Оно
Шрифт:
– Добро пожаловать в Дерри, Большой Билл!
Билл не посмотрел на протянутую для пожатия руку, он обнял Майка. Майк в ответ крепко сжал его, и Билл почувствовал его волосы, жесткие и курчавые, на своем плече и увидел часть шеи.
– Что бы ни случилось, Майк, мы всегда вместе, – сказал Билл. Он услышал в своем хриплом голосе подступающие слезы, но не стал обращать на это внимания. – Мы уже победили однажды, и снова пппобедим.
Майк отстранился от него на расстояние вытянутой руки, и, хотя он тоже улыбался, в глазах были слезы. Он вытащил платок и вытер глаза.
– Будь уверен, Билл, – сказал он.
– Джентльмены, не желаете ли пройти со мной? – спросила
– Я знаю дорогу. Роза, – сказал Майк.
– Очень хорошо, мистер Хэнлон. – Она улыбнулась и тому и другому.
– Я полагаю, вы хотите уединиться?
– Да, спасибо, – сказал Майк. – Сюда, Билл. Он провел его по затемненному коридору, мимо большого зала к двери, на которой висел занавес, сделанный из бусинок.
– А остальные? – начал Билл.
– Все уже здесь, – сказал Майк, – все, кто смог прийти.
Билл затоптался у двери, неожиданно испуганный. Вовсе не потому, что его пугала неизвестность или сверхъестественность происходящего, а просто потому, что он знал: он вырос на 15 дюймов с 1958 года и потерял почти все волосы. Ему было непросто увидеть их всех, детские лица совсем испарились из его памяти, были похоронены под происшедшими изменениями, так же как и больница, похороненная под новыми зданиями.
Мы все выросли, -подумал он. – Мы не думали тогда, что это может произойти с нами, только не тогда и только не с нами. Но это случилось, и если я войду, это будет реально: мы все уже взрослые.
Он взглянул на Майка, неожиданно смущенный и оробевший.
– Как они выглядят? – услышал он свой нерешительный голос. – Майк.., как они выглядят?
– Входи, посмотришь, – добродушно сказал Майк и пропустил Билла в небольшой кабинет.
2
Билл Денбро входит и видит...
Возможно, это затемненность комнаты создала иллюзию, которая длилась миг, но Билл позже подумал, что это было сделано специально для него: судьба сжалилась над ним.
В этот краткий миг ему показалось, что никто из них не вырос и все его друзья остались просто детьми.
Ричи Тозиер откинулся на спинку кресла, так что почти касался стены, он что-то говорил Беверли Марш, которая прикрывала рот ладошкой, чтобы скрыть хохоток; Ричи глупо ухмылялся такой знакомой усмешкой. А вот и Эдди Каспбрак, слева от Беверли, перед ним на столе у стакана с водой – пластиковая бутылка с трубочкой в виде пистолета. Вроде бы что-то из области искусства, но назначение прежнее – аспиратор. По другую сторону стола, глядя на эту троицу со смешанным выражением удивления и внимания, сидел Бен Хэнском.
Билл поднял руку к голове, как бы пригладить волосы, которые должны были появиться словно по волшебству, – свои прекрасные рыжие волосы, которые он начал терять, когда учился в колледже.
Это рассеяло иллюзию. У Ричи теперь не было очков. Наверное, контактные линзы, он всегда ненавидел свои очки, -подумал Билл. Короткие штанишки и детскую рубашку сменил костюм явно от хорошего портного.
Беверли Марш (если, конечно, ее фамилия все еще Марш) стала ошеломляюще красивой женщиной. Вместо привычного хвостика ее волосы, почти такого же цвета, как когда-то его собственные, ниспадали
Эдди – удивительно, но правда, – вырос и стал немного похож на Энтони Перкинса. Преждевременные морщины на его лице (хотя в движениях он выглядел моложе и Ричи и Бена) делали его старше, что усиливалось очками; такие очки, верно, можно было увидеть на лице какого-нибудь английского адвоката, когда он подходит к скамье подсудимых. Волосы его были коротко подстрижены по моде конца 50-х – начала 60-х годов. На нем была куртка в широкую! клетку, казалось, вытащенная откуда-то с распродажи подержанных вещей, как у временно безработного.., но часы на запястье были Патек Филипп, а на мизинце правой руки было кольцо с рубином. Большой камень выглядел вульгарно, тем не менее он был настоящим.
Один Бен очень изменился. И глядя на него, Билл снова почувствовал нереальность происходящего. Лицо у него было прежнее, волосы, хотя и поседели, были причесаны в обычной его манере – на правую сторону. Но Бен сильно похудел. Он свободно сидел в своем кресле, из-под простой рубашки виднелось голубое нижнее белье. Он был в джинсах «Левис», ковбойских ботинках, ремень на джинсах был с пробитыми серебряными бляшками. Эта одежда свободно болталась на теле, стройном и узкобедром. На руке у него был браслет с тяжелой цепочкой, но не золотой, а медной. Он похудел, -подумал Билл. – Он тень самого себя, если можно так выразиться... Старина Бен похудел, никогда не перестану удивляться.
Все шестеро замолчали, это длилось недолго, но такого странного молчания Билл не переживал никогда в жизни. Стэна не было с ними, но кто-то седьмой присутствовал. Здесь, в этом отдельном кабинете ресторана, Билл настолько полно почувствовал его присутствие, что его можно было назвать по имени, – но это не был старик с косой за плечами. Это было какое-то белое пятно на карте, которая лежала между 1958-м и 1985 годами, область, которую исследователь мог назвать Великое Не Знаю. Билл удивился, насколько это было точно. Кто был этот седьмой?
Впрочем, какая разница? Седьмой был там. И в этот момент они все почувствовали это.., и, возможно, лучше поняли жуткую силу, которая собрала их вместе. Оно живо, -у Билла похолодело внутри. – Глаз тритона, хвост дракона. Рука Славы.., кто бы это ни был, Оно здесь. Оно существует. Оно в Дерри опять. Оно.
И он неожиданно почувствовал, что это Оно было седьмым; что Оно и время взаимозаменяемы, но Оно имело все их лица, так же как и лица еще тысячи людей, которых Оно когда-либо пожирало или убивало.., и та мысль, что Оно могло бы быть ими, была самой страшной мыслью из всех. Кто из нас останется здесь?
– подумал он со страхом. Сколько из нас никогда больше не выйдут из канализации и коллекторов, где скрывается Оно.., и где Оно питается? Почему мы забыли? Потому ли, что какая-то наша часть никогда не взрослела и никогда не покидала Дерри? Неужели поэтому?