Олимпиец
Шрифт:
«Просто так обычный человек не может совершать подобные поступки» – вот и все доказательство его вины.
Так что получается, что частная история лишь местами совпадает с общепринятой. Неужели Марк Валерий Корвин так тщеславен, что вознамерился изменить раз и навсегда утвержденные Анналы? Или патриции так привыкли к бессмертию, которое дарует генетическая память, что не могут не думать о посмертной жизни? И он готов создать иллюзию бессмертия в виде этих инфокапсул, мемуаров их рода.
«Если я пишу эту историю, – мысленно вынес вердикт Корвин, – значит, я не верю, что Лаций спасется. Да, я могу погибнуть,
Корвин вынул из кобуры бластер и разбил рукоятью хрупкие инфокапсулы с записями.
Несмотря на введение чрезвычайного положения, Новый Рим жил обычной жизнью. Быть может, более праздной, чем обычно. Теперь и днем, и ночью улицы были запружены народом, и каждую полночь за Тибром устраивали фейерверки. Со своего балкона посол Колесницы Фаэтона в темноте наблюдал, как Лаций прощается с еще одним ушедшим днем.
Ночи вдруг сделались необыкновенно короткими, город шумел и веселился до третьей стражи, а каждое утро начиналось с включения на полную мощность новостных информканалов. Комментаторы наперебой уверяли, что делается все для ликвидации опасности, и просили сохранять спокойствие. За городом рыли убежища, бурильные автоматы работали непрерывно, то и дело земля содрогалась от взрывов. Со временем всем стало казаться, что ничего страшного не случится.
«Неужели они на что-то надеются?» – дивился граф Гарве, просматривая новостные сводки.
– Вас спрашивает какая-то женщина, господин посол! – сообщил секретарь через комустройство.
– Я никого не принимаю, – отозвался Гарве.
Оказалось, на Лации проживало не так уж мало колесничих, которые теперь были не прочь покинуть планету. И – что самое интересное – все они сохранили гражданство Колесницы Фаэтона. Как им удалось это сделать, посол понятия не имел – ведь Лаций очень строго следил за тем, чтобы на метрополии селились только римские граждане. И вдруг – тысячи колесничих стали требовать эвакуировать их с планеты. В распоряжении Гарве было только два дипломатических звездолета, а на просьбу допустить на планету пассажирский лайнер Колесницы консул Аппий Клавдий вежливо, но твердо отказал.
– Это супруга префекта по особо важным делам Марка Валерия Корвина. Верджиния, – уточнил секретарь.
– Вот как? – Гарве потер пальцами лоб, изображая задумчивость.
На самом деле он был растерян: его разговор с Верджи накануне праздника и затем встреча во дворце консула на Палатине не подразумевали никакого продолжения, посол попросту сделал предупреждение: в завуалированной форме попытался сообщить, что Лацию осталось существовать максимум три месяца. Этот поступок даже по самым снисходительным меркам походил на предательство, но Гарве невыносимо было хранить в себе тайну и просто молчать, наблюдая за агонией мира, который он так нежно (пусть и тайно) любил.
Зачем эта женщина явилась теперь? Неужели не понимает, каков риск? Она ведь самым примитивным образом подставляет его?!
Но попросту отослать ее было бы тем более подозрительно: мало ли действительных и бывших граждан ломится в кабинет посла, умоляя о спасении? Пусть шпионы считают, что Верджи тоже явилась за помощью, что она надеется на прощение.
– Проводи ее в мой кабинет, – буркнул посол в комустройство.
Гарве отключил
«А зачем? Зачем мне юлить и бояться? – задал сам себе вопрос Гарве и не нашел ответа. – Чего я страшусь, если все уже решено?»
Верджи вошла. Черная дерзкая челка, облитая объемным лаком, свешивалась на глаза, на губах – лиловая помада. Одета она была изысканно: платье без рукавов в широкую поперечную полоску (черная, фиолетовая, сиреневая, все разной ширины), стянутое широким черным поясом. Два золотых массивных браслета (оба коммики или один фальшивый?), золотой кулон с крупным изумрудом на груди. Золотые босоножки на высоченных каблуках. Она без приглашения уселась в кресло, положила ногу на ногу.
– Я принимаю ваше предложение, посол, – заявила Верджи с таким видом, будто оказывала милость Гарве.
Носок ее золотой туфельки подрагивал. Отличный наряд для каторжанки, ничего не скажешь.
– Какое предложение? – Гарве вздернул брови в фальшивом удивлении.
– О возвращении на Колесницу. Вы обещали отмену смертного приговора, не так ли?
– Но не полное помилование, – напомнил посол.
– Я знаю. Не смерть, так ведь?
– У вас нет детей?
– Нет… есть племянник, – если Верджи и удивилась такому повороту разговора, то постаралась не подать виду.
– Тогда возьмите для него игрушку. Купил и только потом вспомнил, что мне она ни к чему.
Он достал из ящика и поставил перед собой игрушку-анимашку. Ящерица вертелась на куске янтаря и отбрасывала свой хвост, который тут же вырастал. Посол пододвинул игрушку поближе к Верджи и откинулся в кресле. Верджи выключила анимацию и спрятала ящерку в сумку. Странный подарок. Совсем не детская игрушка. Зачем Гарве ее купил? Его единственный сын погиб пять лет назад. Неужели посол все еще покупает для него игрушки?
– Вас ждет десять лет каторги. Или вы позабыли об этой маленькой детали? – поинтересовался колесничий.
– Когда есть выбор – смерть или десять лет каторги, мало кто выберет смерть. Не так ли? – Верджи улыбнулась.
– Я бы выбрал предсказанную смерть, – жестко заметил Гарве. – Если вы рассчитываете сбежать из тюрьмы, то жестоко ошибаетесь. У вас это не получится, при всей вашей ловкости. Десять лет каторги выдержать не так-то просто, особенно молодой и красивой женщине. У нас нет отдельных женских тюрем, это вы знаете?
– Я помню о мощи Империи Колесницы.
– О мощи Империи Колесницы всегда следует помнить. Я хочу вам сказать еще одну вещь, дорогая домна Корвин… Я могу вас так называть, вашим новым именем?
– Как хотите! – Она по-прежнему держалась королевой и ничуть не заискивала, умоляя о милости.
«А ведь она изгнанница, беженка! Мерд! Неужели это воздух Лация так на нее подействовал? И на меня тоже?» – размышлял посол.
Он знал, что их разговоры записываются, но с введением чрезвычайного положения дальняя связь с Колесницей была прервана. Так что все записи на инфокапсулах доставят дипломатические корабли. Когда еще их разберут и проанализируют! И будет ли это кто-то делать вообще!