Они жаждут

МакКаммон Роберт Рик

— Прошу, лейтенант пока не задавай вопросов. Хотя бы человека или двух сегодня ночью.

— Капитан, на Голливудском кладбище есть собственные сторожа.

— Но что произошло со сторожем сегодня ночью? Вы его нашли? Думаю, что нет.

— Прости, — сказал Киркланд на раздраженной ноте, повысив голос, — но почему бы тебе не послать собственных людей, если тебе так необходимо наблюдение за кладбищем?

— Все мои люди работают день и ночь над делом Таракана. Я не могу приказать кому-нибудь из них…

— То же самое и у нас сэр. Я не могу. И не вижу соответствующего

серьезного повода. — Киркланд тихо засмеялся. — Не думаю, что эти жмурики могут набедокурить там сегодня ночью. Прости, но мне нужно идти, если у тебя все, капитан.

— Да, у меня все.

— Приятно было поговорить. Извини, что не смог помочь. Доброй охоты. Надеюсь, вы очень скоро выловите этого парня.

— Да, до свидания, лейтенант.

Палатазин услышал, как Киркланд повесил трубку.

И вот, второй раз в этот день, он стоял перед воротами Голливудского кладбища. Сегодня после полудня он наблюдал, как осматривали место происшествия люди из голливудского управления полиции. Потом появились агенты похоронных и страховых бюро. За ними следовали грузовики с рабочими бригадами. Теперь кладбище было совершенно таким же, как и за день до этого, траву выбелил лунный свет, и только новые свежие горки земли напоминали о том, что совсем недавно здесь произошло нечто ужасное.

— Могу вам помочь чем-нибудь? — спросил чей-то голос из темноты.

Загорелся луч фонарика, направленный в лицо Палатазину. Палатазин потянулся за бумажником и достал жетон.

— Прошу прощения.

Луч фонарика опустился ниже, и из темноты материализовался сторож в темно-серой униформе. Это был высокий седоволосый мужчина с дружелюбными голубыми глазами. На рубашке у него был приколот значок Голливудского мемориального кладбища.

— Я Кельсон, — представился сторож. — Чем могу быть вам полезен?

— Ничего не нужно, благодарю. Я хотел просто… посмотреть.

— Посмотреть? Лучше приходите тогда в понедельник, обойдете кладбище вместе с гидом — он вам покажет все могилы знаменитостей. — Кельсон улыбнулся, но когда Палатазин на приветствие не ответил, улыбка исчезла. — Может, ищете что-то определенное?

— Нет. Я был уже сегодня здесь, днем, вместе со следователями.

— А, вот как! Черт, самая дьявольская шутка, о какой я только слышал в жизни. Я сам ни одного не видел, но мне все рассказали, когда вызвали на работу. Обычно я в субботу не работаю. Жена устроила мне сегодня сцену.

— Воображаю, — тихо сказал Палатазин. — А прошлой ночью… работал человек по имени Захария, кажется?

— Да, старина Зак.

Кельсон облокотился на ограду. За его спиной из окошка домика сторожа падал желтый уютный свет.

— Обычно в конце недели смену отрабатывал он. Тут он вдруг пропадает, поэтому вызвали меня. — Кельсон пожал плечами и сказал, улыбаясь: — Мне все равно, деньги не помешают. Слушайте, а вы в полиции как думаете — был Зак связан с тем, что здесь произошло прошлой ночью?

— Не знаю. Я работаю в другом управлении, не в Голливуде.

— А… — Кельсон нахмурился и снова направил фонарик в сторону Палатазина. —

Тогда, почему вы интересуетесь? Конечно, дело очень странное, но копы, кажется, сегодня все уже выяснили, нет? Вандализм, верно? Какие-то мальчишки из культовой секты, которым понадобились гробы… для каких-то их надобностей. Я слышал, то же самое случилось на кладбище в Хоуп-Хилл на прошлой неделе. Кто-то сорвал замок на воротах, разрыл несколько могил и убрался восвояси с пятью-шестью гробами. Там, знаете ли, кладбище маленькое, и они не могут держать сторожа, поэтому никто не знает, что произошло. Я так думаю, это ненормальные мальчишки. Ненормальный мир, верно?

— Да, безумный.

— Слушайте, может, войдете, или как? Осмотрите кладбище? У меня есть лишний фонарик.

Палатазин покачал головой.

— Мистер Кельсон, — сказал он. — В этом нет нужды, все равно, я ничего не найду. — Он посмотрел на Кельсона, глаза его потемнели и стали холодными. — Послушайте, — сказал он. — В вашем домике есть замок на двери?

— Есть, а что?

— Потому что я хочу дать вам совет, и хочу, чтобы вы выслушали меня очень внимательно. — Руки Палатазина крепче сжали прутья решетки ворот. — Я не буду объяснять, почему я вам даю совет, потому что вы все равно не поймете. Сейчас. Поэтому, просто выслушайте.

— Ладно, — сказал сторож, отступив при этом на шаг от человека по ту сторону ворот, взгляд при этом стал холодным и тяжелым, как металл.

— Если ночью сегодня кто-то подойдет к этим воротам — мужчина, женщина, ребенок, это не важно — вы должны запереть дверь и опустить ставни на окна. Если услышите, что ворота открываются, включите радио на максимальную громкость, чтобы ничего не слышать. И не выходите наружу посмотреть. Пусть они делают, что хотят. Но Н Е В Ы Х О Д И Т Е из комнаты и не пытайтесь остановить его, ее или их.

— Но… но это моя работа, — тихо сказал Кельсон, на лице которого замерла кривая усмешка. — Что это, шутка? Что все это значит?

— Я абсолютно серьезен, мистер Кельсон. Вы религиозны? Веруете?

«Это не полицейский! — подумал Кельсон. — Это ненормальный или извращенец»!

— Я католик, — сказал он. — Слушайте, как ваша фамилия?

— Если кто-то подойдет этой ночью к воротам, — продолжал Палатазин, игнорируя вопрос, — то начинайте молиться. Молитесь очень громко, не обращайте внимания, если они будут что-то вам говорить. — Он зажмурился от направленного в лицо луча фонарика. — Возможно, если вы будете молиться достаточно усердно, они оставят вас в покое.

— Мне кажется, вам следует уйти отсюда, мистер, — сказал Кельсон. — Убирайтесь отсюда, пока я не вызвал н а с т о я щ е г о полицейского!

Лицо сторожа исказилось, дружелюбные глаза смотрели предостерегающе враждебно.

— Давай, друг, топай отсюда! — Он показал на телефон на своем столе в доме. — Или я сейчас же позвоню в полицию.

— Ладно, — сказал Палатазин, — все в порядке. Я ухожу. — Кельсон смотрел на него, и фонарик в руке дрожал. — Но не забывайте о том, что я вам сказал. Пожалуйста, молитесь, и без остановки.