульсные единицы – это такие… маленькие термоядерные устройства, – вслух произнес европеец. – Ну… атомные бомбы.
– Атомные бомбы? – повторил схолиаст. – Атомные бомбы? На вашем корабле? И сколько?
– Двадцать девять тысяч семьсот размещены в хранилищах зарядов, мимо которых вы проезжали в лифте по дороге сюда, – ответил Орфу. – Еще три тысячи восемь запасных сложены прямо под этим отсеком.
– Итого тридцать две тысячи атомных бомб, – негромко проговорил Хокенберри. – А вы основательно подготовились к драке, парни.
Манмут замотал красно-черной головой.
– Импульсные единицы нужны в качестве движущей силы. Они как топливо, которое доставит нас на Землю.
Ученый воздел обе ладони, признаваясь в полном непонимании.
– Вот эти большие штуковины, похожие на поршни… что-то вроде пистонов, – сказал громадный краб. – Во время полета мы будем выталкивать бомбочки через отверстие в середине буферной плиты под ногами: по одной в секунду в течение первых часов, а потом – ежечасно.
– Импульсный цикл происходит следующим образом, – прибавил Манмут, – для начала испускаем заряд (вы разглядите небольшое облако пара в космосе), выпрыскиваем на сопло эжекторной трубы и буферную плиту масло, препятствующее абляции, [14] бомба взрывается, и плазменная вспышка ударяет по плите.
– А она не развалится? – спросил мужчина. – Или весь корабль?
– Ни в коем разе, – откликнулся маленький моравек. – Ваши ученые разработали данный проект в середине пятидесятых годов двадцатого века. Толчок плазменной волны заставляет гигантские поршни совершать возвратно-поступательные движения. Какие-то несколько сотен взрывов под зад – и мы наберем приличную скорость.
14
Абляция (от позднелат. ablatio – отнятие) – унос веществ с поверхности твердого тела потоком горячего газа (путем эрозии, оплавления, сублимации). На абляции может быть основана защита космических аппаратов и головных частей ракет-носителей при входе в атмосферу, а также охлаждение камер ракетных двигателей.
– А это?.. – Схолиаст опустил руку на прибор, похожий на измеритель парового давления.
– Измеритель парового давления, – отозвался Орфу. – Рядом с ним индикатор масла. Выше – регулятор напряжения. Вы правы, доктор Хокенберри: любой инженер с «Титаника», живший в тысяча девятьсот двенадцатом году, разобрался бы с устройством и управлением такого судна гораздо быстрее специалиста НАСА из вашего времени.
– Сколько мощности в этих бомбах?
– Сказать ему? – забеспокоился Манмут.
– Разумеется, – отчеканил иониец. – Поздновато водить нашего гостя за нос.
– Каждая содержит чуть более сорока пяти килотонн, – сказал европеец.
– Сорок пять каждая, всего двадцать четыре тысячи с чем-то бомб… – пробормотал мужчина. – Выходит, между Марсом и Землей протянется солидный радиоактивный след?
– Что вы, термоядерные заряды вообще очень чистые, – вступился Орфу.
– Какого они размера? – спросил Хокенберри.
В машинном отделении сделалось как-то жарковато. Подбородок, верхняя губа и лоб ученого покрылись каплями пота.
– Поднимемся на этаж, – предложил Манмут, ведя собеседника вверх по спиральной лестнице, настолько широкой, что даже Орфу без труда шагал рядом с ними. – Это проще показать.
Новое помещение – примерно ста пятидесяти футов в диаметре и семидесяти пяти в высоту, как бегло оценил схолиаст, – почти целиком заполняли стойки с металлическими лотками, конвейерные ленты, храповые цепи и желоба. Европеец нажал ужасно большую красную кнопку. Ленты, цепи, сортирующие устройства зажужжали, задвигались, перемещая сотни, а то и тысячи крохотных серебристых контейнеров, которые напомнили гостю банки из-под известного прохладительного напитка, только без наклеек.
– Мы внутри автомата «Колы»? – неловко пошутил Хокенберри, стараясь заглушить собственное чувство тупой обреченности.
– Компания «Кока-Кола», Атланта, штат Джорджия, приблизительно тысяча девятьсот пятьдесят девятый год, – пророкотал иониец. – Дизайн и схемы скопированы с одного из заводов по розливу.
– То есть бросаешь четвертак и получаешь баночку, – выдавил из себя Хокенберри. – Разве что без газировки, а с термоядерной бомбой в сорок пять килотонн, которые взрываются за хвостом корабля. И так тысячи раз.
– Правильно, – согласился Манмут.
– Не совсем, – поправил его иониец. – Помните, речь о конструкции пятьдесят девятого года. Так что кидать нужно не четвертак, а десять центов.
И краб раскатисто рассмеялся, пока серебристые банки на конвейерных лентах не задребезжали ему в унисон.
Шершень уже летел навстречу медленно растущему диску Марса, когда схолиаст промолвил, обращаясь к единственному соседу, маленькому европейцу:
– Забыл спросить… Оно как-нибудь называется, ваше судно?
– Да, – ответил Манмут. – Кое-кто решил, что имя ему не помешает. Сначала хотели окрестить «Орионом»…
– Почему? – полюбопытствовал мужчина, следя через иллюминатор, как за кормой стремительно исчезает Фобос вместе с кратером Стикни и гигантской космической посудиной.
– Так именовался проект корабля на бомбовом ходу, созданный земными учеными в середине двадцатого столетия. Однако в конце концов первичный интегратор и начальник над всей экспедицией принял вариант, который предложили мы с Орфу.