Они под запретом
Шрифт:
— Снова на кухонном гарнитуре? — с шершавым смешком уточняю я, когда бедра сливаются с прохладной поверхностью столешницы.
Я совсем не против, и в подтверждение этому стягиваю с него свитер. С усилившимся запахом его кожи в крови растекается концентрированная эйфория. Глаза ощупывают его торс. Как же он пахнет… И тело такое рельефное и красивое.
— Только из соображений оригинальности… — бормочет Арсений и в следующее мгновение поднимает меня в воздух, заставляя машинально стиснуть ногами его бедра.
Каждый
— Вправо, — шепотом подсказываю я, задевая губами его висок и тыкаюсь в него носом в попытке надышаться. Этого оказывается мало, поэтому я трогаю его языком. Пряно-горько-сладкий. В ответ Арсений запускает пальцы мне в волосы, оттягивает голову и снова сталкивает мой рот со своим. Мы стоим посреди моей спальни в каком-то жалком метре от кровати и продолжаем целоваться. Наш секс еще не случился, а я уже знаю, что он будет самым лучшим.
Затылок вдавливается в кровать первым, следом за ним спина, ягодицы и ноги. Сердце колотится так, словно собирается размозжить грудную клетку. Совсем скоро, сейчас…
Арсений выпрямляется, берется за пряжку ремня. Вид эрекция, обтянутой тканью его брюк, посылает в живот новый томительный спазм. Каждая секунда рядом с ним — это удовольствие, смешанное с нетерпением. Я снова жадно разглядываю его тело, которое спустя какую-то пару-тройку секунд будет полностью моим. Выраженную линию ключиц, налитые мышцы под ними, темные соски и крепкий пресс. Это все мое, для меня. Я отпустила, а Арсений пришел ко мне сам.
Дыхание самовольно обрывается, когда из-под спущенной резинки боксеров появляется его член. Набухший от возбуждения, крупный и идеально прямой. Будет внутри меня.
Не без доли разочарования я смотрю, как Арсений надевает презерватив. Неужели нельзя без него? Я помню, как было тогда, его квартире. Этой другой уровень интимности, который сейчас как никогда уместен.
Его лицо вновь становится совсем близко к моему, грудь и живот запечатывает жар его кожи. Я раскрываю для него ноги и пошло мычу, когда его член утыкается клитор.
Дыхание Арсения греет мое лицо, большой палец гладит верхнюю губу. Да, сейчас по-другому. Будто между нами происходит что-то по-настоящему важное. И Арсений тоже другой.
— У меня никого не было, — шепчу я, поддавшись эмоциям. — Мне так хотелось тебе отомстить, но я так и не смогла.
Его лицо исчезает за сомкнувшимися веками. От глубокого толчка в ногах, в животе, в бедрах, под ребрами разбегается электричество. Вскрикнув, я вытягиваю шею, расправляюсь и снова скручиваюсь. Как же хорошо, когда он вот так вдавливается в меня всем телом, когда его член погружен в меня так всю глубину, а щетина трется о щеку. Я могла бы заниматься с ним этим сутками.
Я трогаю мышцы на его спине, ногтями черчу линии на его пояснице. Я ведь не должна бояться оставить на нем следы? Арсений сам пришел ко мне и это мое право — вымещать свою страсть так, как я хочу. Инесса — есть она или нет — меня не волнует.
— Еще.. Еще… — отчаянно требую я. — Дай мне еще…
Зрачки Арсения так близко к моим, что я тону в них без сопротивления.
— Все еще любишь мой член?
Этот вопрос попадает в особо чувствительный центр моего мозга, за секунду сокращая мой путь к оргазму. Я быстро сжимаю веки в подтверждение. Прилившая кровь распирает низ живота, между ног стремительно тяжелеет. Он помнит.
— Вслух скажи.
— Люблю твой член, — глаза закатываются, мне едва удается ворочать языком. Все тело, каждый нерв подобрались в ожидании взрыва.
— Отрава, — последнее, что я слышу перед тем, как мир гаснет.
27
Это утро сладкое и тягучее как мед. Несколько раз я открываю глаза, убедиться, что все еще Арсений находится рядом, и после вновь радостно проваливаюсь в теплую негу. Даже день недели благоволит мне. В воскресенье нам обоим совершенно некуда торопиться.
Моя полуторная кровать слишком тесная для двоих, но сейчас это тоже играет мне на руку. Всю ночь я ощущала на себе его руки и прикосновение твердого тела. Оказывается, Арсений всегда такой горячий, и мое теплое пуховое одеяло рядом с ним совершенно лишнее.
Проморгавшись, чтобы привыкнуть к свету, я смотрю на окно, на котором в вчера я напрочь забыла задернуть шторы. Небо ватное, холодно-свинцового цвета, и судя по неровному рисунку на стекле, снова льет дождь. Начало ноября по праву считается одним из самых мрачных периодов осени.
За спиной слышится глубокий вдох. Он нагревает кожу лопатки и отдается теплом в левой половине груди, там сильно пульсирует сердце. Я счастливо жмурюсь. Погодная серость не страшна, когда в душе цветет лето. Можно сколько угодно шлепать по полу босыми ногами, пить лимонад со льдом и принимать освежающий душ — холод до меня до не доберется.
Я осторожно оборачиваюсь. Если ночь была особенной, то и утро тоже должно, а потому мне немного страшно его разрушить слишком активными движениями. При взгляде на Арсения легкие будто увеличиваются в объеме. Ну правда... Как я раньше могла не замечать, что он настолько красивый? Наверное, в силу возраста, я ничего не смыслила в мужской красоте.
— Доброе утро, — шепчу, когда его ресницы, чуть выгоревшие на курортном солнце, начинают подрагивать. Не удержалась. Уж очень хочу, чтобы Арсений поскорее проснулся и посмотрел на меня. У него ведь всегда есть дела. Вдруг выяснится, что ему срочно нужно будет уехать. Я жадна до каждой минуты с ним рядом и хочу сделать их максимально насыщенными.
Арсений несколько раз моргает, затем фокусируется на мне. Спросонья глаза у него почти голубые, но от света они стремительно начинают темнеть.