Омега в собственность

Катарина Бовино

Глава 2

Стюарт пытался дышать глубоко и медленно. Его реальность, его пряничный домик развалился на куски, а теперь Клод на нем еще и топтался, и отклеивал мармеладки, что так аккуратно были прикреплены на глазурь.

У Стю были некоторые навыки выживания, о которых он надеялся никогда больше не вспоминать. Его вырастил один папа, у которого альфы менялись куда чаще, чем перчатки. Купить хорошие перчатки как раз всегда было проблемой. А вот найти очередного придурка – делом на пять минут.

Некоторые альфы были нормальными. Не сказать чтобы

подарком, но им не было дела до Стю, а он им тоже старался лишний раз на глаза не попадаться. Проживание с другими научило Стю очень быстро бегать, моментально находить места, где можно спрятаться и безошибочно угадывать, когда буря утихнет.

Однако было и важное различие между любовниками его папы и Клодом. Например, у тех альф не был никаких прав на Стю. Так что он мог спокойно вылезти в окно и сбежать ночевать к кому-нибудь из друзей. В некоторые ночи даже болтаться по их захолустному пригороду было безопаснее, чем оставаться дома.

Стю шумно выдохнул, забивая на свои попытки оставаться спокойным, и провел руками по лицу. Он был таким идиотом. Зачем-то решил показать свой характер Клоду. Ради чего? Прям уж настолько не мог сдержаться? Или надеялся, что Клод оценит и тут же осознает, что был неправ насчет всех омег в целом и насчет Стю в частности? Клод же сказал ему: веди себя, как послушная тряпка, потом будешь свободен.

Стю сейчас старался не думать о том, что он будет делать со своей свободой. Вернуться домой к папе он не мог. Черт, да он бежал оттуда так, что только пятки сверкали, и молился, чтобы его никому не приспичило искать.

Огаст… Когда Стю думал о бывшем муже, в его голове будто происходил взрыв. Только он раскладывал все по полочкам, как мысли с этих самых гребаных полок опять падали. Поговорить с ним и попытаться все объяснить? Вроде бы попытка не пытка, но непонятно было, как это осуществить. К тому же если Клод действительно заставит его… Там уже будет действительно неважно, изменял Стю или нет. А потом Стю вспоминал холодный взгляд и слова о том, что Огасту, вообще, плевать, была измена или нет. Это настолько не вписывалось в картину мира Стю, что он будто бы раз за разом забывал ту реплику, выстраивал что-то в своей голове, цеплялся за какую-то призрачную надежду… а потом вспомнил, и все падало, падало, падало…

И куда он мог пойти, если не к папе и не к Огасту? Без имущества, без репутации (точнее, с изрядно подмоченной репутацией), зато, если все пойдет максимально хревого, с меткой от Клода. Стю знал, что их с Огастом решение не ставить метку было скорее странным, чем традиционным. Если Клод хотел демонстрировать его как своего идеального супруга, то без метки тут обойтись не могло. Но был только один способ ее поставить – трахаться в течку.

Стю понял, что зря перестал дышать и начал думать. Он снова попытался вдохнуть, но чувствовал себя так, будто его горло стало узким-узким.

– Выходи, – вдруг раздалось за дверь. – Давай, Стюарт. Ты не можешь там сидеть вечно.

– Могу! – отозвался Стю, чувствуя, что ему стало чуть легче дышать.

Все это время он сидел на полу, прислонившись к двери. Теперь же заставил себя встать.

– Стюарт, я не хочу продолжать тот разговор.

Сделаем вид, что ничего не было.

«Вот уж нет, – подумал Стю про себя. – Эту отповедь про то, что если ты захочешь меня выебать, то выебешь, я тебе не забуду». Однако Стю понимал, что это предложение мира, на которое, скорее всего, стоит согласиться. Если, конечно, это не хитроумная ловушка. Клод был не особо похож на того, кто способен на подобные игры. Стю помялся еще пару секунд, а потом открыл дверь. Клод выглядел совершенно невозмутимо.

– Ты должен понять, что… – начал было Клод и осекся.

Стюарт не сразу понял, что заставило альфу заткнуться. Более того, взгляд у Клода стал как-то мягче.

– Ладно, потом, – вздохнул Клод, а затем дотянулся рукой до лица Стю и провел пальцами по мокрым щекам.

Стюарт как-то до этого и не думал о том, что плачет. Да и ревел он совершенно точно больше от злости, чем от расстройства. Однако, кажется, Клод был из тех альф, кто совсем плохо переносил слезы омег. Стю мстительно подумал, что нужно это запомнить и использовать против Клода, а потом, и он сам не понял, как это вышло, тут же открыл рот и вывалил:

– Жалко, что я не умею плакать на заказ. Вон тебя сразу как пробрало…

Клод недовольно фыркнул, а потом сделал шаг к Стю и зачем-то притянул его к себе и обнял. Стю совершенно не хотел, чтобы его трогали. Абсолютно. Он дернулся пару раз, пытаясь вырваться из мертвой хватки, а потом сдался. Клод был горячий, а его трясло от холода. Еще Клод невероятно хорошо пах, и Стю теперь вдыхал его аромат и старался сделать это как можно незаметнее. Почему альфы не могли постоянно вести себя нормально? Что с ними, черт побери, было не так?

– Тебе надо поесть, – сказал Клод.

– Я не хочу.

– Все равно надо, – хмыкнул он. – А то партнеры скажут, что я своего мужа не кормлю.

Стю, конечно, хотел бы ответить Клоду, что он еще не согласился на этот спектакль, а еще то, что эти игры в отношения – пиздец какие жестокие. Клоду определенно не стоило делать вид, что он заботится о Стю, если в итоге он планировал попользоваться им и выкинуть на помойку. Но, кажется, прямо здесь и сейчас у Стю просто не было на это сил.

– Хорошо, – сдался он. – Корми.

И когда Клод отпустил его, все, что почувствовал Стю, это разочарование оттого, что чужое тепло его больше не грело.

***

«Ты в порядке?» – прочитал Стю сообщение от Олли. Это был омега, супруг одного из друзей Огаста, с которым они общались. Когда Стю жил в своем захолустном городке, у него были настоящие друзья. Такие, к кому можно залезть в окно ночью, чтобы переночевать. С кем можно убежать в большой город на выходные. С кем можно пить и не думать, что с тобой что-то сделают, когда ты перестанешь соображать. Те, кто знал все его секреты. Да и Стю знал их тайны. Про первые поцелуи с альфами, про то, что родители мало у кого жили душа в душу, о снах и фантазиях. Но когда Стю сбежал, эти связи оказались как жвачка. Они тянулись, растягивались, истончались, а потом оборвались. Стю уехал. Они остались. И даже если ссор не было, то и близки они уже не были тоже.