Оно
Шрифт:
Он не увидел ответа на их лицах.., только собственные отраженные вопросы.
Мысли формировались и пролетали за секунды и миллисекунды, они создавали собственную временную оболочку, и все они прошли через мозг Билли Денбро не больше чем за пять секунд.
Затем Ричи Тозиер, облокачиваясь на стену, ухмыльнулся и сказал:
– Посмотрите на него! Голова, как бильярдный шар. Давно ты натираешь свою голову воском, Большой Билл?
И Билл, совершенно не представляя, что сейчас скажет, открыл рот:
– Черт побери тебя и твою лошадь, Словесный Понос! На миг все затихли –
3
Бен Хэнском худеет
Майк Хэнлон заказал напитки, и, как бы вознаграждая себя за предыдущее молчание, все заговорили в одно и то же время. Беверли Марш, как выяснилось, была сейчас Беверли Роган. Она сказала, что вышла замуж в Чикаго за великолепного человека, который перевернул всю ее жизнь и каким-то волшебным способом сумел преобразовать ее талант к шитью в успешный бизнес. Эдди Каспбрак был владельцем автомобильной компании в Нью-Йорке.
– Что я знаю наверняка, так это то, что моя жена сейчас в постели с Эль Пачино, – сказал он кротко улыбаясь, и вся комната зашлась от смеха.
Они все знали, чего добились Бен и Билл, но Билл смутно чувствовал, что у них нет ассоциации между ними прежними и Нынешними – тем, что Бен – архитектор, а он – писатель, – потому что знали их с детства. Однако у Беверли в сумочке оказались экземпляры «Джоанны» и «Черных Стремнин», и она попросила подписать их. Билл подписал, отметив про себя, что обе книги наверняка были куплены в киоске аэропорта, когда она выходила из самолета.
Подобным же образом Ричи сказал Бену, как ему понравилось здание Центра Связи в Лондоне.., но по глазам его было видно: он не мог связать автора этого здания с тем честолюбивым толстяком, который показывал им, как добраться до середины Барренса с помощью украденной доски или ржавой автомобильной дверцы.
Ричи был диск-жокеем в Калифорнии. Он сказал, что все его зовут Человек с тысячью голосов, а Билл усмехнулся:
– Боже, Ричи, твои голоса всегда были такие ужасные.
– Лесть не доведет тебя до добра, старина, – ответил Ричи величественно. Когда Беверли спросила, не носит ли он контактные линзы, Ричи сказал низким голосом:
– Подойди поближе, Бэби. Посмотри мне в глаза. – Что Беверли и сделала. Оказалось, он носит мягкие контактные линзы Гидромист.
– А как библиотека, все такая же? – спросил Бен Майка Хэнлона. Майк вытащил свой бумажник и достал снимок библиотеки с птичьего полета. Он сделал это с гордостью человека, показывающего снимки своих детей, своей семьи.
– Снимал парень на легком самолете, – сказал он, пока снимок переходил из рук в руки. – Я хотел уговорить Городской Совет или какого-нибудь частника финансировать размножение этого снимка для Детской Библиотеки, но увы! Никакой помощи. Но снимок хорош, не правда ли?
Все согласились. Бен смотрел на него дольше всех. Наконец он указал
– Ты еще где-нибудь видел подобное, Майк? Майк улыбнулся.
– Это твой Центр Связи, – сказал он, и все шестеро рассмеялись. Принесли напитки. Все уселись. И вновь наступило тягостное молчание. Они смотрели друг на друга.
– Ну, – спросила Беверли красивым, с хрипотцой, голосом:
– За что пьем?
– За нас, – неожиданно сказал Ричи. На этот раз он не улыбался. Он посмотрел Биллу прямо в глаза, и Билл вспомнил себя и Ричи стоящими в середине Нейболт-стрит после того происшествия с клоуном или оборотнем, когда тот исчез, а они продолжали стоять, держась друг за друга и плача. Когда он поднял стакан, руки его дрожали так, что несколько капель пролил на скатерть. Ричи медленно встал, и один за другом встали все: сначала Билл, потом Бен, Эдди, Беверли и наконец Майк Хэнлон.
– – За нас! – сказал Ричи, голос его тоже слегка дрожал.
– За Клуб Неудачников 1958 года.
– За Неудачников! – сказала Беверли весело.
– За Неудачников! – сказал Эдди. Лицо его было бледным и старым за дымчатыми очками.
– За Неудачников! – согласился Бен. Слабая улыбка блуждала в кончиках его губ.
– За Неудачников, – мягко сказал Майк.
– За Неудачников, – Билл был последним.
Они чокнулись. Выпили.
Снова повисло молчание. На этот раз Ричи не нарушил его. Но в этом случае молчание казалось необходимым. Они сели, и Билл сказал:
– Давай, Майк, рассказывай, зачем ты нас позвал, что случилось? И что мы можем сделать?
– Сначала поедим, – сказал Майк. – Поговорим после. Они приступили к еде.., и ели хорошо и долго. Как в старой шутке об осужденном, -подумал Билл. Но его аппетит был лучше, чем когда-либо за все эти годы. Пища была не то, чтобы сногсшибательная, но очень хорошая, и всего было много. Все шестеро пробовали и то и се: ребрышки, крылышки цыпленка, тушенные в соусе, фаршированные яйца, каштаны, завернутые в бекон, говяжью вырезку.
Роза сама принесла им десерт – огромную гору запеченных «Алясок», которые она поставила в центре стола, недалеко от Майка.
– Это, наверное, самый лучший обед в моей жизни, – сказал Ричи голосом человека, который умер и попал на небеса.
– Ну, конечно, – сказала Роза удовлетворенно.
– А если я сейчас лопну, вы исполните мое желание? – спросил он ее.
– В «Нефрите Востока» все желания исполняются, сэр, – сказала она.
– Благодарю вас, – сказал Ричи, улыбаясь. – Но я и впрямь переел.
Все же они съели и почти всю запеченную «Аляску». Когда Билл остановился – ремень начал жать, он обратил внимание на стаканы. Ему показалось, что их сотни на столе. Он усмехнулся, вспомнив, что выпил еще два мартини перед едой, а за едой Бог знает сколько бутылок пива. С другими было нечто подобное. Но он не чувствовал себя пьяным.
– Я с детства не ел так, как сегодня, – сказал Бен. Все посмотрели на него. Он немного покраснел. – Это я образно выразился, но по крайней мере я не ел такого количества пищи со школьных времен.