Они выбрали ночь
Шрифт:
Неординарные, а стало быть, загадочные и непредсказуемые люди - всегда интересовали молодого инспектора. Еще с институтской скамьи он усвоил, что именно они могут дать наиболее полную и ценную информацию для размышления. К тому же - именно они в состоянии, с легкостью, присущей малому несмышленому ребенку, направить на путь истины. Хотя с такой же непосредственностью они способны пустить и по ложному следу, отчего подобный разговор становится приятен вдвойне.
Смело шагнув в полумрак коридора, откуда доносился острый запах спирта и еще множеств
Подойдя к двери, констебль почувствовал рядом с собой чье-то незримое присутствие, но, не обратив на тревожные ощущения особого внимания, потянул за ручку.
2
Мистер Форсберг с детства ненавидел покойников, и сколь часто не пересекала его жизнь с этим странным явлением, прозванным в народе - смертью, инспектор никак не мог привыкнуть к холодным, застывшим в нелепой позе телам. Может быть, именно поэтому, когда он попал в кабинет доктора Монсфрита, по странному стечению обстоятельств, помимо яркого света, ему в глаза брызнул еще и настоящий фонтан крови.
Едва удержавшись на ногах, констебль отскочил в сторону, наткнувшись спиной на стеклянный стеллаж. Сверху, словно гром среди ясного неба, полетели огромные банки с человеческими внутренностями, погруженными в жидкость.
– Какого демона, раздери тебя грехи!
– проревел доктор.
Еще миг, и Джинкс, не выдержав, сплоховал и потерял сознание - но тяжелый бас Монсфрита живо привел его в чувство, заставив удержаться на ногах. Ловко подхватив одной рукой несколько банок, инспектор стал нервно копаться в кармане, пытаясь найти самый свежий и самый чистый платок, и немедля избавиться от темного пятна крови.
– Я спрашиваю: что за проклятый Минос принес вас сюда?!
– с еще большим раздражением в голосе повторил доктор. В окровавленном халате, и с тонким хирургическим ножом в руке, он походил на заправского убийцу, который готов резать кого угодно в свое удовольствие.
– Разрешите представиться, констебль Форсберг, - пережив подобное потрясение, тихо произнес Джинкс, вытирая платком окровавленное лицо.
– Да по мне хоть призрак лысый! Какого, вы здесь делаете?! А?
– продолжил возмущаться доктор.
Инспектор выдержал длинную паузу и, приблизился к столу, на котором возвышалось сизое тело утопшего толстяка.
– Уважаемый доктор, я веду расследование обстоятельств смерти Ларкиса Фрита, и мне хотелось бы узнать...
Констебль так и не успел договорить. Его перебил желчный металлический смех.
– Первый раз слышу такую несусветную глупость, мистер сыскарь. Лучше бы искали мерзких убийц в квартале Отрешенных, чем надумывать себе разную ерунду на пустом месте.
Ощутив
В воздухе повисла напряженная тишина. Первым вновь заговорил доктор:
– И кстати могу я узнать у мистера сыскаря: зачем вы вообще адресовали мне этого самого Фрита? Насколько я могу судить по бумагам, оснований для этого не было?
– тон Монсфрита заметно изменился, но все равно остался достаточно нервным.
– Поверьте, у меня были основания, - хладнокровно ответил констебль.
Возможно, инспектору всего лишь показалось, но выпустив пар, доктор немного успокоился, и потерял к нему всякий интерес.
Обойдя стол, мистер Монсфрит снял окровавленные перчатки и, ополоснув руки, подошел к своему рабочему месту, где были раскиданы пожелтевшие от времени клочки бумаги.
– Так говорите, основания?
– словно беседуя сам с собой, тихо произнес доктор.
Внимательно следя за собеседником, инспектор промолчал. Короткие, сдержанные движения - ему показалось, что Монсфрит просто-напросто тянет время, не желая продолжать беседу.
Доктор подошел к столу. Присел. Перелистал какие-то ветхие бумаги. Затем, прищурившись, внимательно посмотрел на констебля, не торопясь давать ответ.
– Вы, наверное, желаете, чтобы я еще раз внимательно изучил тело вашего 'таинственного' покойника?
– с некой издевкой произнес он.
Джинкс почувствовал, как сквозь жакет пробивается острие пера.
– Скажите, доктор. На вашей практике бывало так, чтобы человек не имея смертельных болезней, внезапно отдал Всеединому душу. Я повторюсь - внезапно.
Монсфрит перевел взгляд на заспиртованную в банке почку, и задумчиво повертев ее в руке, произнес:
– Вот вы и сами ответили на свой вопрос, мистер нюхачь. Если он отдал душу, я не смогу отыскать причину этому своим ножом. Тут медицина, к сожалению, бессильна. А человек без души не сможет выжить, обладай он хоть здоровьем быка, хоть удачей самого Кроноса.
С улицы, сквозь толщу стен, донесся надрывный вой собак, ожидавших скорую кормежку. Монсфрит вздрогнул и затих.
Банка, не удержавшись в его руках, полетела вниз и с грохотом ударилась о каменный пол.
3
Внутренний уклад Прентвиля был устроен не так просто, как на первый взгляд могло показаться обычному путешественнику, которому посчастливилось попасть за городские стены. Темные улицы, призрачные тени, возникающие среди безжизненных фигур каменных домов - не всегда оказывались зрительным обманом. И тогда, человеческий разум, выдавая желаемое за действительное, упрямо старался погасить возникший в сознании страх. Но было поздно. Не различая границ, чужак с легкостью мог попасть в капкан Восточной части города, там, где закон улиц был сильнее человеческого понимания, а жизнь не стоила здесь и жалкого суона.