Оно-но-Комати
Шрифт:
– Согласен, Мий-око, и всё же, будущее нашей Оно-но не за горами, нужно устроить её судьбу.
О замужестве я никогда не думала, более того, я всегда относилась к подобному явлению, как к рабству в отличие от других девочек, которые только мечтали, чтобы их поскорее выдали замуж.
Через неделю после этого инцидента я показала родителям свои стихи. Прочитав, мама была поражена.
– Откуда ты взяла это, Оно-но?
Я пожала плечами:
– Не знаю. Из своего сердца.
Мама поцеловала меня и прошептала:
– Ты – мой цветок любви, когда-нибудь
Уходя и закрыв за собой двери, я услышала:
– Но задача женщины не в том, чтобы писать стихи, Мий-око. Она должна удачно выйти замуж и родить детей.
– Разве Вам не понравились эти стихи, господин? При дворе императора они бы имели большую ценность.
– Двор императора – не судьба нашей дочери, Мий-око. Больше мы не должны наказывать её за детские шалости, иначе она замкнётся сама в себе.
…..Спустя три недели Хакира, я и Кимико вместе с тётушкой Акирой ехали в её карете и любовались видами молодого Киото. Нам пришлось для этого преодолеть большое расстояние через несколько селений и холмистую местность, испещрённую болотистыми рисовыми полями.
Нас приветствовали крестьяне, потому что карета моей тётушки имела очень яркий вид, эта карета принадлежала самой смотрительнице гардероба наложниц гарема. «Неужели император способен внушать такой большой страх своим подданным?» – подумала я, рассматривая из окна великолепные окрестности.
Вообще, природа в Японии очень красива, а особенно это бывает в марте, когда начинает цвести сакура. Как говорят монахи, в такое время сама богиня Гуань-Инь спускается на землю. Огромный вулкан Фудзи-яма возвышается над близлежащими окрестностями и мелкими поместьями, а там дальше красуются пагоды.
Цветущая сакура наполняет окрестности розовыми оттенками. Однажды я даже попыталась зарисовать один из этих видов, получилось у меня совсем неплохо. Я помню, что подарила этот рисунок Кимико. Сестра захлопала в ладоши и поцеловала меня:
– Как красиво!
По пути в Киото мы заехали в один монастырь. Тётушка Акира вышла, защищаясь от палящих лучей Солнца своим маленьким аккуратным зонтиком, как это делали типичные аристократки. Мы с любопытством уставились на тётушку.
– Тётя Акира, куда Вы? – спросила я, как та, что отличается дерзостью из всех троих.
Но тётушка вовсе не сочла мой вопрос за дерзость, она просто улыбнулась мне:
– Девочки, подождите меня здесь, я хочу вас кое с кем познакомить.
Слова тёти Акиры заинтриговали меня, однако я промолчала. Через некоторое время тётя вышла из пагоды в сопровождении буддийского монаха, который с почтением поклонился и поприветствовал нас.
– Акайо, – представился монах.
В ответ мы тоже поклонились ему.
«Акайо» означает «умный человек», и действительно, в глазах этого человека, как мне показалось, сияли ум и добродетель одновременно – довольно редкое сочетание качеств в одном человеке. Монах представлял собой молодого мужчину в одежде ярко-жёлтого цвета, на его голове была «сугэгаса» – шляпа из осоки, чтобы защититься от солнца. Загар говорил о том, что долгое время монах проводил
– Это и есть Ваши племянницы, Акира-сан?
– Да, ну, как они Вам, досточтимый Акайо?
Монах по очереди посмотрел на нас, несколько дольше остановившись на мне своим проницательным взглядом. Я даже смутилась от этого долгого взгляда.
– Они у вас замечательные, Акира-сан.
– Я всегда опекала девочек, но особенно больше времени я стала уделять им после смерти моего мужа, г-на Йори.
Монах вздохнул:
– Да, Ваш муж был уже солидным человеком. Император, говорят, был очень доволен им.
– Вы имеете в виду императора Дзюнно?
– Я застал почившего ныне императора лишь ребёнком. Теперь же, когда его сменил наш нынешний молодой император Ниммё, говорят, он мало интересуется политикой, предаётся больше созерцанию, даже не замечая, сколько врагов вокруг него.
Тётушка Акира только махнула рукой.
– При дворе сейчас творится такое, что я предпочитаю держаться в стороне, страшась попасть «под горячую руку судьбы». Императрица-мать Татибана удалилась в свои покои и вообще не желает видеть никого.
Акайо улыбнулся:
– Вижу, Вы, всё же, увлечены двором, хотя и стараетесь скрыть это от самой себя, Акира-сан.
Слова монаха смутили тётушку, но она сразу же нашлась:
– Ну, что Вы, уважаемый Акайо! Наоборот, в последнее время я вообще отдалилась от двора.
– Насколько мне известно, наши августейшие особы нуждаются в Ваших услугах. Они выглядят всегда безупречно благодаря Вашим стараниям, ведь смотритель гардероба гарема – весьма важная должность.
– Конечно, я не собираюсь просить об отставке, тем более, и деваться-то мне больше некуда. И потом, я хочу устроить судьбу моих племянниц, учитывая то, что их мать, моя сестра Мий-око Хоакито имеет аристократическое происхождение. Я уже рассказывала Вам, отец Акайо, об этом скандальном мезальянсе. А всё из-за того, что Мий-око так была влюблена в того самурая, что была готова броситься в омут головой, особенно когда их разлучили.
Тут тётушка замолчала, поняв, что сболтнула лишнее. Мы на некоторое время остановились в монастыре, выпили чая, подкрепившись сладкими рисовыми шариками, чтобы продолжить дальнейший путь. Напоследок, когда мы уже собирались уходить, монах Акайо обратился ко мне с очень неожиданным вопросом:
– Чем же Вы увлекаетесь, юная госпожа?
– Когда я свободна от домашних обязанностей, я смотрю на гору Фудзияма, слушаю плеск волн о прибрежные скалы….и пишу стихи.
– Стихи? Ведомо ли, чтобы женщина писала стихи?
– Я слышала о некоторых придворных поэтессах и о том, что многие восхищаются их стихами.
Монах переглянулся с тётей:
– Думаю, Вашу племянницу ждёт прекрасное будущее.
– Я уверена, всех моих племянниц ждёт прекрасное будущее.
Проницательный взгляд монаха Акайо встретился с моим.
– У неё особая миссия, дорогая Акира-сан и…., что-то подсказывает мне, что эти стихи останутся на века.
– Но ведь, Вы ещё ни разу не видели моих стихов, – наивно возразила я.