Ом Свасти
Шрифт:
– Вы знаете, что нужно делать, – изменившимся от внутреннего с трудом сдерживаемого восторга голосом воскликнул я, еще раз взглянул на выпучившего круглые глазенки проводника и ударом ноги вышиб тонкую жестяную переборку.
– Джамбо э багамойо! – завопил, ударяя себя по грудным пластинам, негр и ринулся на другую стеночку.
– Мать вашу, пере мать, – непонятно к чему с чувством произнес Миха, сплюнул на пол и распылил из своего орудия непонравившуюся ему преграду.
Луи молча взгромоздился на киборга и двинул машину с места. За него стрелять должен был робот. Для Луи Чена война – это компьютерная игра.
Все имели собственные цели и задачи. Луи минировал помещения, которые негр очищал от живой силы противника. Миха и Кхун должны были сначала уничтожить центр связи, а потом помочь Ангудо.
Я вывалился из бака центрального воздухообменника прямо в цех укладки готовой продукции. Когда-то здесь почти не было людей. Всю трудоемкую и нудную работу выполняли киберы. Но ведь их нужно было чинить! А людям, чинившим роботов, всегда хорошо платили. Поэтому они ушли на Запад, вслед за отступающими войсками. Остановившихся без присмотра спецов, поломанных роботов легко и просто заменили пять сотен шустрых китайцев. Маленькие ростом люди проворно подхватывали капсулы с конвейера и вставляли в пластиковые стандарты. О стерильности не было и речи. Зато скорость упаковки вряд ли уступала той, что была в эпоху роботов.
Пока туда не попал я.
В задании ничего не говорилось о мирном населении. Но война есть война. Любое мирное очень быстро становится военным. Особенно, когда нужно уговорить самого себя. Восторг боя, упоение сверх силой и безнаказанностью очень быстро подсказали, что эти люди участвуют в производстве военной продукции, а значит являются врагами...
Молнии сразу же принесли чудовищные разрушения, вопли, стоны, кучу вывороченных кишок какого-то бедолаги и панику. Рабочие, среди которых были и женщины, ринулись к выходу, прочь. Но ворота небыли на это рассчитаны. Все это стадо суетливо размахивающих руками людишек, вопя от ужаса не хуже тех краснозадых обезьян, столпилось у узких ворот. Я представил себе, что нахожусь в тире, куда любил захаживать в молодости, и развлекался, расстреливая то толпу, то штабеля готовой продукции. Правда, потом вспомнил, что были еще дела в другом месте, но уйти не доделав работу уже не мог. Черная кровь фонтанами заливала серые стены цеха и мою броню. Крики китайцев раздражали уши. Я старался не двигаться с места, потому что слизь смешавшихся с пылью мозгов делала передвижение опасным. Я боялся поскользнуться и оказаться в положении Гуливера прикованного лилипутами к земле. И не оставалось ни чего другого, как тратить энергию плазмомета на то, чтобы убить всех.
Стих последний писк. Лишь покрытые металлом стены продолжали слабо гудеть и где-то вдалеке раздавались хлопки разрядов моих бойцов. Пора было уходить, но я, подчиняясь неведомому импульсу, остановился еще раз осмотреть поле боя.
– Просто большая гора поджаренного мяса, – проговорил я для себя, подрегулировал уровень кислорода в своем скафандре и отправился работать.
Чтобы попасть в лабораторный блок нужно было пройти немного по путям подземного монорельса. Однако когда вошел в туннель, выяснилось, что теперь это пассажирская линия. И поезда летели не быстрее моих сияющих пулек. С громким треском лопалась керамическая обшивка магнитов и, пуская целые облака искр, цилиндры вагонов наполненные людьми, как селедкой, падали на пол. Жар стоял такой, что даже субброня потрескивала. Гидроприводы дрожали от напряжения, удерживая тело в вертикальном положении вопреки огненным ураганам. Эти несчастные в поездах даже не успевали вскрикнуть, мгновенно запекаясь в металлических кастрюлях.
Воздух наполнился гарью приправленной вонью горелого мяса и пластиков. Мне пришлось врубить систему химической очистки воздуха в скафандре, чтобы пройти нужные полсотни метров.
Плохие новости бегут быстрее хороших. Лаборатория оказалась закрытой стальными дверьми, а стоило расправиться с этим препятствием, как из-за импровизированной баррикады посыпался град пуль.
