Они ведь едят щенков, правда?
Шрифт:
— Итак, товарищ президент, в свете появившихся новостей, мне созвать Комитет?
— Да. В девять часов. — Он сделал еще одну глубокую затяжку — да, это средство действительно успокаивало — и выдохнул дым. Фа улыбнулся. — Нет, лучше в восемь. Если я буду ждать до девяти, то, пожалуй, кто-нибудь еще скажет: «Ага, президент Фа считает, что его сон важнее, чем это!»
— Очень хорошо. В восемь часов. Ах да, товарищ президент, я чуть не забыл. Про тот доклад, о котором вы меня просили.
— Доклад?
— От Министерства экологии провинции Гуйчжоу. По поводу стоков литиевого завода в Цзуньи в озеро Ленгун.
— А, — сказал Фа, поняв намек. — Да, да. Я очень
Ган достал из кармана пиджака сложенный листок бумаги и передал его Фа. Фа развернул и стал читать.
Записка была написана Ганом от руки. Ган никогда не пользовался компьютером, если речь шла о строго конфиденциальных делах. Все, что появлялось на компьютерах в Чжуннаньхае — даже в президентском секретариате (особенно в президентском секретариате), — отображалось на экране в МГБ. Нет, с записками такого рода — впрочем, до сих пор именно такого рода не было ни одной, — Ган предпринимал специальные меры предосторожности: писал их карандашом с тусклым грифелем, на одном-единственном листке бумаги, положив его на твердую поверхность.
Фа читал.
Установил связь с Шихуном…
«Шихун» — это было кодовое имя адмирала Чжана, бывшего наставника Фа, предшественника Ло на посту министра госбезопасности. Чжан сам выбрал такое имя — оно переводилось как «Красное Человечество». «Защитная окраска!» — пояснил Чжан. Чжан был неисправимым сочинителем каламбуров, многие из которых оказывались поистине ужасными. А еще он любил устраивать розыгрыши. Если бы эти качества могли показаться необычными для человека его профессии, то следовало бы вспомнить, что до службы в госбезопасности Чжан был моряком. А моряки… ну, моряки — они такие.
Фа читал дальше:
…Передает свои самые горячие пожелания и проявляет живейший интерес к данному предприятию. Предлагает кодовое название операции «ЧАНПУ».
Одобряете?
Чанпу. «Цветущая лоза».
Фа думал: Ну, Чжан — он верен своим привычкам, даже сейчас. Ну, впрочем, почему бы и не «Цветущая лоза»? Фа кивнул Гану и продолжил чтение.
Шихун подтверждает, что остается под неусыпным надзором МГБ — по личному распоряжению Ло. Поэтому предлагает следующее: подать просьбу заместителю министра торговли Су Финма (это я беру на себя) о том, чтобы Шихуна включили в состав делегации, вылетающей в ближайший четверг из Шанхая в Сан-Диего, США, на международную конференцию по рыбному промыслу. (Обоснование: прежнее влияние Шихуна в отрасли и его опыт в переговорах, связанных с делами флота.) Шихун уверен, что это не вызовет подозрений у МГБ. В Сан-Диего Шихун войдет в контакт с «Белугой». У Шихуна давно налажены дружеские отношения с «Белугой». Шихун оценивает вероятность того, что «Белуга» согласится с планом процентов на 70.
Фа кивнул.
В случае, если «Белуга» согласится с планом, то они с Шихуном реализуют «ЧАНПУ». В случае, если Шихун и «Белуга» сочтут необходимым продлить пребывание Шихуна в США, Шихун изобразит болезнь, требующую госпитализации. (Средствами для этого располагает.)
Одобряете?
Фа сложил листок бумаги и вернул его Гану. Утвердительно кивнул.
Ган чиркнул спичкой и поднес к записке, а когда она сгорела, бросил в корзину. Потом отнес корзину в президентскую уборную, высыпал пепел в унитаз и спустил воду.
— Должен сказать, Ган, это очень тревожный доклад, — проговорил Фа. — Будем надеяться, что экологи провинции сообща разрешат эту проблему. Бедные рыбаки — просто сердце кровью обливается!
— Да, и рыбу тоже жалко, — сказал Ган. — Впрочем, ее там почти не осталось. Ну, товарищ президент, постарайтесь уснуть. Думаю, утро обещает быть хлопотным.
Как оказалось — куда более хлопотным, чем могли предположить Фа или Ган.
Министр Ло и генерал Хань прибыли в самом мрачном расположении духа — с такими лицами, словно посреди ночи Китай подвергся яростному нападению вражеских войск.
Президент Фа открыл заседание, подавив зевок; зевал он не от скуки, а от снотворной таблетки, которую в итоге принял в четыре утра, проворочавшись безрезультатно в постели несколько часов, — он опасался, что сон снова принесет ему кошмарное видение. Он намеренно начал с нотки лести, которую ему пришлось вымучивать капля за каплей.
— Товарищи, — обратился он к собравшимся. — Товарищ министр Ло заслужил наши самые теплые слова благодарности. Информация, которую он представил в самом начале этой злополучной истории, теперь подтвердилась. Его работу — и работу его ведомства — можно назвать образцовой. Очень хотелось бы сделать этот факт широко известным, чтобы весь Китай знал, что в его лице мы имеем настоящего преданного слугу партии. — Уф! — Так давайте же выразим ему свое одобрение.
Зал наполнился хлопаньем множества мягких ладоней и негромкими возгласами: «Да, молодец, молодец!» Ло бесстрастно выслушал все это. Его лицо вдруг напомнило Фа странных каменных идолов с острова Пасхи — тотемных уродцев с низкими лбами, высеченных из вулканической породы, сохраняющих свою загадочность, невзирая на открытия археологов и антропологов: пусть и нелепые, эти уродцы все еще не переставали нагонять ужас. Генерал Хань, сидевший рядом с Ло, демонстрировал свой собственный парадный тотемный лик, хотя он был скорее терракотовый, чем каменный: красноватая кожа и свирепая гримаса человека, который одновременно точит меч и тужится на стульчаке.
— Итак, товарищи, — сказал Фа, — теперь перед нами стоит вопрос о сроках — возможно, очень скоро мы снова услышим о Навозном Лотосе.
Для того чтобы выдавить из себя эту порцию тактической терминологии, тоже потребовались немалые усилия. Некоторые из присутствующих вскинули брови.
Фа продолжал:
— Как вы знаете, я уже высказывал свое мнение о том, как именно нам следует поступить. Теперь же я прошу ваших мудрых советов, добавив лишь одно предостережение: если мы хотим перехватить инициативу, то лучше всего действовать без промедления.
Дискуссия за столом продолжалась полчаса. Стало ясно, что Ло с Ханем успели провести «проработку» с выкручиванием рук. Двое из членов комитета произнесли настолько одинаковые речи против предложения Фа, что он с трудом удержался от усмешки. Кое-кто, впрочем, склонялся к тому, чтобы поддержать Фа.
Ло не произнес ни слова. Зато потом, прокашлявшись, высказал все.
— С вашего позволения, я хотел бы кое-чем поделиться с комитетом, — сказал он. — Однако я должен получить заверения, что услышанное вами не покинет этих стен.