Они награждают только себя…
Шрифт:
Последствия инфаркта были печальными – при напряжении или быстрой ходьбе, в груди у меня появлялась ужасная давящая боль и я начинал задыхаться. Конечно о рыбалке и велосипедных прогулках уже не могло быть и речи.
Иногда я думал: «Все люди живут в семьях. Может быть и мне надо найти спутницу жизни?» Один раз я попытался это сделать. На улице я встретил симпатичную женщину, которая вроде бы подходила мне по возрасту. Я пошел за ней, чтобы познакомиться. Женщина шла не очень быстро. Но я никак не мог ее догнать – ноги были как ватные, и я с трудом переставлял их. Я ускорил шаг, но вскоре боль в груди заставила меня остановиться и прислониться к дереву. Я подумал: «Все. О женщинах надо забыть навсегда». Было очень обидно, но внутренний
И я начал жить по этому принципу. Ходил по магазинам (а их после краха социализма стало очень много), выбирал самых симпатичных продавщиц и просто общался с ними без всяких намеков на близкие отношения. Многие из них были не против этого общения – но они воспринимали мое внимание к ним как ухаживание. Они привыкали к тому, что я к ним приходил и ждали меня – и если я долго не приходил, то обижались:
– Почему долго не приходишь?
А некоторые даже задавали очень смелый вопрос:
– А что насчет секса?
Нет, секса им я не предлагал.
К тому времени тот «страшненький» мужичек, который носил мою бывшую жену на руках, уже перестал ее носить и более того – он исчез в неизвестном направлении, забрав у нее все ее деньги. Ко мне стали подходить люди и сообщать, что бывшая жена хочет вернуться ко мне. Конечно ее возвращение не имело никакого смысла, и я отказывался. Не отрицаю, женщина может испытывать неповторимые ощущения, когда страшненький мужичек носит ее на руках. Но стоит ли ради этого разрушать самое святое, что может быть у человека – его семью?
Я продолжал работать на том же заводе. Основная работа была у меня очень сложной и ответственной. Практически, я один выполнял работу нескольких отделов, каждый из которых состоял из десятков инженеров и техников. Эта работа состояла в следующем. Мне приносили проект, то есть техническую документацию на какой-нибудь сложный механизм – это целая гора бумаг. Десятки, а порой, сотни чертежей деталей и сборочных единиц. На чертеже детали или сборочной единицы были указаны десятки, сотни размеров, согласно которым надо было обрабатывать деталь или собирать сборочную единицу. На основании каждого чертежа детали мне нужно было определить заготовку с припусками на обработку согласно размерам, подсчитать время на эту обработку для различных работ: заготовительной, токарной, фрезерной, строгальной, расточной и т.д. На основании каждого чертежа сборочной единицы мне надо было подсчитать время на сборку для слесарей сборщиков. Потом нужно было суммировать стоимости всех материалов для заготовок и стоимости всех работ. К этой сумме надо было прибавить различные накладные расходы. В итоге получалась стоимость всего проекта. Занижение стоимости проекта вело к тому, что завод оказывался в убытке, не хватало материалов на изготовление, зарплата рабочих была недопустимо низкой. Завышение стоимости проекта вело к тому, что клиент отказывался покупать готовое изделие, излишки материалов разворовывались. Меня бы выгнали с работы, если бы я допустил занижение или завышение стоимости проекта. Но без каких-либо нареканий я продержался на этой работе 25 лет.
Кроме моей основной работы, у меня была еще и дополнительная – я был переводчиком с английского языка на русский и наоборот. Эта дополнительная работа была не легче, а может быть даже сложнее моей основной работы. Мне надо было знать сотни тысяч различных английских слов и словосочетаний, английскую
Главный инженер завода (второй человек на заводе после директора) видел, какой сложной и ответственной была у меня работа. Поэтому он уважал меня и ценил – регулярно заносил мою фамилию в списки на премию за особо важные задания, и если меня кто-то обижал из начальства, он довольно решительно защищал меня. В 2012 году мне до пенсии оставалось два года. Я обратился к главному инженеру с просьбой повысить мне оклад, так чтобы при расчете моей будущей пенсии ее размер оказался максимальным. Главный инженер предложил мне перейти в другой отдел на такую же должность, но с более высоким окладом. Я согласился.
В новом отделе я продолжал выполнять ту же работу, как и прежде, и еще мне добавили большой объем работы, касавшейся того отдела. Начальником отдела был один очень неприятный человек, который довольно жестоко обращался со своими подчиненными. Его отец был председателем колхоза. Он по всей видимости истязал своих забитых и бесправных колхозников, а его сын учился у него этой жестокости.
Начальник был очень жадным на деньги. Каждый месяц руководство завода выделяло на отдел приличную сумму денег для премирования всех работников отдела. Начальник нагло присваивал все эти деньги себе, говоря при этом:
– Я – самый важный работник в отделе.
Его любимым развлечением было неожиданно и без всяких оснований понижать оклад какому-нибудь работнику. Несчастный приходил к нему и спрашивал:
– За что понизили оклад?
Начальник, улыбаясь, отвечал ему:
– Было бы за что, я бы убил тебя.
Также ему очень нравилось подводить под сокращение хороших и нужных заводу работников.
Я проработал в том отделе шесть месяцев, когда на заводе началась компания по сокращению штатов. Я, по понятной причине, был уверен, что меня никто и никогда не сократит. Но каково было мое изумление, когда я увидел в списке на сокращение свою фамилию. Этот список был составлен начальником отдела. Как всегда в таких случаях, я собирался уже обратиться за помощью к своему покровителю – главному инженеру. Но произошла нелепость – главный инженер что-то не досмотрел во время ремонта крыши основного цеха, и хозяин завода с позором увольнял его.
Я зашел к начальнику отдела кадров и сказал ему:
– Меня сокращают. А как же завод будет обходиться без сметчика и переводчика?
Этот начальник только недавно пришел на завод. Он многого не знал и не понимал, но в тот момент главной его задачей было сокращение штатов. Поэтому он сказал мне:
– Незаменимых работников не бывает.
Тогда я обратился в прокуратуру. Но там мне разъяснили, что завод находится в частной собственности, а собственникам предоставлены широкие права решать свои внутренние проблемы. Так что, если не нравятся действия хозяина, то лучше уволиться с завода – насильно там никого не держат. Конечно в этом была справедливость. Хозяин завода был серьезным игроком на машиностроительном рынке, подвергался многочисленным рискам, и конечно он сам должен был решать кого увольнять, а кого принимать.
Я понял, что должен уйти с завода. Расставание с заводом было очень эмоциональным для меня. Я ходил по его территории, заглядывал в цеха. За 30 лет, которые я проработал на заводе, все это стало как бы родным для меня. За эти годы завод ничего плохого не сделал для меня – только хорошее. Здесь я проделал свой путь от простого рабочего до инженера самой высокой категории. Не верилось, что я больше никогда уже ничего этого не увижу. Я прощался с заводом – предательские слезы текли по щекам.