Опасная беременность. Девочка Басманова
Шрифт:
— Это тебе за то, что всё это время скрывал от меня правду.
Опять улыбаюсь, как дурак, смотря на свою боевую беременяшку.
— Заслужил, — киваю, а пальцы уже тянутся к её тонкой талии.
Вмиг вторую щёку обжигает.
А я не могу на неё разозлиться. Ничуть.
— А это? — уточняю. Пусть бьёт, может, легче станет.
— За то, что обманывал меня и своего брата. Он искал меня. А ты тем временем укрывал меня в своём доме непонятно где и заделал мне ребёнка.
— В принципе, заслуженно, —
— Булат, — она тихо, обречённо выдыхает. — Ты совсем сошёл с ума? Ты не понимаешь, что натворил? Это огромная ошибка. Из-за тебя.
— Ты даже не попытаешься меня выслушать?
— Нет. Мне уже достаточно известно. Я пришла сказать тебе, что между нами всё кончено. Я больше не позволю собой пользоваться.
— Всё? — выгибаю выжидательно бровь.
— Я тебя ненавижу.
Издаю тихий смешок, когда куколка после этих слов срывается с места. Но я хватаю её за запястье, останавливая у самого выхода.
Значит, они сделали это специально. Этот вечер, её появление… Даже этот разговор. Не зря Мирон сказал ей вслух, куда идти.
Брат постарался.
— Не глупи, — не держу на неё зла и с улыбкой проговариваю: — Ты беременна от меня. Носишь под сердцем моего ребёнка. Мы друг друга любим. И ты от меня никуда не денешься.
В невинных и больших глазах, как у Бэмби, блестят слёзы.
Розовые пухлые губы распахиваются, и Ульяна оглушает меня тихими словами:
— Твоего ребёнка больше нет.
Пол на мгновение уходит из-под ног. Паршивка успевает выдернуть руку из ослабевших пальцев и убежать. А я за эти несколько секунд успеваю задохнуться. Воскреснуть. И снова лишиться всех чувств, ощутить себя мёртвым.
Как моего ребёнка больше нет?..
Глава 61
Глава 61
Ульяна
Дыхание сбивается не только из-за быстрой ходьбы. Но и от того, что я вновь увидела мерзавца. Которого люблю. Поняла это окончательно, когда мы вновь остались наедине. Я почувствовала его запах, увидела заботу и желание в глазах…
Мне было приятно. И сейчас. Хочется вернуться. Но сердце разрывается от боли.
Наш разговор должен был быть другим.
Абсолютно. Эмоциональней, жёстче.
Но Басманов вёл себя так… незапланированно. И я, дурочка, растерялась при виде него.
А теперь хочу бежать, лишь бы Булат не пошёл за мной с расспросами. Я ничего не смогу ему сказать. Поэтому забегаю в столовую, хотя мне точно не место среди этих людей, и прошу отца увезти меня отсюда.
Он сам всё понимает. Я попросила его устроить этот диалог.
Сильно извиняюсь перед родителями Булата. Я не хотела портить им праздник, но папа настоял на том, что его младшего брата надо проучить именно сегодня. Жестко. Чтобы больше не игрался. И я согласилась. Потому что была с ним согласна.
Басманов, зная, что я дочь его брата, целовал меня. Трахал.
И скрывал от отца, который, оказывается, всё время искал меня.
Он заслужил.
Но когда я увидела его…
Обросшее коркой льда сердце вдруг растаяло.
Я ударила его ножом в спину, сбежала, солгала, а он…
Что он сказал? Любит меня? Даже после того, что я сделала.
Острая боль ещё раз пронзает грудную клетку. А мысли путаются, никак не могут собраться воедино. Я не замечаю, как мы покидаем чужой мне дом. И уже в машине из раздумий меня вырывает голос отца:
— Ты поговорила с ним?
— Да, спасибо, что дал мне эту возможность, — искренне благодарю его за это. Жаль, что всё это случилось на празднике их родителей. Но Мирон сказал, что не стоит об этом волноваться.
— Ты расстроилась? — отвлекается от дороги всего на секунду.
— Немного… Мне кажется, мы поступили слишком жестоко.
— Может. Но мой младший брат всегда делал всё, что он хочет. И мой запрет на тебя он нарушил. И что теперь в итоге?
Мечет взгляд на мой плоский живот, который я рефлекторно закрываю ладонями.
Я рассказала Мирону всё. Тогда, в клубе, когда впервые назвала его «папа». Он был ошарашен и дико зол. Я с трудом остановила его, чтобы он не побежал к Булату и не убил его.
Они вроде хорошо общаются, судя по рассказам Бодрова, но… Отец был жутко оскорблён. Тогда он мне и сказал, что поручил Булату найти меня, а в итоге… Наоборот, тот прятал, потому что влюбился. Боялся, что отец выдаст меня замуж.
Но эта свадьба… была выдумкой. Я так и не узнала, почему он соврал.
Да и тогда мне было не до этого.
«Влюбился», — эти слова, сказанные Бодровым, крутились двадцать четыре часа в сутки в голове.
На мой вопрос – с чего он взял это, тот ответил, что на Булата это не похоже.
Он никогда бы не пошёл на это, если бы я сильно его не зацепила.
Да и тем более ребёнок… У Булата он никогда бы не появился спонтанно. Для него резинка – как трусы. Без них из дома не выйдешь.
Значит, всё серьёзно.
Звучало бредово. До тех пор, пока Басманов не признался двадцать минут назад, что любит меня.
И резко весь мой гнев пропал.
Но тогда я поддержала папу. Басманова нужно было наказать. И всё равно, что они не родные братья.
В этом он тоже мне признался.
И в тот момент камень упал с плеч. Я выдохнула. На радостях побежала в клинику, сдала ещё кучу анализов. И жду момента, когда смогу сходить на УЗИ и увидеть там своё чудо.
Опасности теперь никакой нет, раз и кровосмешение отсутствует…