Я не знал где именно расположены хранилища информации, которую должен был забрать, поэтому, боясь ее случайно попортить, не хотел стрелять из полюбившегося молниемета. Я, громыхая армированными подошвами, пересек небольшой зал и расчистил себе путь с помощью рук и ног. И
Вскоре ко мне присоединился Ангудо, а потом и Миха. Негр во всю, кроме кулаков, использовал пистолет. Миха, с чисто русской удалью, действовал обрезком железной трубы. Нам было немного тесновато в небольшом помещении, но зато, как же тесно было краснопузым!
Незащищенный доспехами Кхун, прятался за нашими спинами и, проявляя милосердие, добивал раненных.
Наконец, когда в почти опустевший блок въехал Луи, сопротивляться было уже некому. Только сотни обезьян в клетках, приготовленные для опытов, продолжали истошно вопить.
– Они меня уже достали, – зло сказал Миха и навел свою пушку на клетки.
– Оставь их, – Кхун взялся рукой за парящий ствол оружия командос. – Над ними и так здорово поиздевались эти... ученые.
– Ладно, – сквозь зубы согласился русский. – Проявим человечность.
– Борт 3-58 запрашивает лейтенанта Кастра, – вдруг раздалось в переговорнике. – Подтвердите посадку.
– О'Кей, парень, – облегченно воскликнул я. – Ждем тебя с нетерпением...
Космический челнок круто взмыл вверх, и нас вжало в кресла. И как раз вовремя. Внизу адским цветком расцветало облако чудовищного взрыва, унося к небесам останки сотен маленьких китайцев, обезьян вместе с их клетками, приборы, станки и само понятие – Мэсалонг. Поселок, так похожий на средний европейский городок, перестал существовать.
А где-то внизу, с безопасного обрыва, махал на прощанье рукой человечек в дешевой одежде и соломенной шляпе.
5
Предпоследнее искушение. Командос-2
По возвращении мне, конечно же, повесили на мундир еще одну блестящую висюльку, добавили третью звездочку на погоны, я стал три-лейтенантом, и торжественно напомнили, что прошел ровно год, как подписал этот проклятый контракт. А значит, мне положен законный оплачиваемый отпуск. Правда, в тот же день выяснил, что число мест, куда можно было отправиться отдыхать, сильно сократилось. Даже Бразилию, вместе с моей шикарной яхтой, захватили комми. Демократическое Содружество уменьшилось до границ Европы, вместе с Европейской частью России, самого краешка Северной Африки, Центральной и Северной Америк. Конечно, и на этом пространстве хватало теплых морей и шикарных пляжей, но несвобода выбора возмущала мое чувство относительной свободы. Мне казалось, что здорово обманут этим отпуском. Что, куда бы я не поехал, война приползет следом. И в тоже время думал, что такой умненький парнишка, как я обязательно сможет обхитрить это кровожадное чудовище.
И я купил билет на стратолет следующий рейсом Лиссабон – Нью-Йорк. Северную Америку правительство называло «Цитаделью Демократии» и показалось необходимым проверить это утверждение.
Встав рано утром, я подхватил заранее собранный стараниями Пи багаж с вещами и, не простившись с денщиком, уехал на вокзал. Все сослуживцы искренне считали, что я уже дремлю в комфортабельном салоне аэробуса на пути в Америку. А я в это время покачивался в не менее удобном кресле трансевропейского экспресса монорельса. Для меня почему-то было очень важно перед собственно отдыхом попасть в свой дом.
Мундир с планками наград я не стал снимать. Экспресс был битком набит военными и в их массе чувствовал себя в безопасности. Тем более что форма давала некоторые льготы. Я путешествовал в отсеке первого класса «А», а хвостовые блоки класса «L», словно сардины в банке, были заполнены беженцами. Сотни или тысячи людей самых разных рас и народов, в жуткой тесноте, духоте и грязи, с угрюмыми, изможденными лицами. Матери, увешанные чумазыми ребятишками, бродили по вагонам более высоких классов, выпрашивая еду или деньги. Наверное, им что-то давали, иначе они не таскались бы толпами, раздражая стюардов. Мне пришлось запереть дверь своего купе и увеличить звук галавизора чтоб не слышать и не видеть эти отмеченные безнадежностью морды. Впрочем, и агрессию некоторых состоятельных пассажиров к этим несчастным, лишенным крова людям тоже не разделял. Я прекрасно знал, от чего они бежали. Если б было куда, я бежал вместе с ними.