Опалы Нефертити

Бобев Петр

В изнеможении счастливчик рухнул на землю, не переставая целовать свою драгоценную находку.

И вдруг до него дошло. Ведь если он нашел один камень, то должны быть и другие, много опалов, целая жила. Опалы не встречаются по одиночке. Где же та жила, откуда шалашник достал свой опал? Наверняка где-то поблизости — здесь рядом, может, прямо под его ногами... Джованни вскочил на ноги, наклонился и начал искать, ничего не видя и не слыша, словно борзая, ищущая след. Он то продвигался вперед, то бросался в стороны, то снова возвращался назад. Время от времени, после минуты-другой поисков, он становился на колени и начинал рыть землю ножом. Эх, будь у него лопата! Но если бы и ножа не было, он бы руками стал рыть землю, лишь бы найти другие опалы, лишь бы нащупать жилу — источник его будущего богатства.

Все напрасно! Словно в тумане он поднялся чуть выше по горе. И здесь ничего! Опалы не родятся в твердых скалах. Их добывают из земли. Где же здесь поблизости есть желтая почва! Может, в овраге?

Дно глубокого оврага, рассекавшего красную глинистую толщу земли, было покрыто желтыми наносами песка и гравия, веками скапливавшимися здесь. Не чувствуя боли от ударов о торчащие из земли камни, Джованни скатился вниз. Дрожащими руками стал разгребать спекшуюся землю. Точно такая же почва была и в Лайтнинг-Ридж, что в тридцати милях от Алис-Спрингс, где добываются самые дорогие в мире черные опалы — там земля такого же цвета, с такой же примесью гравия. Только там надо рыть самое меньшее месяц, прежде чем докопаешься до жилы, а здесь — о, сайта Мария, удостоишь ли ты его своей милости? — на самой поверхности!

Он выковыривал ножом каждый подозрительный камешек, облизывал его языком, так что в конце концов у него во рту набралось больше грязи, чем на ботинках. Убедившись, что это совсем не то, что он ищет, Джованни в качестве последней проверки клал свою находку на камень и ударял по нему другим камнем. Точно так же алмазоискатели каждый камень проверяют ударом молотка.

Когда он выкопал свой второй опал, солнце уже скрылось за грозно почерневшим силуэтом горы.

Удача! Удача!

Вне себя от счастья, Джованни подпрыгивал, полз вверх по склону оврага, скатывался вниз на спине и снова лез вверх. И прямо выл от радости.

Когда он немного успокоился, стало уже совсем темно. А он все продолжал долбить ножом землю, выкапывать и облизывать каждый попадавшийся ему камешек. Наконец он опустил руки, поняв бессмысленность дальнейших поисков, и выбрался на поляну. Ясно, сегодня он уже ничего больше сделать не может. Ничего, он останется здесь до завтра. Будет копать днями, неделями. Перекопает целую гору. Наберет столько опалов, сколько сможет унести. И только тогда уйдет отсюда...

Джованни выбрал место для ночлега. Наощупь нашел несколько сухих веток и развел костер. Днем жара здесь доходит до сорока пяти градусов, а ночью вода замерзает. Огонь весело загудел, согревая своим теплом вспотевшего Джованни, который от холода начал уже коченеть. Только сейчас он вспомнил, что у него нет никакой еды. Увлеченный своей сказочной удачей, он забыл подстрелить какую-нибудь дичь. Ну и бог с ней. Большое дело! Ляжет спать голодным. Когда он разбогатеет, тогда уж наверстает упущенное — будет есть так, как никому и не снилось.

Сон уже одолевал Джованни, когда до него донесся слабый шум камней, сорвавшихся с далекого обрыва. Он невольно вздрогнул, вспомнив, где находится. На память пришли легенды о чудовищах этих мест — людях с головами зверей. Вспомнились рассказы, что никто еще не возвратился живым из этих мест. Джованни взвел курок ружья. Потом уложил в ряд несколько круглых камней, накрыл их одеялом и положил свою шляпу на то место, где должна была быть его голова, а сам отполз подальше от костра, туда, где была самая плотная тень. И притаился. Такую военную хитрость он как-то видел в кино. А в груди его сердце бешено колотилось, гудело как от ударов в барабан. Из-за этого гула он ничего не мог расслышать во мраке, который обступал его стеной. И он сидел так, глядя на догоравший костер и лежащее возле него подобие спящего человека.

