Они выбрали ночь
Шрифт:
– О чем это вы?
– Вам не стоит лезть в запретный мир. Наш мир. Прощайте, мистер сыскарь, - не став больше ничего объяснять, одноглазый повернулся к Джинксу спиной и медленно пошел прочь.
– Я все равно докопаюсь до правды!
– крикнул в след Форсберг.
Остановившись, одноглазый не оборачиваясь, прошептал:
– Упокой ваш дух, юноша. Видят бессмертные, я вас предупреждал.
В кабинет постучали и, не услышав ответа, настойчивый посетитель все же решился и открыл дверь. Протяжный скрип заставил констебля вздрогнуть и
Внезапный посетитель.
Джинкс дернулся - бумаги веером разлетелись в разные стороны.
– Ну-ну, к чему же так нервничать, - старший инспектор Ла Руф, мило улыбнулся.
– Простите, я не ожидал...задумался... слишком много вопросов, - краснея, попытался оправдаться констебль. Он ужасно не любил ошибаться, тем более прилюдно, когда его оплошность может стать предметов чьих-то разговоров. Правда стоило заметить один примечательный факт - его наставник не был болтуном и с житейской непосредственностью, относился к подобным вещам.
– Разве у вас остались дела?
– Ла Руфа пробил кашель, и лишь избавившись от напасти, он добавил: - Или вы решили покопаться в прошлом и оживить какую-нибудь таинственную забытую всеми легенду?
– Вовсе нет, - не согласился констебль.
– Меня больше интересуют свежие факты. К примеру, вчерашняя смерть возницы, мистера Фрита...
– Ах да, ваш ночной визит, - припомнил Ла Руф.
– Что же вас так озаботило в смерти этого несчастного? Насколько я помню, обстоятельства установлены... Причина: сердечный удар. Ни увечий, ни признаков отравления. Что же тогда?
– Мне трудно объяснить...все слишком сложно...
– замешкался Джинкс, подбирая с пола бумаги.
– И все же?
– не унимался Ла Руф.
– Я прямо заинтригован, вашей настойчивостью. Осмелюсь предположить, что ваше внимание привлек какой-то весьма занимательный факт. Прошу вас не тяните...
Глаза старшего инспектора призывно сверкнули, словно у волка желающего настигнуть бедную жертву.
– Ну, я не уверен, смерть мистера Фрита не единственная... Насколько я могу судить по имеющимся фактам, этой ночью произошла еще одна странная трагедия, - произнес констебль и затих.
– И в чем же схожесть?
– удивился Ла Руф.
– Неужели вы нашли еще одно воронье перо? Или кто-то сообщил вам, о потусторонних обстоятельствах? Демоны? Оборотни? Или что-то другое?
– Не совсем так, - покачал головой Джинкс, продолжая сохранять некое напряжение.
– Дело в том, - он немного замялся и повторил.
– Дело в том, что эти смерти абсолютно не похожи. И на месте происшествия, я не обнаружил вороньего пера. Но...
– Но что-то вас смущает?
– Без сомнения, - согласился Джинкс.
– И в смерти возницы на улице Откровений, и в смерти юного вора в квартале Отрешенных, действительно существует, какая-то неуловимая нить.
– Какая? Потустороннее возмездие?!
– с нескрываемой иронии поинтересовался Ла Руф.
Констебль нехотя кивнул, и опустил взор.
Придерживая больную спину, старший инспектор медленно доковылял до стеллажа с толстыми папками и, достав с верхней полки одно из давно забытых дел, зашелестел страницами.
– Бывают случаи,
– перед лицом констебля возник карандашный набросок ужасного волка, ходящего на задних лапах. Его злобный оскал был чем-то нереальным и занимал практически треть всего рисунка.
– Его считали напастью восточных лесов и ежедневно устраивали настоящие облавы на местные лощины. Говорили, что оборотень по приказу темных сил отгрызает головы несчастным крестьянам. И каждый, включая и меня, безоговорочно верили подобным слухам. А на деле, оказалось, что двое душегубов, специально нагоняли страх на здешние края. И оборотень оказался всего лишь шкурой убитого медведя с приделанной к ней головой волка. Обман. Понимаешь?
– Понимаю, - согласился Джинкс.
– А вот еще.
На желтом листе красовался выцветший рисунок двухголового человека изрыгающего огромное пламя.
Кашлянув кулак, Ла Руф продолжил:
– Занятная надо заметить была история. Западную часть города, квартал Чужеземцев поверг в ужас некий двухголовый демон, способный летать и карать пламенем, будто мифический дракон. Но в итоге. Убийцей оказался обычный житель города Рунс, страдающий слабоумием.
– А его невероятные способности?
– напомнил констебль.
– А невероятные способности, лишь домыслы и страхи напуганных до смерти горожан. Они сами наделили его такими сверхественными способностями как пламя и крылья. На самом деле, когда мы его поймали, он напоминал жалкого щенка и не мог причинить боль даже старику Фоли, нашему вечному дежурному, которому в обед сто лет.
Вслед за двуглавым злодеем, перед глазами мистера Форсберга возникли примеры некогда ужасных убийц, наводивших страх на весь Прентвиль: люди со свиными головами; худощавый юноша в длинном плаще с острыми клыками, торчащими изо рта; утонченный аристократ с забинтованным лицом, в черных очках.
К тридцатому портрету, Джинкса стало немного мутить, и он вежливо откланявшись, попросил Ла Руфа прекратить подобный экскурс в историю.
– Теперь ты понял, мой мальчик, смысл моих слов ?
– подытожил старший инспектор.
– Но ведь в любых правилах существуют исключения, - уклончиво не согласился констебль.
Услышав эти слова, Ла Руф разочарованно развел руками.
– Увы, мой мальчик, я не верю в летающих ведьм и клыкастых чудовищ. Всему есть логическое объяснение и мне хотелось бы, чтобы вы об этом не забывали.
Желая возразить своему наставнику, Джинкс напротив, молча согласился. Ужасно не хотелось огорчать старика и вступать в бесполезные споры.
Ла Руф протяжно крякнул и уже собирался покинуть кабинет молодого инспектора, когда ему в спину, словно острый нож вонзился еще один вопрос:
– Простите, а что на счет Шрама?
Старик обернулся. На его лице глубокой бороздой застыли морщины, выдав озабоченность, царившую в голове.
– Я прошу вас больше никогда в жизни не упоминать об этом несчастном. Мне ужасно стыдно, за свою несдержанность. Надеюсь, мы поняли друг друга.