Опасная колея
Шрифт:
— Цыть, окаянныя! — осерчал кто-то большой, хриплоголосый. — Покою от вас нет! Вот я ужо…
Русалки испугались, притихли. Но в лесу продолжало выть — хоть и далеко, а всё равно, страшно.
— Не ворчи, не ворчи, старый, — мурлыкнул бархатный голосок. — Сказку стану сказывать, а ты слушай. В некотором царствии, некотором государствии жил был молодой да пригожий ведьмак по имени Роман, по батюшке Григорьевич, служил по сыскной части. И состоял при нём верный помощник Тит, Ардальёнов сын, молодец всем хорош: толстый да румяный…
«Это я-то толстый? — справедливо возмутился Удальцев,
А разбудили чайки, уже на рассвете. Уж так дико орали, так орали, будто их режут. Тит Ардалионович вскочил в панике, не разобрав, в чём дело. И тут только сообразил, что проспал ночь напролёт, хоть и уговаривались они дежурить посменно. Ох, какой стыд!
Но оказалось, нет никакого стыда — не он один проспал. Не он один попытался узнать конец сказки о молодом ведьмаке и его румяном помощнике.
Дольше всех продержался Ивенский: узнал о том, как нежить заморская, долгоногая, хотела ведьмака Романа Григорьевича пожрать, ан не вышло, токмо зубами лязгнула да убралась восвояси. Листунова сон одолел в тот момент, когда добрый молодец Иван (не царевич, и не шибко дурак) вошёл в расписной терем, глядь — а на полу мертвец. Удальцев захватил немногим больше: неласковую встречу Ивана-служилого человека с «гостями столичными».
— В общем, мы всё проворонили, — подвёл итог Роман Григорьевич. — Повезло ещё, что нас никто не пожрал сонными. Давайте караулить дорогу, а то и её упустим.
Караулили до полудня, голодные и злые — дорога не проявилась, радужные надежды Тита Ардалионовича не оправдались. Вдобавок, стала нестерпимо мучить жажда — оно и неудивительно, со вчерашнего утра во рту капли не было.
— Интересно, живую воду можно пить? — просипел Удальцев. Пересохшее горло щипало, язык еле ворочался. «Эх, такая роса утром лежала на траве — как не догадался слизнуть?»
Ивенский пожал плечами.
— Кто её знает? Надо попробовать. Бог даст, не отравимся, живая всё-таки. Не от жажды же помирать?
Взял у Листунова фляжку, храбро сделал глоток… и тут же принялся фыркать и отплёвываться. Сама вода на вкус оказалась солёной, как кровь, а из каждого Роман Григоричева плевка зародилось по лягушке.
— Ну-ка, я попробую, — Листунов забрал фляжку назад. — Может, она только ведьмакам не подходит, а для простых людей сгодится?
Но результат был тот же самый, правда, обошлось без лягушек. Да ещё пришлось бежать к камню, пополнять так бездарно израсходованный запас.
— Мы умрём, — понял Удальцев. — Умрём от жажды и голода, на необитаемом острове посреди моря-окияна. Нам отсюда никогда не выбраться, уж я чувствую!
— Выберемся как-нибудь, — Роман Григорьевич решил его утешить, хотя сам не очень-то верил своим словам. — Этот волхв — вдруг он не такой уж душегуб, как кажется? Спохватится, что нас давно нет, и выведет. Или какой-нибудь
— Угу, — сардонически усмехнулся Иван Агафонович. — Прямо таки «Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо»! Господин коллежский советник будет нашим Робинзоном, а мы — его Пятницами. Как в той пословице, про семь пятниц на неделе… — он с раздражением пнул ногой камень, тот сорвался с обрыва, вызвав маленький, но шумный обвал. — Эх, жаль, поздно заметили, что дорога пропала! Иначе можно было бы спросить про обратный путь у змеи.
— И ничего не поздно! — Тит Ардалионович взвился с места, окрылённый. — Кто мешает нам теперь же пойти к змее? Отгадаем загадки и тоже получим право на вопрос!
— А если не отгадаем? — герой Иван его энтузиазма не разделял и помирать от огня либо металла не хотел, уж лучше от голода и жажды. Во-первых, если ты успел достаточно помучиться, не так жалко будет расставаться с жизнью, рассуждал он. Во-вторых, обстоятельства всегда могут измениться в лучшую сторону, нужно только дождаться этого момента. Поэтому не стоит торопить события и напрасно рисковать.
Но Удальцев гнул своё: нечего ждать, надо рискнуть, по очереди. Кинуть жребий, и…
— Не надо ничего кидать. И рисковать не надо, — вдруг перебил Ивенский голосом тихим и странным. — Давайте-ка лучше вспомним народные предания. Когда Иван-царевич отправлялся на поиски кощеевой филактерии — как он попадал на остров? Буян, Рюген — неважно. На лодке приплывал, или, может быть на корабле? Что об этом сказано?
Тит Ардалионович покрутил головой.
— Ничего не сказано. В преданиях нет ни про лодку, ни про корабль. Иван просто шёл себе, шёл лесом, куда клубочек катится, и вышел к дубу заветному. Всё.
— Вот! — чему-то ужасно обрадовался Роман Григорьевич. — Понимаете теперь?
— Нет! — откликнулись «Пятницы» хором, они ещё были слишком увлечены собственным спором, чтобы думать о чём-то другом.
— Неужели? Вы только задумайтесь: шёл человек лесом, а оказался на острове посередь моря-окияна — как такое возможно? А змея Гарафена мне что сказала? «Отчего три стороны Буяна-острова голые, а одна сплошь лесом покрыта» — вот о чем я должен был её спросить! Лес, господа! Дорога с острова лежит через лес!
— Да ведь мы же его вчера обошли вдоль берега! Нет там никакой дороги, одно море кругом, — воображение Ивана Агафоновича нарисовало этакий узенький перешеек, соединяющий Буян с материком. Перешейка действительно не было.
— Есть! — отрезал Ивенский с великолепной уверенностью. — Достаточно на сегодня полемики, господа, решение принято. Собирайтесь, мы идём в лес. — Роман Григорьевич умел быть либеральным с подчинёнными, но и приказывать тоже умел.
Чем дальше в лес, тем очевиднее становилось, что их высокоблагородие были правы.