Она моя зависимость
Шрифт:
В машине она молчит. Я тоже. Хотя сказать есть что. Прорывает прямо. Но я намеренно стискиваю зубы, чтобы не доводить до крайности.
В какой-то момент закрадывается мысль о том, что она права. О том, что рано. Мы не готовы, можем не справиться…
Честно говоря, это была первая мысль, когда я увидел две полоски на тесте.
То, что она предлагает, – самый простой вариант. Но это видимость. После придет откат. Обвинения. Сожаления. Они, несомненно, будут. Не сейчас. Позже. Пять лет, восемь… Может быть, через три года.
А если в итоге она вообще не сможет родить?
Бред. Все это какой-то бред.
Я злюсь. На нее и на себя. Ее слова и кощунственные решения отбойным молотком бьют по самолюбию.
О да. Она не просто его задела, она разодрала все в клочья.
Понимание, что ей не нужен наш ребенок, мой ребенок, скручивает внутренности в тугой узел. Холодит.
Останавливаю машину у первого попавшегося супермаркета. Впервые за последний год хочется покурить. Говорят, что, как бы ты ни бросал, когда-либо все равно вернешься к этой чертовой привычке.
– Сиди тут, – смеряю ее взглядом и выхожу на улицу.
Наблюдаю за Есей через ростовое магазинное окно, пока стою на кассе. Срываю с пачки хрустящую пленку. Огибаю машину и, опершись на дверь, прикуриваю.
Легкие сжимаются под напором едкого дыма. Морщусь.
В салон возвращаюсь в уже более стабильном состоянии. Уверенность, что до дома мы точно доедем без скандала, закрепляется на подкорке.
В квартире Токарева сразу же запирается в ванной. Стою у двери все время, что там шумит вода. Но даже этот звук не в состоянии перекрыть ее рыдания. Я отчетливо слышу, как она плачет. Нет. Воет. Громко и надрывно.
Зарываюсь пятерней в волосы и иду на кухню.
Я не ожидал, что все получится именно так. Не думал об этом. Никогда.
Дети были где-то за гранью моего мира. Чем-то далеким и в ближайшее время неактуальным. Но все вышло, как вышло.
Опускаюсь на стул, упираясь локтями в колени. Кисти, сцепленные в замок, болтаются в воздухе.
В прихожей слышится шорох. Дверь в ванной распахивается. Поворачиваю голову. Еся появляется в проеме кухне через минуту. Замирает, хватается рукой за косяк. Впивается пальцами в деревяшку. Смотрит на меня своими заплаканными глазами.
У нее губы дрожат. А я даже сказать ничего не могу. В башке какой-то вакуум.
– Присядь, – перекатываю эти слова на языке, чувствуя сухость во рту.
Она шмыгает носом и садится напротив. Нас разделяет стол. Складывает руки на колени.
Резким движением подаюсь к ней и переставляю стул ближе. Касаюсь ее ледяных пальцев. Сжимаю совсем чуть-чуть.
– Давай поговорим спокойно.
– Давай, – выдыхает. – Я не готова.
Снова начинает старую шарманку.
– Понимаю. Не принимай решения сгоряча. Давай дождемся точных результатов. Я во всем тебя поддержу. В любом твоем решении.
Я, конечно, лукавлю. Можно сказать, даже жестко вру. Но ей об этом знать необязательно.
– Ладно, – часто кивает. – Завтра придет результат.
Она смотрит в пол. Что-то бормочет, а потом спрашивает:
– Зачем тебе это? Я не понимаю. И чувствую себя от этого еще паршивее.
– Ну он же наш, – пожимаю плечами и касаюсь ее живота.
На самом деле особо я ничего не чувствую. Во мне нет прилива нежности, трепета или какого-то осознанного понимания, что внутри нее зарождается жизнь. Для меня это просто факт, не больше.
Но и позволить ей принять решение, о котором мы оба после будем сожалеть, я тоже не могу. Кто-то должен быть сильнее и взять на себя ответственность за то, что происходит. В конечном счете это не трагедия. И мне очень не хочется, чтобы все в нее превращалось.
– Я думала, что все будет иначе. Позже. Я хотела по-другому… Боже, – накрывает лицо ладонями, – выйти замуж по залету. Это же, это же просто предел моих мечтаний. А что, если через год мы бы расстались? Не сошлись. А теперь, теперь все будет зациклено на том, что у нас есть ребенок.
– То есть ты хотела от меня уйти? – приподнимаю бровь. – Через год.
– Что? – она хмурится. – Андрей, это не смешно. Все это очень и очень серьезно. Ты не понимаешь! Просто не понимаешь.
Она продолжает говорить, но почему-то именно в этот момент мое терпение лопается.
Отпускаю ее руки и вихрем поднимаюсь со стула. Тот падает на пол, запрокинув ножки вверх.
– Хватит! – рявкаю, замечая и то, как она вздрагивает, и то, как притискивается ближе к стене. Смотрит на меня своими огромными, ошарашенными глазами почти не дыша.
Есения
У меня звенит в ушах.
Я чувствую его злость. Она заползает под мою кожу по миллиметру.
Поднимаю взгляд, замечая, как Андрей смахивает со стола отсек, где стоят соль и перечница. Звук бьющегося стекла оглушает. Мелкие осколки рассыпаются по полу и так ярко бликуют на солнце. Оно прорывается тонкими лучиками через окно, хотя еще пару минут назад небо было затянуто плотной грядой туч.
Мне невыносимо больно. Так паршиво. От происходящего, от собственных слов, от страхов, что преследуют вот уже сутки.
Андрей больше на меня не смотрит. Просто убирает руки в карманы брюк и выходит из кухни.
Я слышу шум в прихожей. Отчетливый вжик молнии на куртке. И выбегаю следом.
– Мне нужно проветриться, – он моментально ловит мой взгляд, в котором считывает немой вопрос.
– Андрей, – прижимаюсь виском к выпирающему дверному косяку.
Он отворачивается. Видимо, его лимит терпения я исчерпала. Входная дверь закрывается. Он уходит без слов.