Холод пронизывал его до мозга костей. Зубы стучали так, что казалось, вот-вот расколются. А напротив, у костра, — ничего. Полный покой. Может, напрасно он сам лишил себя сна, может, напрасно сидит тут и мерзнет? Впрочем, нет. Не совсем зря. Пять-шесть змей, привлеченных теплом, подползли к огню, подняли головы, и было видно, как в их раскрытых пастях дрожат язычки. Он уже привык к этим противным гадам. Да и как не привыкнуть? Есть ли где-нибудь больше ядовитых змей, чем в Австралии? Багровый свет тлеющих углей неодолимо влек его вернуться к костру, сесть на корточки, спиной к живительному теплу.

Он был уже готов вернуться назад, как вдруг из темноты вылетело несколько копий, которые вонзились в его одеяло. С полдюжины голых аборигенов набросились сверху на чучело, а когда поняли обман, дико заревели.

Обезумев от страха, забыв, что у него в руках огнестрельное оружие, Джованни стремглав бросился в темноту. Он бежал всю ночь. Только на рассвете, когда заря разогнала черные призраки страха, Джованни остановился. Обернувшись, он посмотрел назад. Никто его не преследовал. А там остались одеяло, фляга с водой, шляпа. Хорошо еще, что ружье было с ним. И опалы. Хотя, нет. Один он потерял где-то по дороге. Остался только второй, найденный в овраге. Эх, какого богатства он лишился, какой возможности быстро разбогатеть. Лучше бы уж жизни лишиться!

Но Джованни тут же усмехнулся. В сущности, потеря не была такой уж непоправимой. Ведь только он один знает это место. И никто кроме него. Он вернется туда снова. Теперь его не испугает шайка голых дикарей. Однако странно! Многие годы он уже не слышал, чтобы они нападали на белого человека. Что это вдруг на них нашло?

Два дня еще тащился по саванне Джонни Кенгуру. Вынослив он был, действительно, как кенгуру. Ему удалось подстрелить одну одичавшую козу и ее мясом восстановить свои силы. Вот только с водой было плохо. Где-то в середине пути он набрел на яму, которая была заполнена стоячей водой. Зажав пальцами нос, не глядя, он напился этой воды, наполнил ею шкуру козы и вот сейчас пытался утолять жажду этой вонючей теплой жидкостью.

Но ему словно все невзгоды были нипочем. Валясь с ног от усталости, оборванный, в лохмотьях, словно нищий, он уже чувствовал себя миллионером. Ничего не видя, ничего не замечая вокруг, он был весь во власти приятных мыслей о богатом месторождении, которое скоро будет полностью принадлежать ему. Плотные, видимые как мираж над раскаленными камнями пустыни, мечты неотступно преследовали его. Вон там, в пустыне у подножия гор Радужной Змеи, высятся здания огромного предприятия «ДЖОВАННИ ГАТТО». Громоздятся башни шахтных подъемников. Огромные экскаваторы вгрызаются в благословенную землю и нагружают ею грузовики, на которых красными буквами высвечивается то же имя: «ДЖОВАННИ ГАТТО». В Сиднее двадцатиэтажный небоскреб из алюминия и стекла увенчан, словно короной, огромной неоновой надписью: «ДЖОВАННИ ГАТТО».

И всюду «ДЖОВАННИ ГАТТО — КОРОЛЬ ОПАЛОВ!»

Наконец вдалеке заблестела черная река асфальта. Джонни Кенгуру уселся на обочине и стал терпеливо ждать. Надо было набраться терпения. Сейчас ему предстояло поехать в город, чтобы застолбить участок. Сразу же. И ни с кем не встречаться, пока дело не будет сделано. Держаться надо спокойно, не озираться по сторонам, не улыбаться самодовольно. Если другие что пронюхают считай, все пропало. Алис-Спрингс— город золотоискателей. И каждый из них, кем бы он ни был, в субботу и воскресенье ковыряется в своей яме в поисках золота, как во всем остальном мире люди копаются в своих садиках. А стоит им что-нибудь пронюхать, и они уже несутся туда сломя голову. Джован-ни Гатто не собирался ни с кем делиться. Это он нашел опалы, он и будет их добывать, он на них и разбогатеет.