Ом Свасти
Шрифт:
Монахи, или кем бы там они ни были, не моргнув глазом, продолжали свое торжественное шествие. Исчезновение их приятеля осталось незамеченным.
– Он кусается, как бешенный, – радостно пожаловался негр.
– Усыпи его, только постарайся ничего не ломать.
Мы лежали без движения пока бритоголовые не спустились с холма и не зашлепали босыми ногами по дорожке мимо рисовых делянок.
Тиаон Лиондисванон действительно оказался горцем, как и предполагал Миха. И буддийским монахом, как говорил Луи. Правда, вот проводить нас по горным хребтам он категорически отказался. Монах клялся, что он из горного народа мео, словно это что-то нам могло сказать. Поэтому всем отговоркам, вроде
Мои подчиненные принялись было с полной искренностью обсуждать методы принуждения, но на счастье для горца, наступил вечер и я приказал собираться в дорогу. Я опасался, что остальные монахи, обнаружив пропажу, отправятся на поиски брата и этим привлекут внимание властей. В мои планы не входило развязывание широкомасштабных военных действий в глубоком тылу противника.
Не очень-то и хотелось снова трястись на угловатой спине металлического «скакуна». Седалище все еще продолжало ныть после ночной скачки, и перспектива провести на нем еще одну ночь не прельщала. Я чувствовал себя плохо еще и от не проходящего ощущения грязи налипшей на руки. Казалось, что от меня разит потом за километр. Тем не менее, топать пешком оставшиеся до цели мили и в голову не приходило. Как философски заметил мой русский, лучше плохо ехать, чем хорошо идти...
Человек стал человеком потому, что смог приобрести способность к приспосабливаемости. Когда мы взгромоздились на робота, выяснилось, что уже не так неудобно, как это казалось прошлой ночью. Луи что-то подрегулировал в утробе «кентавра», и ход нашего «коня» стал более плавным. Я даже уснул, облокотившись о спину сидящего впереди Чена. Он не возражал, а мне было наплевать.
И мне приснился мерзкий сон. Сказочные эльфы и прелестные феи разыграли самую, что ни на есть гадкую сцену из жестокого порнофильма. Присутствовали и однополая любовь и мазохизм, и садизм и прочие – измы. Фей трахали так, что их стрекозиные крылышки трещали, а маленькие шлюхи еще при этом сладострастно стонали и скалили мелкие ящерьи зубки. Эльфы в нелепых кожаных ошейниках, гномы с кривыми ножками и членами до земли, дюймовочка делающая минет небольшому дракону. Калейдоскоп извращений потряс даже привычную к оргиям душу. Я проснулся с гадостным привкусом во рту.
«Кентавр» стоял. Спеленатый в кокон и подвешенный под брюхом машины монах шептал какие-то молитвы. Ангудо и Миха спали. Причем негр отвесил огромную нижнюю губу и яростно сопел приплюснутым носом. А Миха удобно примостил голову на широком плече идейного противника и пускал ему на спину слюни. Чен, с помощью имплантированных ему в основание шеи разъемов, подключился напрямую к мозгу киборга, застыл в полной неподвижности и в реальном мире отсутствовал.
Робот, подогнув насекомьи ноги, стоял на самом краю обрыва. Вдоль края шла хорошо наезженная дорога, в тот момент пустынная. На другом, низком берегу не широкой бурной реки меланхолично трясли густыми головами залитые лунным светом пальмы. А дальше, за джунглями, темнели устрашающие громады гор.
Я взглянул на хронометр. Наступало утро, скоро должно было взойти солнце. Пора было искать убежище на день. Я похлопал по плечу Чена.
– Очнись, – тихонько, чтобы ненароком не разбудить пускающих счастливые слюни командос, проговорил я. Луи моргнул. Раз, другой и, лениво потянувшись, вытащил разъем.
– Ох, – жалобно выдохнул он.
– Давай перейдем реку, – все так же в полголоса скомандовал я. – Нужно искать убежище. Наступает день.
Луи дернул головой, что выражало у него
– До цели сто два километра, – бросил через плечо Чен и направил киборга прямо в джунгли.
Лес знал о вторжении и противился ему. Настолько безумно, остервенело перепутавшихся лиан, кустов и деревьев я даже представить себе не мог. Двигатели робота выли. Шипели, взрезая сочную мякоть растений, плазменные резаки. Пробудившиеся командос сопровождали ругательствами эту битву живого с неживым. Лицо Чена морщилось от натуги и переживаний за робота.
После получасовой баталии Луи выключил привод и угрюмо буркнул:
– Мы не Боги!
Не очень то я понял, кого он имел в виду. Нас всех, все человечество или лишь себя с «кентавром». Но согласился. За полчаса робот не пробился в джунгли и на десяток метров.
– Все. Привал, – угрожающе заявил я и взглянул на подчиненных. – В 13.00 выходим. И если... это! Будет мне мешать, я выжгу все горы дотла!
Я себе верил. По внешнему виду остальных путешественников понял, что поверили и они.
– И заставьте это... животное делать, что ему говорят, – махнул я рукой в сторону подвешенного туземца. Ярость поутихла, но мне нравилось это чувство. Чувство, словно я Царь Природы.
– Командир, – равнодушно, казалось вовсе не тронутый моими брызгами ядовитой слюны, обратился Чен. – Энергозапас нашего друга, – он погладил танталовую броню робота, – упал до минимума. На зарядку аккумуляторов уйдет не меньше пяти часов при солнечном дне...
– Ну, так займись этим, – рявкнул я. Луи пожал плечами, буркнул что-то вроде: «солнце еще не взошло» и скрылся за корпусом киборга.
Ярость больше не показывала носа, но гены привитые Леви требовали продолжения представления. Однако генам пришлось уняться. Негр и русский добросовестно, с помощью переносного переводчика, последний, сто первый раз, пытались уговорить горца стать покладистей и он, здорово напуганный моими рыками, уже вроде бы начал соглашаться. Луи умело и споро развешал по окрестным деревьям нити солнечных батарей, а потом снова ушел в любимый виртуальный мир. Оказалось, что только мне делать было абсолютно нечего.
Карту я знал почти наизусть. План операции конкретно на точке был разработан без меня и головами по умнее, чем моя. Я мог спокойно лечь досыпать, но после взбучки, которую устроил своим подчиненным, просто не мог себе этого позволить.
Почти живой, колеблющийся и неровный в густом воздухе Индокитая, раскаленной сковородой, из-за горизонта выполз огромный диск солнца. Словно чудовищный колпак, светило залило землю теплом и ошарашенные, черные, непричесанные головы тонконогих пальм замерли в полном штиле. Всего один час абсолютного мира, когда тигры не едят ланей, а пантеры не ловят обезьян. Когда макаки перестают возиться, а птицы гадить им на тупые головы. В джунглях наступило спокойствие.
– Командир, – шепотом, неуютно поеживаясь, словно хищник в окружении пищи, которую нельзя сожрать, доложил Безденежных. – Туземец согласился.
– Тем лучше для него, – громко сказал я и сразу наткнулся на испуганные глаза горца. Словно я, громким возгласом, мог разбудить спящее в лесу чудовище...
– Мы, люди, здесь повелители, – не менее громогласно сказал я и сразу же понял, что пробую лгать даже самому себе.
Ох, и глупо же выглядел Чен, замерев с выпученными глазами и с половинкой только что разогретого брикета во рту. Только ни кто из нас не засмеялся. Потому что, Луи сказал: