Он тебя не любит(?)
Шрифт:
«Для кого? Для Ямпольского? Как ты можешь быть его женой? Как ты можешь жить с ним, спать с ним… Как, Эва? Ты позволяешь ему прикасаться к себе?»
«??? Ты нормальный, Демидов? Он мой муж! Конечно, я с ним сплю, мало того, мне нравится, он такой…»
Здесь воображение отказывалось подчиняться Макару, и от картин, которые вставали перед внутренним взором, его всего корежило, он с трудом сдерживался, чтобы не подойти, не схватить Эвангелину за руку и не потащить прочь. Если надо, перебросить через плечо и унести. Демидов
«Я никуда не пойду с тобой, Макар».
«Пойдешь. Я набью ему морду, твоему мужу, он не имеет права так называться, потому что ты…»
Здесь он стопорнулся, он даже мысленно не может такое выговорить, ведь это чудовищная ложь. Его женщина не Эва, у него есть жена, он ни разу ей не изменил.
«Это потому, что любишь, или потому, что тебя просто не интересуют другие женщины?»
«Конечно потому, что люблю».
«Почему тогда ты так часто видишь меня во сне, что даже начал принимать снотворное, боишься однажды назвать жену моим именем?»
«Откуда ты знаешь?..»
Он готов был поклясться, что ее глаза увлажнились и заблестели. Больше он сдерживаться не мог и не хотел, отодвинул какого-то мужика, стоящего на пути, и направился к ней. И даже не глянул, идет за ним Алена или нет. Он не знал, что скажет, ему было плевать, что подумает Ямпольский, что подумают присутствующие. На всякий случай размял по дороге кисти рук. И чего он добивается, не знал. Знал только, что Эве не место возле этого старого мудозвона, пусть он хоть трижды миллиардер и выглядит на сорок. Два.
«А тебе двадцать один. Знаешь, что я подарил тебе на двадцать один год, Эва? А на двадцать лет, знаешь?»
«Ты дарил мне подарки? Но как?»
«Покупал в ювелирке, а потом отдавал встречным парочкам, мне было все равно кому, лишь бы девушки хоть отдаленно напоминали тебя. Парням их отдавал, чтобы от себя дарили».
«У меня есть муж, Макар, теперь он делает мне подарки. Видишь этот бриллиант? Арсен подарил мне его после одной ночи, как ты когда-то, помнишь?»
Ярость вспыхнула, ослепляя, он по-настоящему на несколько секунд лишился зрения.
«Я не могу тебя отдать ему, Эва!»
— Мак, перестань… — одними губами произнесла Эвангелина, и Макар понял, что сказал это вслух. Будто пелена спала, он обнаружил себя стоящим возле Эвы и крепко сжимающим ее плечи. Мир, целый и невредимый, ослепительно сиял вокруг светодиодами, а к ним, рассекая толпу, уже шел Ямпольский с двумя охранниками за спиной.
— Зачем я тебе, Мак? — все так же беззвучно спросила она.
И он не нашелся, что ответить.
— Эва? Что происходит? — зазвенело стальное.
Макара качнуло от злости. Он еще спрашивает! Разве это муж? Разве Макар стал бы спрашивать, если бы кто-то вот так прикасался к Эве, хватал ее за плечи? И секунды бы раздумывать не стал, удар у Демидова был поставлен почти профессионально.
Периферийным сознанием понял, что подумал об Эве, а не о своей жене. Правильно, он никогда не ревновал Аленку, потому что всегда знал, она будет с ним, зачем же ревновать? А сейчас его буквально разрывало на части, одна мысль о том, что Ямпольский прикасался к Эве, что он может делать с ней все что угодно, доводила до безумия, до сумашествия.
— Все хорошо, Арсен, не волнуйся. Это моя родственница с мужем. Познакомься. Демидовы. Алена и Макар. Алена моя троюродная сестра, — быстро заговорила Эвангелина, несмело прикасаясь к ладони мужа, а тот вдруг сжал ей пальцы, и от одного этого слишком интимного жеста у Макара едва не помутился рассудок.
Катастрофу предотвратила Алена. Она умудрилась втиснуться между Эвой и Макаром, рассыпалась в любезностях Ямпольскому, забросала Эвангелину вопросами и новостями. Сам Макар все это время в упор смотрел на Ямпольскую, которая была когда-то Казаринова, а потом могла стать Демидовой. И cтала бы, если бы он ее не отпустил, если бы своими руками не выставил прочь из своей жизни.
В груди сдавило, и Макар шумно втянул воздух. В области сердца появилась незнакомая давящая боль, он так же шумно выдохнул, развернулся и, не попрощавшись, направился к выходу. Алена побежала за ним, она что-то говорила, но ее речь казалась скомканной скороговоркой, Макар даже не стал вслушиваться. Они миновали зал и вышли в холл, как тут навстречу метнулся мелкий вихрь и впечатался в ноги Макара.
— Ой, извините!
Он поймал вихрь в охапку, при ближайшем рассмотрении тот оказался очаровательной девчушкой с белокурыми локонами и круглыми щечками. Макар присел перед ребенком на корточки.
— Ты не ударилась?
— Нет! — замотало головкой белокурое чудо. — Ты мягкий. А как тебя зовут?
— Макар.
— Тебе повезло, — важно заявило чудо, — я сегодня научилась говорить букву «р», — и рыкнуло для пущей убедительности. — Ррр-рр-р!
— Это почему повезло? — спросил он, совершенно сбитый с толку.
— Потому что я теперь могу сказать «Макар-р-р!» А раньше я сказала бы «Макал». И ты бы обиделся.
— Не обиделся, что ты, я бы не обиделся! — он улыбался, и пустота внутри размывалась, как волны размывают песчаный берег. — Тебя как зовут?
— Маш-ша, — она качнулась вперед, а Макар только шумно сглотнул, прогоняя перекрывший горло ком.
Он сразу понял, кто перед ним, узнал по глазам, которые ничуть не изменились с того момента, как она их открыла впервые в жизни. Вряд ли малышка догадывается, что первым, кого она увидела, был Демидов.
«Маша. Ты назвала дочку Машей. Спасибо, Эва. Эвочка…»
— Мария, пойдем к маме, она тебя ищет, — огромный, похожий на медведя, охранник протянул ребенку свою лапищу, и детская ручка буквально утонула в широченной ладони.