Они под запретом
Шрифт:
Я трусь носом о его подбородок, тянусь к губами. Темнота добавляет дополнительной остроты ощущениям: я чувствую каждую неровность его кожи, изгиб рта, малейшие оттенки запаха; возбуждаюсь от прикосновения его языка и влажных звуков нашего поцелуя.
Арсений гладит мое бедро, переходит к ягодице, легонько по ней ударяет, но потом, будто вспомнив о чем-то, вновь возвращает ладонь мне на талию. Картины нашего секса заполняют мое накалившееся воображение. Словно со стороны, я вижу как открывается мой рот от стонов, и как пальцы
— Я тебя хочу… — бормочу я, неуклюже скользя ладонью по его животу. Хочу протолкнуть ее под резинку его боксеров, но подцепить ее не удается, поэтому я жадно сжимаю затвердевший член через ткань. Может быть, когда-нибудь я научусь лучше контролировать себя, но пока не могу. Гормоны и моя любовь к нему напрочь лишают меня возможности соображать.
Тяжело выдохнув мне в подбородок, Арсений ловит мою руку и насильно прижимает своему плечу.
— Сегодня без секса.
От возмущения и разочарования у меня даже дыхание обрывается.
— Почему?
— Так надо пока, — звучит бескомпромиссно и твердо.
Я вглядываюсь в его скрытое полумраком лицо. Для чего? Он ведь хочет секса не меньше, чем я. То, как он дышит и то, как целуется… Я ведь чувствую.
— Ты же хочешь меня, — свои обиду и разочарование я спрятать не в силах, поэтому голос звучит жалобно. — Это из-за Инессы?
Короткая пауза.
— Не хочу чувствовать себя законченным мудаком.
— Я не понимаю. Какая разница? Мы лежим в одной постели и целуемся.
— Потому что я ненавижу врать, — его голос становится тише, будто слова даются ему с трудом. — Хочу хотя бы немного облегчить себе задачу.
—Но мы ведь уже спали… Так какая разница?
— Она есть. Тогда я не смог поступить иначе. Сейчас могу.
Мои мысли путаются. То, что говорит Арсений находится за гранью моего понимания. Я хочу его настолько, что на все становится наплевать. И он, знаю, тоже меня хочет. Если он действительно решил расстаться с Инессой означает, что их отношения — не более, чем формальность, и ни о какой измене речи не идет. Мы уже занимались сексом, так почему не можем снова? Будь я на его месте, то не смогла бы отказаться.
— Ты намного лучше меня, — озвучиваю я пришедшую в голову мысль. — У меня не получается противостоять желаниям. Просто сил не хватает себе отказывать. Наверное, ты правильно назвал меня эгоисткой.
— Не время для самобичевания, Аина, — в тоне Арсения появляются знакомые ироничные нотки, его ладонь успокаивающе похлопывает меня по бедру. — Я тоже в первую очередь думаю о себе. Это мне будет сложно разговаривать с Инессой, зная, что пару часов назад я трахал тебя.
— А я вот не уверена, что мне было бы сложно на твоем месте. Все-таки я немного неправильная. Как будто во мне нет благородства...
— Ты стопроцентная женщина. В тебе нет жалости к себе подобным.
— Это упрек? — растерянно переспрашиваю я, пытаясь понять смысл услышанного. Слишком разные оттенки имеют эти две фразы.
— Почти комплимент.
— Получается, я тебе такой нравлюсь?
Мне сложно разглядеть лицо Арсения в темноте, потому я скорее угадываю его усмешку.
— Иногда я думаю, что стал жертвой приворота.
Внутри меня будто загорается много-много ярких лампочек. Я ведь все правильно поняла? Арсений только что признал, что впал от меня в зависимость. И он назвал меня настоящей женщиной. Я всегда думала, что моя мама была настоящей женщиной, а я — ее бледная и неудачная пародия. Но Арсений ведь не стал бы мне врать. Если он так говорит — значит, действительно так считает.
Слов, чтобы выразить всю гамму чувств не находится, поэтому я крепко сжимаю его шею и присасываюсь к нему ртом. Пытаюсь сказать поцелуем то, на что не способны губы: выплеснуть в него все свои чувства, эйфорию и благодарность за то, что впервые в жизни подарил мне возможность почувствовать себя особенной.
Тело оживает. Снова заражается его близостью, эгоистично требует, умоляет. Движения рук, звуки, вылетающие из горла, за секунды выходят из-под контроля. Я целую его настойчивее, вожу пальцами по щекам, шее, груди, трусь шортами о его бедра и постанываю.
— Тише… — Арсений снова ловит мою ладонь, скользящую по его животу.
— Пожалуйста, — умоляюще шепчу ему в губы и, перехватив его запястье, тяну вниз, к резинке своих шорт.
Его тело каменеет, дыхание утяжеляется, будто он хочет сказать мне нет. Проходит секунда, а в следующую его рука оттягивает шелковую преграду, ныряет ниже и раздвигает половые губы. Задушенно всхлипнув, я тыкаюсь ртом в подбородок Арсения. От первого же его касания между ног становится влажно до неприличия.
Я жмурюсь и раскрываю бедра, чтобы позволить ему беспрепятственно себя трогать. От напряжения и неудобной позы дрожат мышцы, но ради того, как все ощущается, я готова терпеть. Мне совсем не стыдно. Хотеть его — так естественно.
Арсений трогает меня снаружи, влажно скользя пальцами по клитору, а мне с каждой секундой становится мало. Звук его возбужденного дыхания отражается от моей шеи и добавляет правильности атмосферы. Я дергаю бедрами в такт его движениям, давая понять, что хочу большего. Громко ахаю, когда ощущаю тот самый сладкий толчок, и тут же закусываю губу. Отчим и Луиза.
— Тише, — глухо предостерегает Арсений, и резко пронзает меня снова. Повторяет это раз за разом, заставляя меня исступленно мычать и сильнее вонзаться ногтями ему в плечи.
Все кончается всего за каких-то пару минут. Я обессиленно утыкаюсь лбом Арсению в грудь и тяжело дышу. Тело кипит, а мозг напротив находится в отключке.
— А ты… — мне еле удается ворочать языком.
— Все нормально, — Арсений прижимает меня к себе крепче, так что его подбородок упирается мне в макушку. — Теперь давай спать.