Опасайтесь бешеного пса
Шрифт:
— Вовремя, нечего сказать.
— Мне кажется, он знал, — прошептала Штопка, но тут дверь ванной отворилась и появился Савва с закатанными выше локтей рукавами.
— Через час помогать было бы поздно, — сказал он.
Силы еще не оставили Чака, но были на исходе. Он никого не узнавал и находился в коме. Человек присел рядом и стал медленно прощупывать каждый участок его тела.
— Помогите мне перенести его на стол.
Хозяева бережно взяли собаку и положили на обеденный стол в гостиной. Странный человек молча продолжал пальпирование. Штопка
— Олег Глебович смотрел его, насколько я понимаю? — наконец сказал Савва. — Это ведь вы звонили?
Штопка быстро рассказала, как и чем она лечила собаку. Странный человек кивнул.
— Все правильно. Но недостаточно. На этой стадии болезнь практически не лечится. Почти стопроцентный смертельный исход.
— Как же это… В наше время…
— И у людей бывают такие заболевания, хотя бы рак или СПИД.
— Значит, надежды нет?
— Надежда есть всегда. Ведь и от рака излечиваются.
«Надежда есть всегда». Так же говорил и Айболит со Зверинской. Это у них, ветеринаров, присказка такая?
Савва тем временем выпрямился, закрыл глаза и вытянул вперед руки ладонями вниз. Он застыл, полностью сосредоточившись на собаке. Чак умирал, не нужно было иметь ветеринарное образование, чтобы понять это. Никакие лекарства, капельницы, уколы помочь не могли. Организм ретривера полностью израсходовал свои ресурсы.
И все-таки его можно было вытащить, затратив столько же энергии, как и для того, чтобы вернуть с того света человека. А это всего лишь животное.
Но об этом Савва сейчас не думал. Умирало живое существо, а он был в силах помочь. В таких случаях он не пускался в рассуждения.
Савва сосредоточился. Внутренние органы были в отвратительном состоянии. Печень бездействовала, легкие почти не двигались, и только сердце продолжало биться, поддерживая уходящую жизнь. Но и оно работало неровно, срывалось с ритма и грозило вот-вот остановиться.
— С него и начнем — пробормотал Савва.
Штопка и Дмитрий заметили, что дыхание собаки чуть выровнялось, хотя продолжало оставаться таким же тяжелым. Что-то происходило. Лицо Саввы напряглось, на лбу выступил пот. А Чак дышал все ровнее, затем исчезли хрипы, а еще минут через пять он стал похож на обычного спящего пса, а вовсе не на умирающего.
Штопка перевела изумленный взгляд на странного доктора. Тот был бледен как полотно.
— Что с вами? — воскликнула Штопка.
— Сейчас, — глухо отозвался Савва, — попробую прочистить легкие
Савва почти воочию видел, как больные воспаленные клетки, словно опасный микроб, пожирают здоровые ткани легких, и без того забитых слизью. Воспалительный процесс захватил почти все органы, уничтожая собаку.
Савва вздохнул, открыл глаза и в изнеможении опустился на стул.
— Ну вот, еще укол для повышения иммунитета, и пока все.
Он открыл портфель и достал одноразовый шприц.
— Придется вам подержать его. Берите заднюю лапу, а вы — переднюю.
Дмитрий отвернулся. Он с детства не выносил вида уколов, и годы работы в правоохранительных органах нисколько этого страха не уменьшили. «Никогда бы не смог стать наркоманом, — почему-то подумал он, — они эти иглы каждый день видят». Когда игла проколола кожу, Чак дернулся. Он уже был способен ощущать боль. Штопке пришлось еще крепче сжать лапы, и в этот миг она поняла, что Чак будет жить. Он почувствовал боль, он отреагировал!
Потом Савва сделал еще несколько уколов, которые у него получались легко, будто это простейшее дело, и наконец сказал:
— Я приду через два дня. И помните, сейчас все зависит только от вас.
Штопка хотела спросить, будет ли Чак жить, но не спросила. Ответ был ясен. Никто не знает, что будет дальше. Но надежда есть всегда.
Чаку казалось, что он сидит в черной холодной яме, настолько узкой, что нельзя пошевелиться. Он ничего не видел и не чувствовал, только временами до него долетали неясные звуки, но ответить он тоже не мог. Все собачье тело налилось свинцовой тяжестью, было трудно дышать, словно воздух стал тяжелым и густым, как вода.
Из этого состояния его вывела острая боль, его кольнуло что-то изнутри. Боль заставила его встрепенуться, почувствовать свое оцепеневшее тело, прислушаться к тому, что происходит вокруг.
Ему еще было плохо, лапы не слушались, все внутри горело, дышать было почти так же тяжело, но все-таки что-то изменилось. Чак снова жил, тяжело и мучительно, но жил. И глубокое безразличие ко всему, упадок духа, свойственный животным перед смертью, сменился слабым желанием жить дальше.
Как сквозь вату, он слышал голоса. Вот незнакомый голос сказал:
— Надеюсь, я вам больше не нужен. Теперь пусть работает он сам и природа.
— А чем кормить?
— Что будет есть, то и хорошо. Нельзя давать грубой пищи, костей, а потом никакой особенной диеты.
— Спасибо вам! — воскликнула Штопка. — Сколько я вам должна?
— Вы мне ничего не должны, — по-прежнему бесстрастно констатировал врач. — Вы же не вызывали меня. Я пришел сам. Но у меня есть к вам просьба.
— Да? — с готовностью спросила Штопка.
— Вернее, это просьба к вашему мужу. Дело в том, что Олег Глебович, врач, лечивший вашу собаку, пропал. Понимаете, ушел из дома и не вернулся. Вы не могли бы помочь его найти?
— Давно это произошло? — спросил Дмитрий.
— Несколько дней назад, — ответил Савва. — И я уверен, что с ним случилось что-то плохое. Думаю, его похитили, но он жив. Пока.
— Какие у вас есть факты?
— Никаких, — пожал плечами Савва. — Кроме того, что он пропал.
— А как вас найти, если понадобится, — спросила Штопка. — У вас есть какой-то контактный телефон?
— Тот, что и у Олега Глебовича, — ответил Савва, — Так получилось, что я живу у него.
Ветеринар надел шляпу, взял портфель. Несмотря на моложавое лицо, он снова показался Штопке пришельцем из прошлого, ненастоящим. А может быть, он маг.