Оловянные солдатики
Шрифт:
Нунн взглянул на Чиддингфолда – выяснить, как тот реагирует на ценные сведения. Никакой реакции не было и Нунн продолжал:
– Так или иначе пусть учтет, что я опять взял его на заметку.
Нунн принялся изучать носки своих ботинок. Он все раздумывал, как бы поискуснее затронуть вопрос о королевском визите, чтобы не выдать смехотворной неосведомленности, если Чиддингфолд уже в курсе.
– Теперь вот насчет приезда королевы, – сказал он наконец.
Огромная голова тотчас же снялась со своего пьедестала и блекло-голубые глаза ошарашенно посмотрели на Нунна.
– Ага, –
Голова совершила микрокачание из стороны в сторону.
– Ну, по-видимому, королева нанесет институту официальный визит и откроет новый корпус.
Голова медленно вернулась на пьедестал. Однако глаза теперь смотрели не на держатель для авторучки, а в окно. Новость явно взволновала Чиддингфолда.
– Так по крайней мере сообщают осведомители, – сказал Нунн. – Разумеется, это пока неофициально. Не люблю впадать в высокий штиль, но мне (я ведь излагаю свое личное мнение), мне кажется, что в известной степени это знаменует пришествие новой эры научных исследований в области автоматики.
В какой-то миг Чиддингфолд поднял глаза на Нунна.
– Мы завоевываем социальный престиж, – сказал Нунн. Откровенно говоря, директор, я подумал, что это вы нажимаете кнопки.
Чиддингфолд позволил себе на миг озариться бледной улыбкой отрицания.
– Нет? – сказал Нунн. – Что ж, значит, это Ротемир Пошлак с приятелями. Опять пущена в ход так называемая элита. Мне кажется, в данном случае в этом есть своя прелесть. Ума не приложу, как им удалось этого добиться. Надо полагать, когда занимаешь такое положение, как Пошлак, достаточно шепнуть словечко кому следует. Деньги по-прежнему великая сила, никуда от этого не денешься.
Чиддингфолд вновь устремил взор на держатель для авторучки. Нунн почувствовал, что аудиенция подходит к концу.
– Очень здорово, – сказал он и сверился с часами. – Извините, директор, я должен покинуть вас и взяться за работу. Сегодня у меня напряженный день.
Чиддингфолд сдобрил едва приметный кивок подобием улыбки.
– Благодарю вас, – проронил он.
Нунн вернулся к себе в кабинет и разыскал старые футбольные бутсы.
– Да, мисс Фрам, – сказал он секретарше в приемной. Будьте ангелом, отнесите сапожнику в починку до закрытия мастерской. А то мне надо поспеть на собачью выставку.
– Конечно, конечно, мистер Нунн, – ответила мисс Фрам.
А когда Нунн умчался, бойко подмигнув ей и крикнув: “Помните, ни слова Бесси”, мисс Фрам – ангелу, секретарше, старой деве, душе-человеку, сокровищу и превосходной маленькой женщине – пришла в голову дерзостная мысль.
“Воспользуюсь-ка я отсутствием мистера Нунна, – подумала она. Только прежде занесу в починку его бутсы, да рассужу мойщиков окон, да завизирую счета из столовой, да решу, кому из начальников отделов полагается на будущий год прибавка жалованья, да подберу трех внештатных лекторов для факультативных курсов фресковой живописи, да сформирую организационный комитет по приему королевы, – а потом уйду домой пораньше, приму таблетку аспирина и посмотрю, не избавлюсь ли я на конец от гриппа”.
6
Роу сидел за машинкой, работал над романом. Точнее, пытался разрешить проблему: как лишить девственности лежавшую перед ним белоснежную первую страницу с таким тактом и пылом, чтобы не испортить с нею отношений навеки. Он уже почти придумал, как это сделать. У него сложился целый стратегический план. А в то же время в голове была каша и Роу никак не мог расхлебать ее и увидеть, в чем же состоит этот план.
Но вот он исступленно набросился на страницу, преодолев все внутренние барьеры.
“К”, – отпечатал он.
И посмотрел на нее. Его одолело уныние. Трудно было выбрать для начала букву более неприветливую или менее тактичную. Он рванул страницу из машинки, заложил чистую и снова задумался.
“К”, – отпечатал он вдруг.
Что за мерзкая буква! За всю историю литературы она еще не довела до добра ни одну фразу, которая ею начиналась. Роу опять сменил страницу.
“К”, – отпечатал он.
С ума он что ли сошел? Роу забил бездушную букву и начал сызнова. “К”, – отпечатал он. Забил. “К”, – отпечатал он. Забил.
Он откинулся на спинку кресла и повертел пальцем в ухе. Вдруг до его сознания дошло, что Голдвассер опять наблюдает за ним из окна своей лаборатории. Он поспешно вынул палец из уха и огляделся. Голдвассер тоже вынул палец из уха, помахал рукой и нервно метнулся прочь. Роу с новым пылом принялся за работу.
“Хью Роу”, – отпечатал он. Ага, вот это уже на что-то похоже!
“Родился, – отпечатал он, – в Бромли, в семье агента по страхованию военных моряков. Учился в бромлийской средней классической школе, где был редактором школьного журнала и ведущим актером в школьном драмкружке. Отбыв воинскую повинность в войсках ее величества на казначейской службе, он преподавал географию в Селуине, получил ученую степень и поступил в Институт исследования автоматики имени Уильяма Морриса, где сейчас возглавляет отдел спорта. Женат.”
Он критически осмотрел свое изделие. Недурно, если учитывать контекст, а именно фото самого Хью Роу с трубкой в зубах, в профиль, подчеркнутый искусной подсветкой. Он достал фото и подержал его над только что отпечатанным абзацем.
Может, фото сделать чуть пошире? Или квадратнее? Или, может быть, надо улучшить сам текст? Первые два слова абсолютно на месте. Но достойно ли трубки все остальное? Не нарушает ли ритма, заданного линией подбородка? Он вставил в машинку чистый лист бумаги.
“Хью Роу, – отпечатал он, – лондонец по рождению, вырос в семье потомственного моряка. Компетентные лица отметили его незаурядные способности, когда ему было всего одиннадцать лет. Но он не просто ученый. Еще в отрочестве он испробовал себя как журналист и актер, а не достигнув двадцатилетнего возраста, поддался романтическим порывам души и вступил в армию. Сомневаться в его солдатской доблести не приходится. Ныне он не только один из самых перспективных писателей своего поколения, но и ведущий специалист в новой увлекательной отрасли – исследованиях автоматики”.