Опал императрицы (Опал Сисси)
Шрифт:
– Наверное, да... не представляю, как могло быть иначе...
Морозини и Видаль-Пеликорн быстро переглянулись. Они очень хорошо представляли себе, как могло быть иначе, поскольку Солманский на самом Деле был вовсе не поляком, а русским, и его настоящая фамилия была Орчаков. Так что можно было смело спорить, что отношения между ним и баронессой – она, вполне вероятно, действительно полька! – были по природе своей менее всего братскими... Впрочем, Лиза высказала на этот счет свое мнение:
– Надо будет спросить у моей бабушки, но я в первый
– Сейчас это второстепенный вопрос. Главное сейчас – Эльза. Надо найти ее, и побыстрее! Уверен, – прибавил Морозини, обращаясь к пленнику, – вам известно, где она.
Тот не ответил и даже крепко сжал губы, что в сложившихся обстоятельствах выглядело глуповатым.
– О нет! – простонал Альдо, неохотно вытаскивая оружие. – Неужели вы начнете все сначала? Или вы будете говорить, или, клянусь, я сейчас выстрелю!
– Минутку, – вмешался Адальбер. – Мне надо еще кое-что ему сказать. Потом делай с ним что хочешь. Если я правильно вас понял, дорогой граф, вы не слишком любите Солманского? И даже, осмелюсь сказать, вы его боитесь. Так или нет?
Тот посмотрел на него потерянным взглядом:
– Истинная правда! Я ненавижу этого человека! Если бы не он-, мы все сделали бы, не пролив ни капли крови, но он – настоящий зверь...
– Ну так перейдите в другой лагерь! – предложила Лиза. – Еще не поздно. Скажите нам, где прячут Эльзу, а мы, когда выдадим полиции ваших сообщников, забудем про вас. Вы успеете бежать...
– Куда? – воскликнул он, снова охваченный яростью. – Я потеряю свою долю драгоценностей...
– Эту долю вы скорее всего не получите, –перебил его Альдо.
– Солмански не любит делиться!
– ...и свое положение я тоже потеряю, раз мне придется бежать.
– Это, возможно, удастся уладить, – сказала Лиза. – В самом худшем случае мой отец мог бы выплатить вам компенсацию. Остается узнать, во сколько вы цените вашу любовницу! Если вы ею дорожите; думаю, вы несколько встревожены?
– Я дорожу только вами! Только ради вас я хотел снова разбогатеть. Что бы вы ни думали на этот счет, но я женился бы на вас и без приданого, если бы вы только захотели.
– Браво! – захлопал в ладоши Адальбер. – Вот это настоящее чувство, вот это чистая любовь! Ну... не совсем, если вспомнить о том, какими средствами вы воспользовались. Но мы отвлеклись: где мадемуазель Гуленберг?
– Ну, говорите же! – приказала Лиза, видя, что он снова начал колебаться. – Или, клянусь вам, не пройдет и часа, как вы окажетесь в руках полиции.
– И не в лучшем виде! – прибавил Морозини, приближая к колену Голоцени черное дуло револьвера. Безжалостный взгляд подтверждал, что князь не шутит. Граф испуганно застонал, закатил глаза, но инстинкт подсказывал ему, что он имеет дело не с убийцами и, возможно, если он будет хорошо держаться.;.
Его последняя надежда развеялась, когда ледяной голос от порога приказал:
– Стреляйте, князь! Этот жалкий тип достаточно поводил вас за нос!
Несмотря
– Как вы здесь оказались, бабушка? – спросила Лиза.
– Этот вопрос следовало бы задать тебе, малышка. Тебе, раненой, полагается лежать в постели... Что касается нашего присутствия, – продолжала она, бросив суровый взгляд на внучатого племянника, – вы всецело обязаны этим нашему милому Фрицу. По своему обыкновению он явился без предупреждения и в совершенно неподходящее время. На улице ночевать ему не хотелось, он поднял на ноги весь дом, и тогда я заметила здесь слабый свет. Я приказала ему сопровождать меня, и вот таким образом мы сделались скромными свидетелями весьма интересной сцены. На этот раз, Фриц, твоя дурацкая выходка пошла на пользу.
– Спасибо, тетя Виви!.. Как ты себя чувствуешь, Лиза?
– Чудесно! Как видишь... Но, если нас станут прерывать каждые пять минут, мы никогда не узнаем, где держат взаперти Эльзу...
Альдо с легким поклоном протянул свое оружие старой даме.
– В конце концов, графиня, он ваш кузен. Вам начинать!
Она твердой рукой приняла револьвер, и тогда Голоцени сдался:
– В доме неподалеку от Стробля, на Вольфгангзее, но могу вас заверить, что с ней обращаются не как с пленницей. Более того – она пришла туда добровольно...
– Кто в это поверит?! – воскликнул Альдо. – Добровольно перешагнув через трупы близких людей? Значит, она совершенно потеряла рассудок?
– Нет. Вернее будет сказать: потеряла всякое представление о действительности. Достаточно было намекнуть, что ее рыцарь зовет ее, что он ее разыскивает и что на самом деле слуги были приставлены к ней только для того, чтобы помешать им встретиться.
– И ее никто не стережет?
– Стерегут, разумеется. К ней приставлена женщина, она ей прислуживает, и еще двое слуг, которых привел Солманский. Они день и ночь следят за ней.
– Но все-таки, – сомневалась графиня, – должна же она была в конце концов заметить, что ее друг не пришел на свидание? Или вы отыскали этого Рудигера и втянули его в свою преступную деятельность?
– Это было бы трудновато. Он умер от ран вскоре после окончания войны... Но я знал о его романе с Эльзой задолго до того, как вы мне о нем рассказали. Рудигер был одним из лучших агентов Франца-Иосифа...
– Называйте его императором, когда говорите о нем! – оборвала кузена госпожа фон Адлерштейн и с бесконечным презрением добавила: – Я не признаю за таким негодяем, как вы, права называть его просто по имени. Теперь дальше: откуда брались письма, которые я передавала Эльзе? И смотрите мне в глаза, пожалуйста! Когда так нагло обманываешь людей, надо иметь мужество выдержать их взгляд.